Кровавые путы

Едва Симона вошла в дом, как почувствовала, что за порогом ее уже ожидает нечто очень неприятное. Разъяренная Шэрон практически налетела на нее. - Во что ты нас втянула! – прорычала госпожа, прижимая свою воспитанницу к стене. Симона не стала вырываться. - Я и сама не рада, мадам! Просто…. Девочка умирала. Она была слишком молода, чтобы так рано уйти из жизни! Я обещаю, что буду за ней присматривать, и она никого не убьет! Шэрон в ответ недоверчиво фыркнула. Она отпустила Симону, и та осела на пол, потирая сдавленное горло. Раздраженная Шэрон принялась ходить по коридору туда-сюда, точно маятник часов. Симона молча наблюдала за своей госпожой, но не решалась подать голос со своего места. Тишину нарушили шаги на лестнице. Обе женщины подняли головы. Со второго этажа спускался Ван Хельсинг. Он с загадочным выражением лица вышагивал по ступенькам, точно знал какую-то тайну, известную только ему одному. Увидев сидящую на полу Симону и взбешенную Шэрон, меряющую шагами комнату, Габриель оторопело округлил глаза. Не нужно быть гением, что догадаться, что произошло что-то из ряда вон. - Что случилось? – поинтересовался вампир. - Эта глупая девчонка навела на нас большую головную боль! – отозвалась в ответ госпожа ден Адель. Габриель вскинул брови в удивлении. Он еще ни разу не видел Шэрон в таком мрачном настроении. Ван Хельсинг моментально оказался около Симоны, протянул руку девушке и помог ей подняться с пола. Симона молча поблагодарила его кивком. - Что ты натворила на сей раз? – серьезно глядя в глаза Сим, спросил Габриель. Симонс пожала плечами. - Ничего особенного. Всего лишь обратила одну смертельно больную девчушку, которая была уже почти мертва. Ван Хельсинг присвистнул. Вот это да! Теперь понятно, почему Шэрон рвет и мечет. Когда один вампир делает нового вампира, он обязан взять его под свое крыло и обучить контролю. Если новообращенного не обуздать, то он может ненароком выдать людям тайну существования вампиров, а этого ни в коем случае допустить нельзя. Вот почему вампиры нынче стараются нечасто создавать себе подобных. Потому что их крайне сложно контролировать. Голод новорожденных очень силен, поначалу, они не понимают его, и от этого творят невесть что. В прежние времена с этим не было таких огромных проблем, но сейчас люди стали сильнее. Слишком многие из них или помнят, или знают, или догадываются. Нельзя допустить хаоса. Именно поэтому Шэрон была так «расстроена» происходящим. Ван Хельсинг вдруг кое-что понял: Симона сейчас нуждается в поддержке! Ведь она поручилась за новенькую…. Что если он вызовется помочь ей? Может, тогда она постепенно оттает….? Габриель выпустил руку Симоны из своей руки, кивнул ей, чтобы она шла за ним, а сам толкнул входную дверь и вышел на улицу. Подальше от разгневанной Шэрон, которую сейчас лучше было не трогать, пока она не остынет. Он шел прямо по улице. Впереди была небольшая аллея где можно было бы спокойно поговорить без злобных взглядов Шэрон и ее сопения над ухом. Ван Хельсинг развалился на одной из лавочек, расправил пальто, закинул ногу на ногу и обернулся влево. Симона неторопливо подошла к нему и присела рядом. Какое-то время они оба молчали, а потом Габриель заговорил первым: - Другого пути не было? Симона подняла на него тяжелый задумчивый взгляд. - Нет. Иначе, я бы не попросила ее. Хельсинг кивнул в ответ. - Ясно. Но ты ведь просила разрешения на обращение девочки, так? Симона кивнула. - Да. Габриель задумчиво нахмурился. Он закинул одну руку на спинку скамьи, а вторую устроил на подлокотнике. - Тогда почему Шэр так вскипятилась? Симона невесело хмыкнула. - Ты просто ее не знаешь. Для нее обращение в вампира в принципе – это плохо. Она слишком ценит человечность…. К тому же, я практически поставила ее перед фактом, и она не смогла отказать матери девочки. И теперь, мы будем вынуждены воспитывать юную вампиршу, потому что ее мать не справится с этим сама. Габриель понимающе вздохнул. - Теперь понятно. А как вообще эти люди тебя нашли? Симона заправила за ухо выбившийся из прически локон волос. - Я встретила ее мать очень давно, еще тридцать лет назад. Она была тогда примерно того же возраста, что и ее дочь сейчас. Я спасла ее от мамаши-тиранши. Та жестоко избивала ее и унижала. Какое-то время я ее воспитывала, как младшую сестру, но через пять лет после нашего знакомства, я была вынуждена оставить ее. Она должна была жить своей, человеческой жизнью. Она не хотела, чтобы я ее покидала, просила обратить ее, но я ей отказала. С тех пор мы больше не виделись, до вчерашнего дня. Вот и все…. Слушая рассказ Симоны, Хельсинг пришел к тому же выводу, что и Шэрон позднее – Сим в тайне переживала из-за утерянной человечности…. И не хотела, чтобы подобная участь постигла кого-то еще. Габриель поднял взгляд на свою собеседницу. Ветер играл ее волосами, то раздувая их в стороны, то откидывая их ей в лицо, но она, казалось, не обращала на это никакого внимания. Вампир робко протянул вперед руку и положил свою ладонь поверх ладони сидящей рядом женщины. - Если тебе понадобится помощь – неважно какая - то знай, что я всегда рядом, чтобы помочь тебе. Я не брошу тебя в такой ситуации…. Симона улыбнулась уголком губ. - Так же ты говорил ты и тогда. Габриель замер на месте, точно его током поразило. Она снова упрекала его за то, что он оставил ее тогда, много лет назад…. - Симона…. – с горечью в голосе пробормотал он. Вампирша встала. Она вырвала свою руку из-под руки Габриеля и метнулась вперед, подальше от него. Мужчина кинулся за ней. - Симона! – кричал он ей вслед. Девушка не обернулась на зов. Тогда Ван Хельсинг прибавил шагу, чтобы догнать спутницу. Он нашел ее стоящей у одного из деревьев. Симона оперлась плечом о ствол яблони, повернувшись лицом на восток. Там, на горизонте, уже начал заниматься рассвет. Скоро, розовая полоска света станет ярче, постепенно окрасит все небо, и все ночные существа будут вынуждены спрятаться по своим норам и домам. (саундтрек к главе-Evanescence Even In Death) - Послушай, - начал было Габриель, но Симона его перебила. - Я уже слышала достаточно! Ван Хельсинг тяжко вздохнул. Рука, протянутая вперед, бессильно упала, так и не достигнув желаемого объекта. - Я был вынужден уйти! – вдруг выпалил мужчина. Симона в удивлении обернулась. Габриель стоял к ней лицом, опустив голову вниз. Он напряженно думал, и наконец решил, что больше нет смысла хранить это в тайне. - Я ушел, потому что у меня не было другого выбора. Они меня заставили! – поднимая взгляд, едва слышно пробормотал он. Симона вскинула брови в притворном безразличии. - Да неужели? Она поняла, кого имел в виду Хельсинг. Охотники. - Ты можешь мне не верить, но это так, - продолжал оправдываться Габриель. Симона скрестила руки на груди и молча слушала собеседника. - Когда они узнали, что я нарушил священную клятву охотника, они пришли в ярость! Тогда орден охотников было весьма сильным обществом. Их было много и разбросаны они были по всему миру. Та организация, которая послала меня охотиться на вампиров в Амстердаме, узнала о наших с тобой отношениях и пришла в ярость. Они угрожали мне, говорили, что если я сам не прекращу эти отношения, то они найдут тебя и убьют. А я…. Я не мог допустить этого. И ушел…. Я пойму, если ты никогда не простишь меня, но пожалуйста…. не отказывайся от моей помощи! Ведь это малое из того, что я могу для тебя сделать в расплату за свой обман! Симона недоверчиво хмыкнула. - Ну надо же, какая захватывающая сказка! Охотники его заставили…. А ты не думал о том, что я и сама смогла бы справиться со всеми с ними? С твоей помощью, между прочим. Но нет же…. Тебе легче было уйти. Так и скажи, что ты просто искал предлог, чтобы сбежать! От слов Сим Хельсингу стало так же плохо, как и тогда, сто лет назад, когда он исчез, не оставив и следа. Он вскинул голову, и, сверкая глазами, рванулся вперед. Симона от неожиданности не успела ничего сделать, как Ван Хельсинг налетел на нее и плотно прижал ее к дереву, лишая возможности вырваться. - Как же ты не поймешь?! – воскликнул он, держа ее за руки, - они бы исполнили свою угрозу, если бы я тебя не бросил тогда! Они были слишком сильны, слишком могущественны! Когда я ушел, они решили, что просто разлучить нас не достаточно нравоучительно. В отместку за мой поступок, они обратили меня в вампира! Я стал тем, кого всю жизнь должен был ненавидеть! И я до сих пор ненавижу себя. Ненавижу за то, что стал монстром, убивающим людей! Ненавижу за то, что причинил тебе боль! Ненавижу за то, что не смог противостоять им! И это никуда не девается…. Эти чувства со мною постоянно! Но среди этой кучи дерьма, кипящего во мне, еще осталось то, ради чего я жил все эти годы: я люблю тебя. Всегда любил! И я хотел тебя найти, и искал, но ты как сквозь землю провалилась! Долгое время, тебя вообще не было в стране, и я не мог найти тебя. А когда наконец нашел, то не смог вывалить на тебя все это! Зато Шэрон в одно мгновение поняла мои намерения. Она поговорила со мною и сказала, что я должен сказать тебе правду. Вот она – правда. Теперь, только тебе решать, что с ней делать. Симона была шокирована. Она не могла выдавить из себя ни слова, хотя уж она-то никогда не теряла дар речи. Какими бы не были обстоятельства. Зажмурив глаза, девушка попыталась предотвратить неизбежное. Однако, слезы все же успели вырваться наружу. Две соленые дорожки пробежали по ее щекам и затерялись где-то в вороте плаща. Вампирша изо всех сил старалась сдержать рвущиеся наружу эмоции, но они нарастали с каждой секундой. Да уж. Такого она никак не ожидала. И почему проблемы по жизни непрестанно преследуют ее, словно прокаженную?! Габриель понимал, что сейчас Симону лучше не тревожить. Он отпустил ее и отошел на пару шагов назад. Взгляд его был прикован к девушке у дерева, он видел, как эмоции обуревают ее, как она борется с лавиной, которая становится все сильнее. Ему не хотелось вновь ее покидать, но сейчас он явно был лишним. Поэтому, Хельсинг неторопливо слился с тенями от деревьев, а затем и вовсе исчез из поля зрения. Симона медленно сползла спиной по стволу дерева и осела на землю. Она была практически раздавлена. Столько горечи, боли, обиды и других чувств…. Никогда еще она не испытывала столько за раз! За всей стеной этих мрачных чувств, все же, было что-то еще. Что-то, что удерживало ее и заставляло слушать слова Габриеля. Она окончательно поняла, что чувства к нему никогда не остынут. Видимо, судьбой ей было уготовлено вечно страдать из-за любви к человеку, который предал ее, хотя теперь она знала почему он это сделал. Просидев под деревом до самого рассвета, Симона постепенно успокоилась. Она успела скрыться от солнечных лучей в единственном месте, в которое сейчас она могла вернуться без горечи в душе. Ноги сами принесли вампиршу к дому Анастасии. Оказавшись у двери квартиры Нэйс, Симона в нерешительности застыла на пороге. Однако, резкий крик, донесшийся со второго этажа, заставил ее прийти в себя. Симона уже собиралась выломать ногою дверь, как вдруг та сама открылась, а на пороге появилась хозяйка дома с перекошенным от страха лицом. - Симона! – воскликнула Анастасия. Рыжеволосую вампиршу охватили мрачные предчувствия, которые на этот раз, не были связаны с Ван Хельсингом. - Она очнулась! Она обратилась! – с полными ужаса глазами заявила Анастасия.