В небесах и на море

Он с трудом удерживал штурвал, стараясь выровнять кренящийся на левый борт самолет. Пули задели систему управления, потому самолет плохо слушался, его шатало из стороны в сторону, будто выпивоху, бредущего из паба. Да еще и мотор работает с перебоями. Хорошо хоть вообще работает… Все на этот раз пошло наперекосяк. Началось с того, что, уходя от трех немецких юнкерсов, он полетел над открытым морем. Проклятые фрицы специально отгоняли его от суши, желая потопить. Джо Малвени, его радист и стрелок, отстреливался от них, как мог. Он был упрям и не желал сдаваться, этот выходец из семьи ирландцев, давным-давно поселившихся в Лондоне, но и немцы тоже были упрямы. В конце концов Джо словил несколько пуль, две – прямо в грудь, а одна задела по касательной голову, и сейчас хрипел сзади в беспамятстве. Даже если… если – пилот усмехнулся – ему удастся дотянуть до берега и посадить поврежденную машину, неясно, переживет ли Джо эту посадку и удастся ли им найти помощь? Земля, к которой они летели, не была особо дружелюбной – немцы заполонили захваченную Францию, точно блохи. Наверное, можно было надеяться на помощь местных, если – снова если – самолет не заметит береговая охрана. Да что тут рассуждать, хоть бы вообще до земли добраться. Да уж, когда он только поступил на службу, все складывалось хорошо. Его отправили на базу в Южной Африке, довольно далеко от всех фронтов. Там было не так уж плохо, хотя и скучновато. Но потом объявили о переводе половины летчиков в Европу: готовилось большое наступление. Но и до его начала они совершали вылеты через Ла-Манш, разведать, что и как, потревожить немцев. В один из таких вылетов на их звено из трех самолетов напала целая куча немецких истребителей. Два самолета рухнули на землю, объятые пламенем, а ему удалось вырваться, но пришлось лететь к морю. За ним увязались три немца. Ему везло, да и пилотом он был неплохим, большинство пуль их миновало. Но не все, видит бог, не все. Юнкерсы долго гнались за ним, но постепенно отстали и повернули обратно. Наверное, у них кончалось горючее. Дотянуть бы, дотянуть. Уже спускались сумерки, но в последних лучах солнца он уже, кажется, различил далекую темную полоску, желанный берег. Сколько осталось? Час лета или меньше? Он взглянул на указатель горючего. Топлива должно хватить, если не подведет мотор. Как будто в ответ на его мысли мотор несколько раз чихнул, но снова заработал. Самолет повело влево, он накренился. Пилот с трудом вернул его снова в прямое положение. Страшно. Не хочется, очень не хочется падать в море. Можно было попробовать выпрыгнуть с парашютом, но это означало бросить Джо, да и долго ли он продержится в холодной зимней воде? Скорее всего, нет. Значит, сжать зубы и лететь вперед. До конца, каким бы он ни был. Погода была ясной и на темнеющем небе стали появляться звезды. Одна, самая яркая, горела прямо по курсу. Чтобы отвлечься от унылых мыслей, он стал смотреть прямо на нее, вспоминая, что рассказывал в школе учитель. Это на самом деле не звезда, а… Мотор снова чихнул, нос самолета резко дернулся вниз. Он рванул штурвал на себя, но самолет не слушался, нос опускался все ниже. Он выругался, изо всей силы вытягивая штурвал, и тут почувствовал, что снизу и сзади самолет что-то толкнуло, мягко и плавно, но сильно. Самолет постепенно выровнялся, и тут заработал мотор. Как будто воздух сам по себе поддержал самолет. Что за чертовщина! Сколько он ни летал, не помнил такого. Он опять выругался, теперь просто от непонимания. И тут прямо перед передним стеклом кабины появилась птица. Она вылетела сзади, пролетев поверх крыла самолета, и он в недоумении тряхнул головой. Птица, летящая быстрее его воздушной машины? Но как он ни пытался отогнать это бредовое наваждение, оно не исчезало. Белая птица обгоняла его самолет, мчась с огромной, совершенно нереальной для птицы скоростью. Что за чертовщина! Он уснул и видит сон? Тогда пробуждение будет ужасным – в ледяной воде посреди горящих обломков самолета. Он изо всей силы ущипнул себя за руку и даже вскрикнул от боли, но птица не исчезла, хотя и постепенно уменьшалась, удаляясь от самолета. Он усмехнулся. Ладно, может, это и не сон. Может, он просто с ума сошел. Вот и чудится всякое. Помнится, был у них на базе летчик, который, выбравшись из машины после вылета, стал кричать, что видел высаживающихся на берег немцев. Командир послал проверить, но на берегу не было никого, кроме чаек, которые, и правда, бродили по прибрежному песку. А летчик стал бросаться на товарищей, вопя, что они немцы и он их сейчас убьет. Хорошо, пистолет у него смогли отобрать, пока он никого не пристрелил. Потом его отправили в госпиталь, откуда он не вернулся. Ходили слухи, что его признали негодным и отправили домой. Может, оно бы и неплохо – домой, пусть даже сумасшедшим, но для этого надо до берега добраться… Птица все не исчезала, летя прямо перед ним. Он оставил попытки проснуться, в конце концов, чего в жизни не бывает! Похоже, это настоящая птица и кажется, именно чайка, и он обрадовался, до берега, видно, совсем близко. Хоть бы мотор не умолк! Он оглянулся на Джо, но у того голова безжизненно моталась, а сам он не падал лишь потому, что был пристегнут к креслу. В глубоком обмороке, если не хуже. И никак не скажет, видит ли он эту странную чайку. Он стал смотреть на птицу и на яркую звезду, которая вынырнула из своих вселенских бездн, чтобы показать людям свое немеркнущее сияние. Он смотрел на нее, не отрываясь, пока не заслезились глаза, и тут мотор несколько раз чихнул и умолк. Он изо всех сил дергал ручку зажигания – бесполезно. Мотор каменно молчал. Нос самолета резко пошел вниз, он что-то закричал, кажется: «Помоги мне!», обращаясь невесть к кому. Сейчас самолет закружит в смертельном штопоре, еще несколько мгновений – и холодные волны примут их с Джо и навсегда сомкнутся над ними. И тут, словно вторя ему, чайка пронзительно закричала, звезда впереди погасла, и он увидел внизу корабль. И снова бред – не было здесь никакого корабля и неоткуда ему было взяться. Да еще такому огромному и… боже мой, на его палубе стоят самолеты! Ну все, точно, бред. Предсмертный. Эти мысли вихрем проносились в голове, а руки принялись за привычное дело, выполняя совершенно дикую мысль, за которую он уцепился в последнем припадке отчаяния. Посадить самолет. Посадить самолет на этот странный, невесть откуда взявшийся, неизвестно чей корабль. Он никогда не служил в морской авиации, он никогда не учился садиться на авианосцы, да и вообще, посадить самолет с неработающим мотором невозможно, но другого выхода просто не было. Он потянул штурвал на себя и, о чудо! – нос самолета выпрямился, будто его подтолкнули снизу. Но мотор по-прежнему не работал, и теперь он скользил, медленно опускаясь, в странной и непривычной, поистине оглушающей тишине. Самолет слушался его прекрасно, как будто не было тех пуль, что повредили управление. Палуба странного корабля все приближалась, стоявшие на нем самолеты выглядели как-то необычно, но у него не было времени разглядывать, он готовился садиться. Он едва не забыл выпустить шасси, но все же не забыл. Самолет постепенно терял скорость, летел плавно, так, как никогда не летал, даже будучи совершенно целым. Все это было поразительно, но он уже устал удивляться. Он просто делал свое дело, и больше ничего. Палуба была освещена неравномерно. Посадочная дорожка была видна хорошо, лучше и не надо, а вот по бокам все было скрыто в глубокой тени уже спустившейся ночи. Ширина дорожки была достаточна для его «спитфайра», другие самолеты аккуратно стояли в стороне. Он делал все, как было привычно, выпускал закрылки, шасси, уменьшал скорость. Самолет слушался, будто был продолжением его тела, на самом деле, хотя он и был хорошим пилотом, подобного ему испытывать не доводилось. Железо и есть железо, мертвое и дребезжащее. Но тут… господи, да если он будет подсчитывать и обдумывать все странности, которые случились после появления той птицы, он не закончит до Судного дня! Шасси плавно коснулись палубы, тормоза прекрасно сработали, гася скорость. Он боялся врезаться в один из стоящих на палубе самолетов, но все шло как по маслу, лучше, чем на любых учениях. Наконец, самолет остановился. Он выдохнул – оказалось, какое-то время он просто не дышал – отпустил штурвал. Несколько мгновений он просто не мог двинуться, сказалось напряжение последних часов. Потом быстро нащупал рукоятку пистолета и так же быстро выпустил – ну какой в этом смысл? Если это даже немецкий корабль, то он один точно не справится со всей командой. Или все же?.. Так ничего и не решив толком, он откинул крышку кабины. Механизм сработал с натугой, но все же скоро он глотнул свежий ночной воздух. Он освободился от лямок парашюта, осторожно поднялся. На палубе – никого. Странности продолжались. Он вздохнул и потянулся к Джо, боясь, что коснется лишь холодного уже бездыханного тела. Но нет, к его радости Джо слегка зашевелился, негромко простонав, но в себя не пришел. Ладно. Даже если они у немцев, не такие же те варвары, чтобы добивать раненых. Или такие? Про них много чего рассказывают… Но тут уж ничего не поделаешь. По крайней мере, он постарается как-то защитить Джо. И он снова коснулся рукояти пистолета. Выпрыгнув на палубу, он внимательно огляделся. Но не увидел не то чтобы толпы ликующих немцев, хохочущих над беспомощными врагами, а даже хотя бы одного человека. Никто их не встречал, ни свои, ни враги. Это было снова похоже на предсмертный бред, но он раздраженно отогнал эти мысли. Хотя многое было очень странно, но он готов был поклясться, что не спит и не в обмороке. Ну и… мало ли почему тут никого нет. Может, отвлеклись на что-то еще. Он осторожно двинулся вперед. Палуба под ногами была какой-то непривычной. Он наклонился. Ба, да это же деревянные доски! Ну надо же, он уже и не думал, что на кораблях такое сохранилось – ну, кроме небольших яхт и лодок. Наверное, делали все в спешке, из самого дешевого материала, вот и настелили досок на палубу. Он выпрямился и вдруг увидел перед собой колышущиеся птичьи перья. Шевельнулись у лица. Моргнул. Нет, кажется, почудилось. Самолеты рядом стояли неподвижно. На море было спокойно, качка почти не ощущалась. Он пошел дальше, осматриваясь, напуганный этой тишиной и безлюдьем. Он уже рад был бы видеть даже немца, настолько его страшил пустой и тихий корабль. Как он ни старался, он не мог увидеть источника света, не было здесь привычных электрических ламп или еще чего-нибудь. Может, какая-нибудь секретная разработка? Пока он бессмысленно пялился в темноту, за пределы освещенной дорожки, ему показалось, что крыло ближайшего самолета шевельнулось. И не как металлическая плоская лопасть… оно изогнулось. Мелькнуло что-то блестящее наверху. Он протянул руку, но она коснулась лишь холодного металла. Он помотал головой. Хватит! Надо найти людей и эти ярмарочные фокусы, которые подсовывает ему разум, прекратятся. Наверное. Как будто в ответ на его мысли, впереди появилась фигура. Он быстро пошел вперед и закричал: - Эй, мистер! Эй! Не очень вежливо, но и черт с ним. Не до вежливости тут, когда такие дела и Джо, может быть, умирает. Человек шел ему навстречу, не спеша. Он уже ступил на освещенную дорожку и пилот мог его разглядеть. Рыбацкая куртка, штаны, вязаная шапочка. Никакой формы, никаких знаков различия. Ну что это такое! Опять неясно, куда он попал. Ладно, сейчас он заговорит. - Эй, мистер! Задыхаясь, он подбежал к моряку. Схватил его за рукав. - Здравствуйте! Куда мы попали? Чей это корабль? И… Он осекся. Моряк глянул на него так, что он тут же отпустил рукав. Ему захотелось вытянуться и отдать честь. И еще оказаться где-нибудь подальше отсюда. Но деваться было некуда, и он просто стоял. Потом сглотнул. - Мистер… э-э-э… - Приветствую тебя. Моряк заговорил на английском, и он чуть не рассмеялся от облегчения. Но тут же спохватился – английский звучал довольно странно, как будто на нем говорил иностранец. Черт, неужто все-таки немцы? - Вы англичане? – спросил он прямо. Моряк молчал, глядя на него взглядом, описать которой он бы не взялся. Тяжелый, от которого хотелось закрыться и убежать, и в то же время обнадеживающий и успокаивающий, хотелось вручить этому человеку свою судьбу и ни о чем не думать. Он успокоился, зная каким-то внутренним чутьем, что теперь с ним – с ними – все будет хорошо. Но, несмотря на это чувство, ему хотелось проснуться, как от тяжелого странного сна. Хотя все эти странности лучше ледяной воды, смыкающейся над головой… Не дождавшись ответа на вопрос, он сказал о том, что его сейчас волновало больше всего. - У вас тут есть врач? Мой друг тяжело ранен. Моряк еще несколько секунд смотрел на него, потом немного отвел взгляд, и пилот едва удержался от вздоха облегчения. - Идем. Они вместе пошли к самолету, который спокойно стоял посреди посадочной дорожки. Он хотел было сказать, что раненого не стоит трогать до прихода врача, но возражать странному моряку очень не хотелось. Ладно, он тут хозяин и спорить с ним – себе дороже. Надо полагать, он знает, что делает. Моряк подождал, пока пилот откроет дверцу самолета, а потом освободит Джо от ремней кресла. Потом они вместе осторожно вытащили его наружу. Пилот уже готов был нести товарища, куда скажут, но моряк показал на палубу: - Сюда. Ему оставалось только подчиниться. Моряк опустился на колени рядом с раненым, положил руку ему на грудь и закрыл глаза. Пилот смотрел на него в удивлении. Да что такое, Джо врач нужен! Он только хотел дернуть этого странного моряка за рукав, как тот повернулся к нему и наградил таким взглядом, что он отпрянул и только молча ожидал, что же будет. Джо поначалу хрипел, но стал дышать тише, спокойнее, лицо у него немного разгладилось и стало не таким бледным. Пилот немного успокоился, но все же потянулся к рукоятке пистолета – на всякий случай. Наконец, моряк поднялся. Пилот все же осмелился тронуть его за рукав. - Ему же нужен врач… - Все хорошо, - раздался спокойный ответ. - Но вы же не оставите его здесь так лежать! – воскликнул он. – Он же… - Ему будет лучше здесь, - моряк лишь скользнул по нему взглядом. – Ты не понимаешь. И вряд ли поймешь. - Провалиться мне на этом месте, если я что-то понимаю! – он вновь начал злиться. – Странная птица, странный корабль… даже самолеты здесь какие-то не такие! Он осекся, случайно взглянув на те самые самолеты. Точнее… теперь бы он не поручился, что это вообще самолеты. Как будто гигантские птицы, какие-то хищные… вроде орлов? – стояли вокруг. Птичьи перья… не зря он думал, что их видел! Но наваждение через секунду пропало, вокруг стояли обычные железные машины и он помотал головой. - Я не понимаю, - внезапно охрипшим голосом сказал он. – Не понимаю… Вы кто? Немцы? Англичане? О, может, вы американцы? Какие-то секретные разработки? Новое оружие? Моряк лишь покачал головой. - Нет, - сказал он. - Да объяснитесь же наконец, мистер!.. – он запнулся, внезапно осознав, что моряк не назвал своего имени и не спросил его. Он опять схватился за рукоять пистолета, но моряк вновь посмотрел на него – какая-то резкая вспышка ударила прямо в глаза, он невольно выпустил пистолет и схватился за лицо. - Не надо, - прикосновение было теплым, глаза перестали болеть и он отнял руку. – Не нужно. Здесь нет опасности, и мы хотим лишь помочь. - Ладно, - забормотал он, внезапно утратив весь пыл. – Может, тут у вас тайная плавучая лаборатория. Вы теперь умеете сажать самолеты, у которых отказал мотор. Или вы устраиваете психологические эксперименты, я читал про такое в газетах… Или я сошел с ума и вообще это все – предсмертный бред. Он поднял заслезившиеся глаза и ему опять почудилось, что он видит невообразимо огромную, гигантскую птицу, севшую на палубу. А вместо обычной радиоантенны посреди корабля торчит высокая мачта и ветер раздувает почти невидимый, но искрящийся в свете луны парус… Он проморгался и птица, мачта и парус исчезли. Все же – обычный корабль. Почти. - Хорошо, - заговорил он снова. – Я не буду допытываться, кто вы, но хотя бы куда мы направляемся, вы скажете? - Идем, - моряк все так же поддерживал его под руку, и ему ничего не оставалось, как идти за этим странным незнакомцем. Они прошли по деревянной палубе вперед, к капитанскому мостику. Он теперь внимательно вглядывался во все детали, стараясь уловить странное. Теперь, когда он был готов это увидеть, то видел. Странный блеск, необычные формы. Где-то на краю зрения, при взгляде мельком. Он уже устал удивляться, просто принимал это как должное. Всякое в жизни бывает, так часто говорил его отец. Они поднялись на самую вершину мостика. Он совсем не удивился, когда пальцы нащупывали то металлическую скрученную проволоку, а то – веревки. «Ну и черт с ним», - подумал он, - «хотели бы они сделать со мной что плохое, уже бы сделали. Что я мог бы поделать с десятком фрицев с винтовками?» Но когда он глянул вниз, то все его новообретенное спокойствие пропало. Море было далеко внизу. Очень далеко. - Мы же… - выдохнул он, не закончив фразы. - Я не думал, что ты испугаешься, - на лице моряка впервые мелькнула слабая улыбка. Он молчал, не находя слов. Да, он не боялся высоты, иначе не стал бы летчиком. Но не так ведь… не на огромном железном корабле… взмывшем над водой, будто птица. - Ты спрашивал, куда мы направляемся, - сказал моряк. – Туда, домой… В прекрасную Лутиэн*, лучшую из всех земель. Он взглянул вперед – впереди белели белые скалы Дувра. Он задохнулся, распахнув глаза – на миг ему показалось, что он видит впереди высокую белую гору, огромную, дивную, грозную… «Кажется, я про это уже слышал», - думал он, уже не в силах удивляться или сопротивляться, проваливаясь в дрему, в мечту, в сон наяву, - «слышал и про летающий корабль, и про огромных орлов, и про белую гору… Кто-то мне об этом рассказывал, еще там, в Африке… Как того парня звали – вроде бы на «То»… Токин, что ли…» И он провалился в темноту. Два человека лежали на берегу, на светлом песке, и до времени их не могли разбудить ни свист ветра, ни шум моря. И ни один из них не видел первых лучей солнца на востоке, в которых гасла яркая Утренняя Звезда.