Киргизия встречает неприветливо

Киргизия встречает его неприветливо. Снова. Киллиан кривит лицо, когда бок обжигает болью — осколки шрапнели под ребрами никого не щадят. Ему хочется напиться обезболивающим до комы, потому что не бывает так: молния не бьет в одно и то же место дважды, а Киргизия пытается уничтожить то, что не смогла стереть в прошлый раз. МакФорду кажется, что ему болит всё, болит везде, он чувствует стертую до крови кожу на лопатках, сбитые с мясом ногти на собственной — не металлической — руке и выбитые из сустава колено с плечом. Ему хочется смеяться и плакать одновременно. «Сейчас будет больно». Его предупреждают каждый раз, и Тристан рычит, бьется в чужих руках, когда ему вправляют кости. «Давай! — хочется орать ему, надрывая глотку. — Я знаю, что такое настоящая боль! Больнее уже не будет!» Киллиан не верующий, но молится, чтобы левая нога, которой он не чувствует, была при нем.

***

Время проходит сквозь него. Тристан приходит в себя лишь чтобы попить и снова отключается — он не может даже посчитать, сколько раз он просыпался, потому что в такие моменты не помнит счёта, но каждый раз ему больно. «Тебе следует поблагодарить Уолтера. Это он настоял, чтобы мы забрали тебя оттуда». Кто такой Уолтер МакФорд не знает. Или не помнит, но он обязательно поблагодарит его, кем бы он ни был. Особенно, если ему увеличат дозу обезболивающего.

***

— Ты не приходил в себя трое суток, — молодой голос над головой звучит облегченно, и Киллиана поят с рук. Первое, что он выдыхает, открывая глаза — это сиплое, на грани слышимости, «спасибо», и сквозь пелену перед глазами видит, как улыбается сидящий на неудобном стуле у кровати мальчишка — Уолтер. Тристан узнает его очертания; ну, конечно, кто еще мог спасти его, как не мягкосердечный мальчик с идеалистическими взглядами на жизнь? — Тебе не стоит благодарить только меня, — говорит он сбивчиво, отворачивается и чем-то щелкает, а Киллиан понимает, что они находятся в комнате, оборудованной под небольшую лабораторию, — Лэнс тащил тебя на себе километров десять. Мы не рассчитывали, что все выйдет так. Голос его заметно тускнеет, и МакФорд слабо хмыкает. Он тоже не рассчитывал: ни тогда, ни сейчас. Уолтер, тем временем, продолжает: — Лэнс дежурил у твоей кровати ночами. На тот случай, если тебе станет хуже, или ты захочешь пить, — улыбка у мальчишки становится совсем тихой, тонкой такой, когда он поворачивается к мужчине. — Он все еще переживает за тот случай. Сможешь ли ты простить его? Киллиан смеется резко, давится своим смехом, и во всем теле у него стреляет, как в тот день стреляли. Уолтер сидит на своем стуле дальше, не подскакивает, проверить, не сошел ли Тристан с ума окончательно от удара головой, лишь вздыхает тяжело, по-собачьи. — Ты знаешь, — говорит МакФорд, облизывает снова пересохшие губы, — за такое не прощают. — Знаю, — отзывается знакомый голос со стороны двери. — И не прошу меня простить. Киллиан улыбается, закрывая глаза, даже не пытаясь взглянуть на Стерлинга — насмотрелся уже. Больше не хочется. — Зато мальчишка твой просит. И я, возможно, подумаю над его просьбой.