***
— Вы же прекрасно понимаете, что с Вашими физическими и внешними особенностями, не место в подобных учебных заведениях, — покачал головой директор. — Это полный вздор! — возмутился Башмачок, прижимая к груди гору документов, которые ему вернули обратно, даже не приняв их, лишь мельком просмотрев. Возмущению молодой обезьяны не было предела, и его можно было понять. — Пошли, Башмачок, — потянула его за руку стоящая рядом девушка, что сейчас пристыженно отвела взгляд. Ей было стыдно за поведение друга. — Но ты же знаешь, что я ничем не хуже обычных людей! — хмуря брови, продолжал он громко и возмущенно, даже когда Даша, а это была она, вытянула через силу его из кабинета директора и повела прочь из здания колледжа. — Почему ты не заступилась за меня? — спросил Башмачок уже тише, когда они шли по улице. Девушка промолчала, глядя вниз, не желая похоже сейчас встречаться с ним взглядом. — Я что, тебе противен? — нервно усмехнулся парень и поджал губы, когда она подняла наконец на него взгляд. — Родители сказали, что нам нужно прекратить общение, — убитым голосом прошептала Даша, не было похоже, что она шутит, — Чем быстрее, тем лучше. — Но раньше же они совсем не возражали, что я дружу с тобой, — недоуменно произнес Башмачок. — Это было раньше, — вздохнула девушка, поджав губы добела. — Значит вот как вы со мной, — прошептал он, после чего, не долго думая, выбросил все документы в ближайшую урну, благо, это были лишь копии. Не удостоив подругу больше даже взглядом, парень пошел спешно прочь, домой. Видеть он больше ее не хочет.***
Даже сейчас, когда уже прошло так много времени, он всё еще на неё обижен, разочарован в их дружбе. Когда тебе много лет повторяют, что ты лучший друг, что тебя любят и ценят, потом очень больно, когда отвергают. Башмачок ведь даже думал, что даже возможно они станут парой. Теперь же понимал, как сильно был наивен. Взрослая жизнь открыла ему глаза на всё. Теперь, в свои восемнадцать, он учится в колледже для таких же, как он сам — дневных оборотней, созданий, которые лишь ночью являются людьми. Издевательство природы или древнее проклятие? Никто не знает. — Ненавижу свою жизнь, — вздыхает тихо Башмачок, который уже и не Башмачок давно, а Берц. Выросла обезьянка, имя стало маловато для неё. Мать не протестовала, тем более понимала, что сын терпеть не мог это имя еще в детстве, но любил, когда его звала Даша так. Это звучало как-то по-особенному, что ли. Бедная обезьянка, он реально так доверял девочке, а чем всё это кончилось? От него отказались в пользу уважения общества. Общества обычных людей, без причуд. Сердце всё еще неприятно сжималось от всего этого. Последний день рождения стал одним из самых ужасных на свете дней. Это был второй год, который он отмечал без Даши и уже было не так больно, но всё равно, ощущение тоски было. Оно увеличилось, когда прошлое дало о себе знать. В дверь постучали и праздник пронзил голос курьера, с коробкой в руках, он протянул её имениннику. — Отправитель пожелал остаться неизвестным, — увидев недоумение в глазах Берца, произнесла улыбающаяся курьер-осьминог. Расписавшись о получении, он, похоже поняв всё, оставил гостей наедине с тортом и прочими угощениям, а сам ушел в своей комнату, где заперся изнутри. Разместившись на своей кровати, Берц распаковывает посылку и, после удивления, его глаза наполняются слезами. Он достает из коробки рюкзак из плотной фиолетовой ткани, старый, потрепанный. — Хай, Башмачок, — тихо произносит Рюкзак и Берц понимает, что откровенно плачет. Прижав к себе старую вещь, он затем кладет его на кровать, тянется к боковом карману и обнаруживает там пожелтевшую от времени, тоже потрепанную, карту. Взяв её в свои цепкие лапы, Берц даже не слышит её голоса, она молчит, но чувствуется её слабое дыхание. Спит. Или умирает? Нет, спит, конечно спит. В тот вечер Берц больше не вышел к гостям и проплакал всё это время, всю ночь. — Берц, — тихо окликнули парня, отвлекая от неприятных, очень грустных воспоминаний. Он вздрагивает и отводит взгляд от окна, за которым уже прилично стемнело. Сначала парень не понял, кто его зовет, но затем до него дошло, что в комнате нет привычных глазу живых существ. Это была Карта, которая сейчас скромно выглядывала из кармашка Рюкзака. — Что такое? — вздохнул он. — Я хочу приключение, — тихонько сказала Карта. Берц закусил губу, глядя в её грустные глаза, а затем, отведя взгляд, кивнул тихо: — Я тоже, Карта, я тоже… — Так чего же мы ждем! Я знаю одно место, куда можно сходить! — тут же воодушевилась она, чуть ли не выскакивая из кармана задремавшего Рюкзака. — Куда? В супермаркет за энергетиком? — усмехнулся криво Берц, приоткрывший глаза Рюкзак тихо хмыкнул, зевнув затем. — Лучше! — продолжала радостно, пусть и не так громко, как в лучшие года, восклицать Карта, глаза которой сияли, — Мы пойдем к Жулику! — На черничный холм? — удивился Берц, чуть сведя брови, — Я думал, он уже давно покинул город… Или в тюрьму попал. — Нет, вовсе нет! У него уже другие промыслы, — улыбнулась хитро всезнающая Карта и переглянулась со все еще сонным Рюкзаком. — Думаешь, он будет рад такому гостю? — хмыкнул Берц. — Конечно, почему нет? — уверенно ответила она, — Кстати, не назови его хоть таким именем. Он уже два года как Жульен. — Жульен? — усмехнулся, переспросив, тот. — Ага, Жульен, — зевнул сладко Рюкзак, — Мы пойдем или я могу спать дальше, м? — Пойдем, — подумав немного, ответил Берц, покосившись на тьму за окном. Вот-вот появится луна… Не успел он и подумать об этом, как сквозь тучи просочились первые лучи ночного светила, а вот и она сама выплыла величественно, показывая себя во всей красе. Когда слабый свет озарил лицо Башмачка-Берца, он зажмурился и скрипнул зубами, затем судорожно выдохнул. — Началось, — вздохнул и Рюкзак, сомкнув поплотнее глаза, Карта спряталась в карман, поглубже. Комнату залил яркий, просто ослепительный свет, который через пару минут рассеялся. Высокой худощавой обезьяны как не бывало, вместо неё посреди комнаты стоял молодой человек, который прижал к своему животу схваченную в последний момент толстовку. Да, на нем совсем ничего не было, нагой, кожа белая-белая, сама невинность. Тяжко вздохнув, парень, не убирая толстовку, залезает в шкаф, достает трусы, натягивает их на себя и качает головой, как всегда очень недовольный, что каждый раз одно и то же. Даже если одеться заранее перед обращением, вся одежда на тебе сгорает, вместе с шерстью. Он пробовал. — Там же не очень холодно, да? — вздыхает парень, надев на себя эту самую толстовку, после приглаживая ершик пепельных волос на макушке. Добыв из шкафа джинсы, он одевается окончательно и берет в руки Рюкзак. Продев руку через одну лямку, наличие второй он проигнорировал. Однажды она уже порвалась, еще при Даше. — Будешь моим навигатором, Карта, — хмыкнул Берц, доставая наушники и подключая их к своему телефону, он глянул на себя мельком в зеркало. Бледный, ресницы белые, брови по сути тоже, светлые волосы, грустные голубые глаза. Всё на месте и всё теперь человеческое. Жаль лишь, что только до рассвета. Поджав губы, юноша покидает комнату и идет на выход. Мать уже спит, не нужно ее тревожить, поэтому шагает он тихо, дверь за собой закрывая тоже очень тихо. Быстрый спуск по лестнице, парень даже не оглядывается на свой старый дом на дереве, когда оказывается на земле. Карта уже радостно щебечет ему шепотом куда нужно держать путь. — Нет, только не через болото, я тя умоляю, — тянет недовольно Берц, на что Рюкзак лишь тихо посмеивается.