***
Солнечный лучик медленно крадётся по подушкам, попадая на лицо омеги, из-за чего тот морщит носик и жмурится. Желая ещё чуть-чуть поспать, Юнги хмурится и переворачивается на другой бок, плотнее кутаясь в одеяло. Из-за мелиссового запаха Хосока он вчера быстро уснул, на удивление больше не просыпаясь. Сонно зевнув и поняв, что заснуть он больше не сможет, омега садится на постели, зевая и потягиваясь, откидывает одеяло. Оглядев себя, Юнги нахмуривается: вчера он заснул в одежде, не раздевшись, так ещё и заставил Хосока-хёна волноваться, ужас. Выйдя из комнаты, он сразу же натыкается на Феликса, чудом не столкнувшись. — О, Сахарок, а я как раз хотел проверить, проснулся ты или нет. Всё хорошо? Я вчера слышал крик из твоей комнаты, но там был Хо, и я не стал заходить, — протараторил блондин, сжимая что-то в руках. — Да, всё хорошо, — слабо улыбнувшись, отвечает Юнги, — просто дурной сон приснился. — Отлично! Значит так, вот держи, — и Феликс протягивает кулёк из махровой ткани, — вот полотенце, там внутри сложено все что нужно, через дверь от твоей комнаты — ванная. А я на кухню, пока Хо мне сковородки не попортил. — Блондин улыбается напоследок, подмигивая, и разворачивается, направляясь на кухню. — Ты принёс беду в этот дом. — Что? — обернувшись, Юнги никого не видит, из-за чего хмурится, но идёт в указанную комнату.***
После душа становится как-то легче дышать. Когда он так высыпался в последний раз? Наверное, пока был жив его дед по папиной линии. Этот старый альфа всегда знал, как найти подход к замкнувшемуся отчасти подростку. Юнги вздыхает, вспоминая родного душе человека, отчего внутри расползается тепло, и быстро мотает головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас ему нужно найти Хосока. Дом хоть большой и прекрасный, но ему нужно срочно пройтись и подышать свежим воздухом. Спустившись на первый этаж, омега улавливает сильный запах. «Мускат», — сразу же мелькает в голове. На мгновение он даже останавливается, пытаясь понять, где источник, но, никого не найдя, хмурится и продолжает путь в столовую. — Феликс? — Аккуратно проскользнув в дверь, Юнги зовёт блондина, ища того взглядом по помещению. Аромат пряности и здесь его преследует. — Ая-ая? Что такое, Сахарок? — от раздавшегося за спиной голоса омега чуть ли не подпрыгивает и, резко развернувшись, видит улыбающегося Феликса. — Прости! Не хотел пугать. — Тот ободряюще хлопает Юнги по плечу и проходит дальше к столу, начиная заниматься сервировкой. — Так зачем звал меня? — А? — от испуга омега даже и забыть на мгновение успел зачем сюда пришёл. — Я искал Хосока-хёна и подумал, что ты должен знать. — Да в библиотеке он. Завтракать будешь? — но получает отрицательный ответ. — Вот так всегда. Готовишь-готовишь, а никто не ценит. Чай хотя бы попьёшь? — обернувшись, Феликс никого не видит. Повернув голову в сторону двери, ведущей на кухню, он вдруг восклицает, заметив там фигуру, — Если ты печенье хомячишь — я тебя прибью! То для Зефирки! — О, а он сегодня приедет? Кстати, тебе не кажется, что вокруг тебя слишком много сладкого? Сахарок, Зефирка, Хо так вообще конфетка! — Парень выходит с кухни, посмеиваясь и дожёвывая стянутое печенье, — Ты всех сладкими прозвищами одариваешь? — Нет. Ты, например, Кроль. — Такой же милый и пушистый? — Нет. Такой же мелкий и всё грызущий. Ты печенье тронул?! — Феликс хватает рядом лежащее полотенце и разматывает его. Шатен, видя далеко не добрый блеск глаз напротив, быстрым шагом обходит стол с другой стороны и ускоряется, заметив приближение блондина. — А ну стой, гадёныш! Душить буду!***
После неприятного и самую малость непонятного разговора Юнги сбежал от Хосока на улицу и прямиком в этот лес. Голова взрывалась от кучи вопросов, на которые нет ни одного четкого ответа. Ему опять предстоит выйти замуж? Сквозь густую листву деревьев местами пробивался солнечный свет, создавая причудливые узоры на земле. Где-то слышалось заливистое пение птиц, перекликаясь со стрекотом насекомых. То тут, то там виднелись причудливые цветы всех возможных цветов и оттенков, распускающие свои бутоны и заполняя лес сладкими запахами, а порой и совсем приторными, кружа голову. Свернув налево и пройдя немного, Юнги выходит из леса к обрыву и оглядывается: скалы образовывают полукруг, пряча песочный берег и небольшую бухту. Омега становится практически на край обрыва и вглядывается в темное в некоторых местах море под ним. Собственный страх ощущается покалыванием на кончиках пальцев и сдавленной грудной клетки, как будто ее затянули в тугой корсет без возможности вдохнуть. Он прикрывает глаза, вслушиваясь в шум волн и не замечая шагов за спиной. — Привет! — Юнги резко разворачивается, но, споткнувшись, начинает падать и хватается за одежды парня, подошедшего к нему. Не удержав равновесия, они вместе падают в воду. — Чёрт! — ругается шатен, как только выплывает на поверхность, и тут же оглядывается, пытаясь найти взглядом омегу. — Эй! Ты где? Если это шутка, то не смешная! — Альфа крутит головой, стараясь заметить хоть что-то кроме воды, и, так и не найдя парня, набирает в лёгкие больше воздуха и ныряет под толщу, почти сразу находя медленно уходящий ко дну силуэт. Попав в воду, страх сковывает тело Юнги, накатывая страшными воспоминаниями. Они темным существом хватают его за шею, руки, ноги, держат поперек живота и утаскивают на самое дно, душат, заставляя выпустить последний воздух. Вот он ещё совсем маленький, рядом сидит папа, обнимает его, рассказывая очередную сказку, в которую маленький Юн безоговорочно верит. А вот они все вместе — Чимин, он и папа — сидят в большой комнате у камина. Чимин читает, а папа поправляет, когда тот ошибается. Тут в комнату заходит отец и целует всех, обнимает. Но тут же меняется во взгляде, смотрит на уже повзрослевшего Юнги с неприкрытой болью и каким-то… отвращением? Больше не обращает внимания, не смотрит с прежними теплом и заботой, а игнорирует, отдавая его на попечение тестя, уделяя больше внимания Чимину. А вот он видит в последний раз папу, лежащего в гробу, среди лилий и роз, таких любимых им цветов. Все такой же прекрасный. Как будто спит, но стоит только чуть потревожить, приоткроет глаза, с любовью посмотрит на детей, мягко улыбаясь… Чонгук вытаскивает омегу на песчаный берег, укладывая того на бок, приоткрывает чужой рот и давит пальцами на корень языка. Юнги приходит в себя, отплевываясь от воды, которой успел наглотаться. Песок неприятно липнет к открытым участкам тела, пачкает волосы. Брюнет не сразу понимает, как он оказался в море, потом на суше и кто его вытащил. — Ты как? — Омега сначала удивленно смотрит на шатена, но понимая из-за кого он теперь мокрый и весь в песке, хмурится и, опираясь на камень, кое-как поднимается на ноги, намереваясь уйти, — нет никакого желания сейчас разговаривать. Только в душ и поскорее. — Эй! Я с кем говорю?! — Альфу раздражает игнорирование в его сторону, поэтому, прошипев тихое «Ладно», он подбегает к шатающемуся брюнету и, выбив из-под того землю, подхватывает, уже неся омегу на руках и направляясь к особняку размашистым шагом. — Эй! Поставь меня! — Юнги слабо бьет шатена в грудь, но это не взимает должного эффекта. — Так ты разговаривать умеешь? А я-то думаю, вроде язык на месте, и когда падал в воду тоже кричал. — Чонгук, улыбаясь, подбрасывает омегу, тут же ловля обратно, заставляя того взвизгнуть и обхватить его шею от страха. — Так-то лучше. — Ах ты… Отпусти говорю! — Ладно, как пожелаешь, — Чонгук резко опускает руки и Юнги падает на песок, ударяясь копчиком, — не смотри так, сам пожелал, чтобы я отпустил. — Невежа! — Очень приятно, Чонгук.***
Хосок разбирал документы у себя в кабинете, как вдруг раздались хлопок двери на первом этаже, да такой, что стены задрожали и картина малоизвестного художника накренилась, и громкая ругань. Подскочив и выбежав к перилам, Хосок обомлел: через холл размашистым шагом шел весь мокрый, в песке и злой Юнги, а следом за ним в доме появился Чонгук в не более лучшем состоянии. — Самоуверенный напыщенный индюк! — Этот «индюк» тебе жизнь спас! — Альфа всплескивает руками, шагая следом. — Из-за тебя она и оказалась под угрозой! Как тебя только земля носит! — Брюнет резко разворачивается, из-за чего шедший за ним Чонгук врезается в него. — Нормально и без затруднений. Остановок не делала. — Что такое? — Из одной из комнат выглядывает сонный Феликс, зевая на ходу. — Голубки ссорятся? — на что получает синхронное «Заткнись!» — Точно парочка. — Да вы объясните, что произошло?! — не выдерживает Хосок и спускается вниз. — Чонгук, успокой дракона, пока я это не сделал! — Д-дракон? Он? — омега неверяще смотрит на такого же мокрого, как и он, Чонгука. — Да, дракон, — передразнивает Чонгук, щурясь. Накативший страх вперемешку с шоком заменяется злостью, заставляя брюнета сжать кулаки. — Да ты… Да ты… напыщенный кусок идиота, который возомнил себя черт знает чем, банально не зная, что такое манеры! Тупоголовый дракон! — Выпаливает Юнги, зло смотря на альфу, наблюдая как глаза напротив моментально чернеют, превращаясь в темную бездну. — Я тебе покажу, что этот «тупоголовый дракон» сделал бы с тобой, если бы не я. — Чонгук грубо хватает омегу за руку, тянет под лестницу в темный проход, ведущий куда-то вниз. Спустя несколько минут быстрой ходьбы, чуть ли не перерастающей в бег, они выходят в просторный зал, свет. Альфа тянет Юнги за руку сильнее, выталкивая его вперед себя. — Видишь алтарь? На нем я должен был спалить тебя заживо, как и остальных омег до тебя! Должен был поступить с тобой, как поступали с подобными тебе мой отец и дед! Но ты стоишь здесь живой и здоровый, хотя мог быть той горсткой пепла, из которых появились я с Хосоком. Лучше бы ты не пел тогда «Колыбельную»! — Молодец! — гнев так и бурлил в крови, заставляя Юнги засунуть страх и посетивший ужас от услышанного куда подальше. — Спасибо, что не сжег меня, о великий Чонгук! Ты прав, лучше бы я не пел песню и не встретил тебя! — омега разворачивается и уходит, пытаясь по пути остыть, что выходило из ряда вон. — Юнги? — уже на выходе омегу ловит Чон-старший. — Хён, оставь меня, пожалуйста, одного. Мне нужно подумать. — Хэй, стой. Чтобы тебе там не наговорил Гук — он не со зла и еще будет жалеть, что ляпнул лишнего. — Хосок держит младшего за плечи и пытается заглянуть в глаза, которые тот усердно прячет. — Так, хватит с тебя отрицательных эмоций, иди, переоденься и спускайся в столовую.***
За обедом Чонгука не покидало чувство, что он здесь явно лишний. Омега, сидящий напротив, не смотрел в его сторону, предпочитая обсуждать очередную книгу с Хосоком. А тот только и поддерживал разговор, вовлекая Юнги в очередную дискуссию. Вроде и обидно, что про него забыли, а вроде бы… сам же виноват. Ведь его никто за язык не тянул, когда он там, стоя в подвале, непонятно что доказывал. А потом еще и цветы… Да и откуда он мог знать, что у омеги аллергия на лилии? Вот же блин, не проёб, а проёбище. — Спасибо за обед, — Чонгук встаёт, слегка кланяясь, и уходит из столовой, ибо быть третьим лишним не особо хочется, как и слушать, что мог, а чего не мог Ремарко Дели из какого-то романа. После ухода альфы Юнги наконец облегчённо выдохнул, откидываясь на спинку стула. После «подарка», от которого хотелось беспрерывно чихать и плакать, он ещё не отошёл — глаза до сих пор слезились и были красными, хоть и не в такой степени как в начале, а нос так же чесался. — Почему не поговорил с ним? — Мягко начинает Хосок, также прекращая есть. Он видел нерешительность в глазах Юна и как тот искоса поглядывал на его брата, что-то его останавливало каждый раз, когда вроде уже набрался смелости. — Прости, просто столько всего свалилось за полдня и информация никак не хочет восприниматься должным образом, и я… просто не знаю что с этим делать… — Отвечает младший, зарываясь рукой в свои волосы. — Я банально запутался, и теперь не знаю, что с этим делать. — Думаю, прогулка нам не повредит. Как насчёт того, чтобы пройтись в город после обеда? — Хосок улыбается, смотря на Юнги, и получает в ответ неуверенный кивок.