***
Нет, определённо, у Фриска либо шизофрения, либо ещё чего похуже. Галлюцинации, наподобие В Руинах, в Сноудине, в Водопадье. Да везде! Везде он видел вместо своей одежды, в которой преобладал синий и фиолетовый, либо зелёный свитер, либо зелёная рубашка. И всегда, всегда в голове появлялся этот странный голос, который то становился детским, то более взрослым. Фриск мог выпасть из реальности в любой момент, когда он находился в очках. Конечно, без очков это прекращалось, но, во-первых у Фриска плохое зрение, а во-вторых его всегда так шокирует новая галлюцинация, что он стягивает очки только через минут пять, не меньше. Это заметил даже Папирус и предложил ему передохнуть пару часов, решив, что это всё из-за стресса, который вызвали монстры. Но то, что человек живёт с ними несколько лет и его скорее вгонит в стрессовое состояние человек, скелета совершенно не волновало. Ториэль тоже беспокоилась, но как ей объяснить, что он видел её и Азгора уменьшенную версию? И другого себя? И другое Подземелье? Один раз во время таких галлюцинаций Фриск посмотрел в зеркало, где увидел «своё» отражение. Там был совершенно другой человек, который посмотрел на него, как на мусор, что-то сказал, но что сказал было непонятно, ведь губы шевелились, а звука не было. После этого обходить зеркала вошло в привычку. Лицо у того отражения было жутковатое, увидеть ещё раз не хотелось. — Йоу, малой, ты к нам надолго? — откуда-то с дивана было слышно Санса. Ходить к братьям нравилось хотя бы потому, что у них в доме не было зеркал. — Нет, я тебе мешаю? — разумеется, не мешает, но вежливость — хорошая вещь. Фриск оставил обувь у входа, а потом сел на пол у дивана, потому что Санс хоть и был низким, но на диване место занимал прилично. — Не, не мешаешь, малой. Ты чего-то хотел? Папирус сейчас с Андайн. — Вообще-то я хотел поговорить с тобой. — Фриск много думал о том, что, возможно, не он сошёл с ума, а очки прокляты. Просто признаков шизофрении у него кроме этих галлюцинаций не было. Не то чтобы ему были известны признаки шизофрении… Но такая вероятность вполне могла существовать, а, значит, кто-то из монстров проклял очки. А так как Санс хорошо владеет своей магией, то он мог знать тех, кто проклял очки. И, если описать ему тех, кого он видит, может ему удастся вспомнить тех, кто мог это сделать. — О чём? — В Подземелье есть монстры, которые похожи на Ториэль? — Конечно, ты никогда не видел Азгора? — Нет, не Азгор, а… Маленький монстр, похожий на Ториэль? — тут Санс встал с дивана и сел прямо напротив Фриска. — А тебе это зачем, малой? Где ты это откопал? — на чёрные глазницы скелета смотреть страшно. И откуда у Фриска этот страх никто не знает. — Ну, я вижу их, когда я в очках. Может их прокляли? Похоже, Санса это развлекло, ведь из режима «Я тебя убью, если ты моргнёшь», он перешёл «Какой реалистичный бред ты несёшь». — Хех, не, малой, я не думаю, что твои очки прокляты, — скелет вернулся на диван — Просто эта вещь принадлежала одному из принцев. Славные были ребята, только человек был немного жутким, и ножи от него прятали. Но я не очень много помню, сам тогда мелким был. Прям как ты. — Эм, принцы-люди? — Что? Нет. У Азгора и Ториэль был ребёнок. Он нашёл человеческого ребёнка. И в итоге они усыновили ребёнка и всё было хорошо. До их смерти. — И ты мне так просто это рассказываешь? — Это же не секрет. Просто об этом не принято говорить. — Странно. Разве история о двух принцах не должна была стать легендой? Пророчеством? Чем-то вроде «Только тот, кто будет иметь такую же душу, как и человеческий ребёнок, сможет вывести монстров на поверхность? — Хе, малой, но они ведь были всеобщими любимчиками. Скорбели всем Подземельем. Монстры предпочли забыть о них, а не плакать по ночам. Но жуткий Чара и милый Азриэль навсегда остались в наших сердцах, ага, — последнее предложение было сказано с мировым сарказмом — Но, если ты правда видишь их, почему бы не пойти на контакт? В конце концов, это же такая честь, поговорить с мёртвыми принцами, не?***
Фриск выдохнул, надел очки и решительно подошёл к зеркалу. Несмотря на то, что на данный момент не было моментов из прошлого этих принцев, в отражении всё ещё был тот мальчик с жутким лицом, который больше не пытался говорить. — Эм, привет? [- Что такое? Мальчик с ворованными очками решил обратить на меня своё внимание? Как неожиданно.] — поведение, которое не похоже на королевское. Разве принцы так разговаривают? И почему Фриск не нравится своему отражению? — Ты не похож на принца! — выпалил то, что было у него на уме, чем заработал слегка удивлённый взгляд и ухмылку. [- О? Я разочаровал тебя? Прошу прощения.] — отражение потеряло весь свой устрашающий вид. Теперь это было больше похоже на ровесника Фриска, который увидел, как кто-то облажался. — Нет, просто на поверхности я читал одну книгу моей знакомой, а там жуткие принцы более похожи на принцев. Со всеми манерами и прочим, — неопределённо взмахнул руками. — А ты больше похож на жуткого мальчика, который косит под девочку. С этими длинными волосами и красными глазами! [- На жуткого мальчика, который косит под девочку? Чем тебя не устраивает моя причёска и мой цвет глаз? Ты пришёл сюда, чтобы попытаться оскорбить меня?] Фриска подвела привычка говорить то, что вертится на уме. В первый раз, ведь обычно он ничего оскорбительного не думал. Теперь надо было исправлять ситуацию, ведь лицо отражения снова стало жутким. — Я ничего такого не имел в виду! Просто у тебя действительно длинные волосы, а они обычно бывают у девушек! Нет, я не сексист, у всех свои вкусы, просто… — отлично, теперь у отражения жуткое лицо. [- Ты когда-нибудь слышал о тактичности? И волосы до плеч — не самые длинные волосы, которые ты можешь увидеть.] — Да, но, — пришлось сдаться — Ладно, извини, я был не прав. Ты не похож на девушку. Ты просто жуткий принц. [- Нет, о тактичности ты не слышал.]***
— Фриск, милый, нам нужно поговорить. После того, как Фриск увидел воспоминание Чары о пироге из лютиков, он опасался есть пирог Ториэль, хотя понимал, что на самом деле в реальном пироге никакой опасности нет. — В чём дело? Коза села напротив Фриска. Взгляд у неё был тревожный, парень даже отложил вилку, готовясь к серьёзному разговору. — Ты уже год разговариваешь с зеркалом. Я волнуюсь. С тобой всё хорошо, дитя? У тебя какие-то проблемы? Мы сделаем всё, что можем. Ну, да… Фриск очень много говорил с Чарой. Сначала он просто говорили о прошлом Чары, потом они говорили о том, зачем Фриску очки. Ему нравилось говорить с этим жутким принцем, который, на самом деле, не самый жуткий, если его не злить. Чара неплохой человек. Да, он сделал несколько очень плохих вещей. Да, иногда он говорил с тобой как с мусором. Но это просто его ошибки и части его личности. Чара мог выслушать, мог посмеяться. Фриск хотел бы дружить с таким человеком и в жизни, но увы, принц, который старше его на три года, давно мёртв. Час Фриск уверял Ториэль в том что всё нормально, а у него мечта стать актёром, но так уж получилось, что театров тут нет, а не пропадать же таланту. Потом ещё час ждал, пока женщина уйдёт из дома и только тогда пошёл к Чаре. [- Фриск, что-то случилось? У тебя лицо такое задумчивое, а думать ты не умеешь.] — Вообще-то приличные люди сначала говорят «привет», а только потом пытаются оскорбить. [- Единственное, что тебя оскорбляет, это мать-природа. Что случилось?] — Ториэль беспокоится, что я так много говорю с зеркалом. Но я ведь не могу оставить тебя здесь одного, верно? Что мне делать? — просить у Чары совет себе дороже, но у кого, кроме него? Санс, конечно, знал, что он видит этого человека, но всё равно странно поглядывал. [- Ясно. Тогда не говори с зеркалом, в чём проблема?] — всё лицо Чары выражало искреннее непонимание. Или не искренне, с его способностями никогда не поймёшь, врёт отражение или нет. — Но ведь ты в зеркале! Не могу же я не говорить с тобой! [- Я ведь не только в зеркале.] — Что?! [- Мхм, увидимся позже. Не говори с зеркалами, Фриск. Не заставляй маму беспокоиться.]***
— Чара. [- Да?] — Какого хрена? [- А я-то думал, что ты приличный ребёнок.] Оставшиеся сутки Фриск прожил как обычно. Ходил, говорил с монстрами, ел пироги, сидел в библиотеке. Испугался от пары воспоминаний. Оказывается, Чара тоже падал прямо на свалку. Только не из-за Андайн, которая посчитала это удачной шуткой, а из-за первой неудачной попытки суицида. К зеркалам больше не подходил. А вот когда Фриск лёг спать, вместо какого-то приятного сна, он увидел дом Ториэль. Другой дом Ториэль. Серые стены, серый пол. Всё было мрачное, поломанное. А ещё был Чара, да. Непривычно было видеть его нижнюю часть тела. То есть, Фриск действительно первый раз увидел ноги призрака, да. Тут он был вполне материальным. — Где я? Где моё блаженное забытье? Я хотел спать! [- Ты спишь. Твоё тело спит, твоя душа не спит, в чём проблема?] Проблема в наглом лице рядом. И в том, что Чара выше Фриска. Комплекс роста даёт о себе знать, а он борется с желанием наступить принцу на ногу. — Хорошо, ладно, допустим. Где мы? [- Думаю, в остатках старого таймлайна. Я не совсем уверен, как выглядели Руины после геноцида.] — Что? Таймлайна? После геноцида? Чара, где мы? Призрак странно посмотрел на него. [- Не помнишь? Ладно, в таком случае, мы в очень жутком месте, полном мёртвых монстров.] — Ага, а зачем мы здесь? [- Чтобы превратить твой сон в кошмар. И потому что тебе нельзя говорить с зеркалами] Они говорили какое-то время. А Чара постоянно удивлялся, что Фриск «не помнит». Он честно пытался вспомнить, но от этого начинала болеть голова, удивительно, что она может болеть во сне. — Что снаружи? [- Тебе не надо это знать.] — Чара! Пожалуйста? [- Нет.] Уговорить Чару было сложно. Почему он говорил, что Фриска очень испугает то, что за дверью? Никто не знал, но с каждой насмешкой призрака ему всё больше хотелось попасть за дверь. — Ну, пожалуйста, я то… [- Ладно. Ты меня достал.] — Что? Серьёзно? Да ладно! Чара не удостоил человека ответом, схватил его за руку, открыл дверь, а потом вытолкнул туда Фриска. Это было грубо, даже немного больно. Хотелось кинуть ему вслед пару ласковых. Замер. Это пустота. Тут не видно, по чему ты идёшь. На чём ты стоишь. Очертания мира видны, но в то же время их нет. Тут могильный холод, кажется, будто везде пыль. Тут нельзя вдохнуть, не почувствовав этот запах. Запах разложения, праха, а ещё тут слышны стоны. Стоны, стоны, стоны. — Чара? Фриск был уверен, что сзади него есть что-то. Что-то плохое, холодное. Он шагнул вперёд, вроде на твёрдое, но в итоге провалился вниз, на мягкое, хлюпающее и (обожеяточнонеоткроюглаза). Стоны громче с каждым шагом, тут любому станет не по себе. Он наступил на что-то. Это что-то сломалось, открыв глаза, Фриск поднял растоптанные очки с одной целой линзой и зачем-то посмотрел сквозь неё. Сразу же выбросил. Через неё были видны тела. Монстров, людей. Гниющие, разлагающиеся. Фриск шёл по ним. Кажется, его бы вырвало, но он спит. Это сон — последнее, что осталось в голове. [- Ну что? Ты доволен?] Чара. Сзади. Очень резко. Обернулся. Правда, это правда Чара. Фриск вцепился в его руку. [- Я же говорил, что ты испугаешься. Пошли, нам всё равно нельзя тут долго находиться.]***
Чара смог выбраться из снов в фантом. Теперь Фриск, если был в очках, видел его. К сожалению, воспоминаний, Чара не видел, так что всё приходилось пересказывать. Но от того, что призрак висит рядом, становилось спокойнее. Потому что Фриску всё ещё страшно вспоминать о том, что было за дверь в «таймлайне». Когда Чара приходил к нем во снах, больше не было этого жуткого места. Обычно просто детская площадка. В очередной из флэшбеков он увидел… что-то странное. В воспоминаниях всегда показывалась роль Чары — это воспоминание не исключение, но… [- Мама…] Ребёнок в синем свитере безразлично прошёл сквозь осевшую пыль. И главное, ребёнок убил козу не чем-то опасным, а игрушечным ножом. Какое зверство. Как он смог это сделать? [- Ты больше не человек.] — И от кого я это слышу? От тебя это звучит даже смешно, — ребёнок улыбнулся — Какой это раз? Третий? Ты должен был привыкнуть. Разве тебе не нравится ощущение от поднятия УР? Нравится. Так что не ной, пошли. У нас ещё много дел. — Что за хрень, Чара?! [- Я попрошу тебя не забывать, что где-то за дверью ходит Санс. В чём дело?] — В чём дело?! Почему я, — Фриск запнулся — Почему я убивал Ториэль? Почему я видел это в твоих воспоминаниях? Чара? [- Это прошлый таймлайн, успокойся] — Успокоиться? Успокоиться?! Чара, я убивал твою маму! Я убивал Ториэль! Я делал это третий раз! Что это такое? [- Фриск, ты же этого уже не делаешь, верно? Всё уже хорошо. Ты не будешь делать этого. Это делал не ты, другая версия тебя.] Заснуть ночью не получилось.***
Фриск грезил мыслью о воскрешении Чары. Когда он поведал об этом призраку, получил просьбу воскресить Азриэля. Он был не против, но… — Извини, Фриск. Я не могу создать искусственную душу монстра. Н-но твоя решимость может воскресить существо, если ты о-отдашь половину своей души. Эм, я м-могла бы рассказать тебе, как сделать это, но Т-ториэль не одобрит. Нужно было попросить помощи у тех душ, что собраны во дворце Азгора. Ломая барьер, если постараться, можно разделить душу. Конечно, при условии, что мёртвые дети помогут. Тогда половина души сможет воскресить одного монстра или человека. [- Ты собираешься к барьеру? Тогда не открывай глаза. Говорят, если его увидит тот, чьё зрение не подготовлено, то он ослепнет. А ты и так почти не видишь.] Азгор знал о том, что собирается сделать Фриск. Да, опасно. Да, больно. Но король любил своих детей. Пожертвовать каким-то ребёнком ради них — запросто. У барьера тепло. Магия людей тёплая. Пол гладкий, похоже на лёд, легко скользит, Фриск чуть не упал. Опёрся на стену. Покалывание в ладони. Души горячие. Как-будто держишь воск. И ощущение, что они стекают по ладоням. Души чувствуют твои желания, они знают, что ты их освободитель. Разумеется, они помогут. Голова разрывалась от голосов, но это вполне компенсировали все те эмоции, которые испытывали души. Разрывать душу больно. Кажется, Фриск кричал, кажется, он посмотрел на барьер, кажется, секунду было видно лицо Чары, кажется, что каждая часть тела кричит, когда душа ломается, а огонь чужой магии прижигает края, чтобы жизнь не вытекала, кажется, Фриск потерял сознание. Но так приятно чувствовать часть своей души, которая бьётся, живёт, начинает дышать. Это всё без тебя, ты чувствуешь, что твой любимый собеседник, которого ты слышишь в голове уже три года, снова жив. Кажется, где-то кричит Ториэль. Кажется, сердце на секунду останавливается. И когда из Фриск выныривает из пустоты, когда он слышит писк приборов, суету за закрытыми дверьми, дыхание рядом. Когда руку кто-то сжимает чуть сильнее, остаётся только сказать: — Чара, кажется, я посмотрел на барьер.***
Фриск всегда теперь держит Чару за руку. Потому что страшно. Потому что больше не видно ничего. Сначала его вместе с Чарой таскали по разным местам. Слишком шумным местам. Простой шум заставляет Фриска сжимать руку Чары, наверное, до боли. Люди пыталась заставить Фриска говорить у микрофона, объяснить ситуацию с монстрами, но Фриску слишком страшно, наверное, потому что половина его решимости ушла к Чаре. Теперь говорит с людьми Чара, официальным послом является Чара, а Фриск просто хочет, чтобы он продолжил держать его за руку. — Фриск, я знаю, что ты боишься. Но потеря зрения не конец света. Тебе нужно в реабилитационный центр. Ты должен как-то жить без зрения. Я обещаю, что накоплю на операцию и сделаю всё, что в моих силах, но… Голос Чары, когда он звучит не в голове, слишком приятный. Слишком. Фриску не нравится, что его теперь может слышать кто-то кроме него. А ещё ему не нравятся вещи, которые говорит Чара. — Ты хочешь меня бросить? Я теперь слепой, вот я тебе и не нужен, да?! — истерики каждый день. Потому что Фриску страшно. Потому что Чара устал, но понимает, что от него зависят. Худшим наказанием становится то, что после такого крика Чара уходит. И Фриск чувствует себя последней мразью, хотя он ей и является. Он свалил на Чару всю свою работу, он свалил на Чару все свои проблемы. Хотя что-то шепчет, что за воскрешение это вполне достаточная плата, но Фриск снова пытается перекричать голоса в голове. Чара не хотел жить, он хотел, чтобы жил его брат. А эгоистичное желание Фриска… Он снова кричит, а Чара снова целует его в лоб, потому что для Фриска наступил конец света и он хочет утянуть Чару с собой на дно. Ночью страшно лежать в кровати. Ты не видишь того, что может скрываться в темноте. Того, что подкрадётся бесшумно и сожрёт твои органы, выпотрошит. А ещё мерещиться тот трупный запах, опять обвиняет во всём Чару внутренний голос, а Фриск тихо идёт в комнату рядом, где его обнимает тот, кто заебался от этой ужасной жизни и чужой сломленной решимости. — Чара, я виноват, прости, я… — Всё в порядке. — Нет, правда. Я знаю, что я причиняю одни неудобства. Я сказал тебе так много вещей, а ты просто пытаешься помочь. Ты тоже устал, да, Чара? Фриск обнимает до хруста костей. — Прости, я буду стараться, Чара, слышишь? Ты можешь уйти, я не злюсь из-за души, я сам хотел… Чара целует в лоб. — Я не уйду отсюда, Фриск. Всё будет хорошо. Хотя каждый знает, что хорошо уже точно не будет. Что решимость сломана. Что однажды они могут сломаться. Что нет гарантий от правительства, что они не прогонят лже-посла. Возможно, Фриск уже не увидит. Но пока они держатся. Пока всё «хорошо».