А он сказал, - всё хорошо! -

      Это была поистине жестокая схватка, её трудно поставить в сравнение с другими битвами. Да, действительно ужасно. Судьба не пощадила даже самых сильных и выносливых, упорных и несдающихся.       После смерти Всемогущего, Мидория, не раздумывая, полез в бой со своей неизменной причудой. Со своей силой, что подарил ему Тошинори. «Один за всех».       Изуку никогда не забудет своего счастья при встрече с героем. С, казалось, непобедимым героем №1. Первый во всём. В голове Мидории всплывали детские воспоминания, когда он желал быть хоть каплю похожим на Всемогущего.       А когда Тошинори передал ему частичку своей причуды? Разве о таком вообще можно было мечтать? Но всё же это случилось, он доказал, что достоин, доказал, что не подведёт.       А что сейчас? Багровая лужа крови, что растекалась под Всемогущим, стала сигналом для Мидории. Командой «старт» в его голове, дабы уничтожить всех, кто убил учителя. И уже совсем не важно: достоин ли этот поступок звания настоящего героя или же нет.       Это и была его погибель. Его ошибка. Идея, что с самого начала не предзнаменовала ничего хорошего.       Излюбленная, потом и кровью добытая, причуда Мидории, что обратилась против него, совершая удар по сердцу парня.       Изуку медленно умирал. Без криков боли и просьбах о помощи. Тихо, словно ничего и не происходило. Глаза постепенно становились стеклянными, в них будто угасала жизнь. Хотя, почему же «будто»? Так и было.       — Ты, чёртов ублюдок! Не смей так запросто сдохнуть, Деку! Я ни в жизнь не поверю, что ты такой слабак! — истошно кричал Кацуки, обхватив лицо парня разгорячёнными ладонями и аккуратно перекладывая его голову себе на колени.       Мидория лишь слабо, насколько возможно, улыбался и закрывал глаза, повторяя словно умалишённый:       — Всё хорошо, Бакуго. Не волнуйся.       Конечно, что стоило от него ожидать? Изуку всегда заверял о счастливом конце. И даже когда казалось, что выхода нет, именно он пробивал его своей головой, с улыбкой говоря: «Я ведь обещал».       Мидорию совсем не волновала собственная боль. А когда мучения были нестерпимы, он молчал. Тихо сидел в комнате между перерывали, дабы никто не узнал о его слабости, и держал всё в себе. Парень не жаловался ни на сокращённые годы жизни, что причуда так нещадно отнимала, ни на общественное бывалое неверование в его силы.       И сейчас, когда исход был предельно понятен, выражая себя через вязкую лужу собственной кровь, Мидория вновь не жаловался. Всё, что было — безграничное сожаление и безмолвная надежда в его изумрудных глазах.       Но он не жалел себя. Да… Кого угодно, но не себя. Парень просто-напросто не желал, чтобы кто-то страдал по его вине.       По исцарапанным щекам Изуку потекли слёзы. Первый раз он дал волю скрытым чувствам, являя истинного себя.       Он изо всех своих последних сил старался не закрывать глаза и тихо шептал Бакуго:       — Возьми мою причуду. Прошу, забери её. Я хочу, чтобы именно ты был следующим владельцем «Один за всех».       Мидория чувствовал, как по его щекам стекают не только собственные слёзы, но и капают слёзы Кацуки.       — Я не приму её! Слышишь?! Как я могу принять твою причуду, придурок?! Ты ведь выживешь! Точно выживешь, иначе быть не может! — крик саднил горло, а слёзы, не желая останавливаться, пощипывали глаза. Бакуго легко прикоснулся ко лбу Мидории своим, заглядывая в глаза.       Но в ответ он слышал привычную фразу:       — Всё будет хорошо. Не волнуйся, — набрав в лёгкие побольше воздуха, Изуку прохрипел:       — Просто прими её. Это моя последняя просьба.       Кацуки забил кулаком по сырому асфальту.       — Как обычно! Как обычно, мать твою, ты говоришь, что всё хорошо, а на деле лежишь и умираешь! — скрипя зубами, парень вновь закричал:       — Сколько можно говорить, что всё будет хорошо?!       Тихо дослушав Бакуго, Мидория, будто чувствовал, совершил последний выдох и в очередной раз с привычной лёгкой улыбкой заверил:       — Всё, — тяжёлый вдох, — будет хорошо, — с трудом поднял руку к лицу и прикусил палец с такой силой, что с него потекла кровь, проводя им по ране Качана.       — Теперь ты новый обладатель причуды «Один за всех».       Это был последний день, когда Бакуго видел его глупую, задротскую улыбку.