Two daddies and baby-boy

Зейн входит в квартиру — и чувствует запах домашней еды, и видит на пару потрепанных кед больше, чем обычно, и слышит милейший смех двух прекраснейших людей — все это вызывает лишь широчающую улыбку. Он вряд ли мог подумать, что когда-нибудь дойдет до такого, но ему все нравится — и когда он целует Гарри в макушку, обнимая за плечи, и когда тот тянется за поцелуем, и когда за ними терпеливо и с улыбкой наблюдает Томлинсон, ожидая своей очереди, и когда он целует Луи, осторожно перегибаясь через стол и стараясь не снести все, что наготовил Гарольд. Все замечательно. У них определённо своя идилия. Пускай они все прексано понимают, что начали встречаться еще задолго до официального обсуждения, там лишь по-сути подвели итоги последнего месяца, но в конечном счете каждому стало куда спокойнее и теплее на душе от осознания происходящего. И так честно говоря похер на то, как им придется представлять свои отношения остальным, главное, что тут, в уже ставшей их общей квартире, они могут проявлять свои чувства, когда захотят. И сейчас они негромко переговариваются, едва сдерживая счастливые улыбки, раскладывают тарелки с макаронами под вкуснейшим сырным соусом по подносам и выбирают очередной и устраивая огромное гнездышко из одеял на диване. Зейн весь мультик смотрит на Гарри. Его кудряшки мило потряхиваются, когда он заливается смехом во время глупых шуточек с экрана, брови как всегда слегка нахмурены, и параллельно этот малыш терзает свои губы зубами. Переводит взгляд на Луи, тоже нахмуревшего брови — кажется, кое-кто уже начинает перенимать привычки — и переодически поджимающего губы в попытках сдержать улыбку. И они оба такие прекрасно-очаровательные и до невозможности горячие одновременно, и... И поэтому Зейн тянется за поцелуем сначала к Гарри. Устроившись на его коленях, он крепко, с силой целует его, пальцами сжимая упругие кудри, слыша легкое поскуливание Гарри, пытающегося не задохнуться от неожиданности, и тихий стон наблюдавшего за ними Луи. Разорвав поцелуй, Зейн приближается к губам Луи, не с меньшим напором засасывая его нижнюю губу, все еще сидя на Гарри. Они отрываются, тут же привычно сталкиваясь лбами в попытках отдышаться, и смотрят друг на друга. Они понимают все без слов. И вновь Гарри поскуливает и стонет от резких поцелуев и контрастных поглаживающих, сжимающих его бедра сильных ладоней. Он выгибается навстречу касаниям, приоткрывает рот и впускает чей-то язык. — Малыш… — тихий шепот. — Идем в спальню, малыш. Гарри не соображает, что происходит, но он так сильно возбудился от одних только поцелуев. Господи, да его штаны все еще на нем. И снова путешествие непонятного комочка из тел и конечностей в виде которого они добираются до большой кровати. Разрывать объятия как-то не хочется, но уложить Стайлса на кровать надо. Гарри же с трудом дышит, едва чувствуя слегка трясущиеся ноги. Но он так сильно хочет своих бойфрендов, их касания к коже, поцелуи, он хочет их члены глубоко в себе.  — Гарри, малыш. Посмотри на нас, — говорит Луи хриплым от возбуждения голосом. — Мы… Я… Ты хочешь этого? — Д-да, я-я хочу. Очень сильно хочу вас обоих. — он закусывает губу с легкой неуверенностью, — Я готовился вообще-то, — алеющие щечки Гарри не скрыть даже в темноте комнаты. — Я почистился и, эм, кхм, растянул себя. — Гарри, боже. Нам так повезло с тобой. Ты невероятный, малыш. — Зейн ближе и ближе с каждым словом. — Можем мы опробовать кое-что? — Стайлс смотрит заинтересованно, — Обычно мы с Лу используем систему светофора для стоп-слов, что думаешь, милый? Но мы уже определили наши границы, так что, как насчет просто красного, если ты будешь абсолютно против, пока мы будем демонстрировать их тебе, м? Гарри кивает. — Хорошо, тогда можем приступать, бейб — Зейни ухмыляется и начинает растегивать его ремень. — Хочу связать тебе руки и выпороть твою милую маленькую задницу. — разгорячённый шепот Зейна дико возбуждает обоих парней, и Луи знает насколько сильно это нравится Малику. Он определенно точно хочет отшлепать Гарри и посмотреть, каким скулящим беспорядком он станет после плети. — Только посмотри на него. Мы даже не начали, а он уже течет как последняя шлюха, — он указывает на маленькое пятнышко на штанаха Гарри. — Ты наша сучка, Гарри. Ничья больше. Ты принадлежишь нам. Понял, малыш? Гарри задыхается. Все эти разговоры заводят его только сильнее, штаны так сильно давят на член. Он скулит. — Не слышу твой ответ, Гарри. Ты понял? — повторяет вопрос Зейн. — Д-да. Я ваша шлюха. — Кто? — Что? — бедный Гарри не понимает, что от него хотят. Возбуждение затмило всю его мозговую деятельность. — Кто мы тебе, Гарри? — Вы… Вы мои, мм, папочки. — Увереннее. — Вы мои папочки. — Молодец, малыш. — Луи, все это время стоявший у кровати, подходит к лежащему на ней Гарри и садится на его бедра. Луи ерзает, ощущает сквозь ткань твердый и горячий член парня, пока Гарри пытается потереться о него. — Зейн, как думаешь, может, мы действительно свяжем его и отшлепаем? Ты только посмотри на него. Грязный, похотливый непослушный мальчишка, — Луи почти что рычит. — Не двигайся. — Гарри все еще двигает бедрами. — Я сказал не двигайся! — он шлепает его по бедру, а парень под ним только стонет от этого, а его член дергается в штанах. — Боже, вы вдвоем так горячо выглядите. — Зейн подходит к ним, кладя одну руку на талию Луи. Что-то шепчет ему на ухо. Кивок и ухмылка. — Малыш. Гарри. Ты доверяешь нам? — уверенный кивок: — Да. — Мы завяжем тебе глаза и свяжем руки. Ты согласен? У Гарри уже в который раз перехватывает дыхание. Эти двое — они воплощение похоти и пошлости, они демоны во плоти. Но Гарри согласен на все. Он хочет отдаться этим двум демонам. — Да. Да-да, хорошо. С повязкой на глазах и с завязанными за спиной руками все чувства для Гарри обостряются в разы сильнее. Он сидит на кровати на коленях, выпрямив спину, чтобы руки не затекли. Он ничего не видит, только слышит. Шорох снимаемой одежды, влажные звуки поцелуев, тяжелые вздохи, щелчок тюбика. Чьи-то руки начинают поглаживать его дрожащие бедра, другая пара рук касается его волос, сжимая, и отклоняет его голову назад. Влажные губы целуют его губы, челюсть, спускаются по шее до груди, посасывают горошинки сосков. Гарри еле стоит на коленях, так сильно дрожат его бедра, и даже успокаивающие поглаживания по ляжкам не помогают. Ладони переходят на внутреннюю часть бедер, пощипывают, сжимают. — П-пожалуйста. — Пожалуйста, папочки, пожалуйста, больше. Мне нужно больше. — Такой нетерпеливый. — Такой жадный. Зейн и Луи как змеи шепчут, шелестят простынями, скользят ладонями. — Малыш, открой ротик. — Гарри, чувствуя у своих губ теплую головку члена, послушно открывает рот. — Хороший мальчик. Высунь язык. — Кто-то (судя по голосу и запаху, Гарри думает, что это Зейн) постукивает чуть солоноватой головкой члена по губам и языку парня. Гарри начинает посасывать головку, но Зейн отстраняется. — Непослушный мальчик, — рычит он. — Разве папочка разрешал тебе сосать его член? — Н-нет, прости, папочка. Можно мне отсосать тебе, папочка, пожалуйста? — Зейн не может сопротивляться этому хриплому, чуть поскуливающему голосу парня, который связанный и с повязкой на глаза стоит перед ним и его бойфрендом на коленях и буквально умоляет дать ему отсосать. — Да, малыш. Теперь правильно. Соси. — Рука давит на кудрявую макушку, призывая взять член в теплый влажный рот. Луи же в это время касается члена мальчика, сжимает и поглаживает большим пальцем головку. Гарри, не ожидая этого, стонет вокруг члена Зейна и старается не поддаваться бедрами навстречу движениям руки. Но это так трудно! — Милый, ты только посмотри на нашего мальчика: стоит на коленях, так старательно сосет член. Он такой хороший. Мне кажется, его надо как-то наградить.