Ночь для двоих

Тихо закрываю дверь в номер друга, запираю и кладу ключ на маленький столик. Ключ… Блин, я забыл забрать внизу ключ от своего номера, но обратно тащиться нет никаких сил. Будем надеяться, что никто не заметит того, что я там вообще не бываю. В конце концов, может у меня острый приступ чистоты и порядка в сочетании со способностью проходить сквозь стены?! На ходу раздеваюсь и на ощупь осторожно иду в ванную. Слэш, наверное, уже спит, а я хочу разбудить его чем-то более приятным, чем яркий свет и какой-нибудь грохот. Наш звуковик оказался даже хуже, чем его бессмертный образ, расписанный нам нашим продюсером, в очередной тщетной попытке призвать нас к порядку. Нет, он конечно профи и бла-бла-бла, но я до сих пор не могу понять, зачем он заставил меня перепевать один и тот же кусок раз тридцать, не меньше. А в результате? Мы морочились до глубокой ночи, мой язык завязался каким-то морским узлом, и я искренне недоумевал, что это за странные человечки пляшут на листочке, в который меня постоянно тыкали носом. Песни нет, голоса (по крайней мере, не противного) тоже, день безнадёжно испорчен. Хорошо, что ночь ещё можно отвоевать. Захожу в ванную и включаю воду. Подставляю руки под холодные струи и сижу так минут пять, не в силах даже пошевелить пальцем. В этом году лето совершенно сумасшедшее. Жарит так, что днём на улицу выйти не представляется возможным, асфальт плавится и дышать горячей пылью опасно для жизни. Я только доехал от студии до отеля, а по спине уже бегут противные холодные струйки, одежда липнет, а язык намертво прилипает к нёбу. Быстро стягиваю с себя остатки одежды и умываю лицо, мысленно благодаря человечество за изобретение кондиционеров и холодильников. Захожу в комнату. Слэш, как я и думал, уже спит, широко раскинув руки. Простыня, которая скорее по привычке служит ему покрывалом, бесформенным комком валяется в углу. Я сажусь на кровать и смотрю на его освещённое безжалостным городом лицо. Середина ночи, а он ещё живёт, заставляя копошиться и своих обитателей в казино, ночных клубах и дома перед телевизорами. Здесь никогда не бывает настоящей ночи, тёмной, всегда есть какой-то хоть и приглушённый, но надоедливый зелёно-голубой свет. Я хочу живого воздуха, пусть пыльного, но всё-таки живого. А открывать окно нельзя – задохнёмся, жара ночью спадает незначительно, а в номере всё-таки прохладно. Наклоняюсь к Слэшу и осторожно целую — никакой реакции. Легко провожу ногтями от кончиков пальцев к плечам и целую уже сильнее. Он во сне отвечает на мой поцелуй, но явно хочет повернуться на бок, сгребая меня в охапку и пытаясь уложить рядом. Ага, сейчас. — Слэш, ну проснись, это же я, — ласково шепчу ему на ухо и глажу холодными руками по щекам и лбу. Он, наконец, открывает глаза и вполне осознанно обнимает меня. Я немедленно приступаю к более решительным действиям и, скользнув рукой по его животу, пробираюсь под резинку трусов. — Подожди…- хватает меня за руку и тянет обратно. Ничего не понимаю. Перегрелся сегодня что ли? Слэш строит какую-то странную… лицо и я вдруг понимаю, что это он меня так передразнивает. — Кольца сними, а то там… – многозначительно кивает в интересующую меня сторону, – будут человеческие жертвы. Точно. Начинаю судорожно стаскивать кольца, но выходит плохо. Точнее совсем ничего не выходит: пальцы распухли (чёрт меня дёрнул вообще надеть эти кольца в такую жару!). — Ты будешь смеяться, но жертвы всё же будут. — Всё сам, всё сам, — картинно вздыхает Слэш и садится на кровати. Я обхватываю его талию ногами и придвигаюсь ближе. Он ещё сонный, но улыбается уже явно не своим пушистым снам, а мне. Или своим пушистым снам обо мне, что тоже неплохо. Берёт мою руку и подносит её к губам. — А вдруг нам так и не удастся их снять? И тогда… — пробует моё кольцо на зуб, слегка задевая кожу. — Я выживу? — кажется, догадываюсь, что он задумал. Догадки возбуждают. — Посмотрим… — начинает облизывать мой палец, стараясь поддеть кольцо языком. Оно поддаётся, и летит куда-то в сторону. — А…— начинаю возмущаться я (где его потом искать?), но всё моё возмущение — это лишь тяжёлый выдох, слишком громкий для одиночного гостиничного номера. Но Слэшу кажется, что слишком тихий. Он обхватывает мой член свободной рукой, несильно сжимает и начинает медленно гладить его большим пальцем. Берёт в рот другой палец и, аппетитно пососав, снимает зубами второе кольцо. Улыбается, демонстрируя мне «добычу». Я не могу сдержать смешок (он так сейчас собой доволен, аж весь сияет), губами осторожно беру заветный трофей и отбрасываю на пол. Утром Слэш обязательно на него наступит, и я узнаю о себе много интересных, может быть даже неприличных вещей. А сейчас он только нежно ласкает мою шею, поднимаясь маленькими поцелуями к подбородку. Это так приятно… — Слэээш — вдруг вспоминаю я, уворачиваясь от очередного поцелуя. — А? — не отрываясь, нехотя откликается он. — Ведь ещё не всё, ну посмотри! — мягко отталкиваю его от себя и машу левой рукой перед носом. На руке — кольцо (надо сказать, просто замечательное). На лице у Слэша — странное выражение (я так не смогу сделать, даже после упорных тренировок). — Я точно тебя сейчас покусаю! — восклицает друг, резко сжимает моё запястье и хищно обхватывает палец всё равно нежными губами. В этом движении сквозит такое нетерпение, что я уже сам быстро снимаю злосчастное кольцо, и валю Слэша на кровать. — Это я тебе что-нибудь откушу! Целую его горячо, глубоко, долго. Очень хочу его, очень хочу быть с ним все те тысячи жизней, в которые он так верит. Ты мой. Спускаюсь ниже по шее, целую грудь, иду дальше по влажной желанной коже. Он «покорно» откидывается на подушку и приподнимает бёдра. Стягиваю с него боксеры, беру в руку его член и тщательно провожу языком от основания до головки. Облизываю её и чуть-чуть дотрагиваюсь зубами. Он возмущённо стонет, а я, ухмыляясь собственной «кровожадности» снова начинаю целовать его живот. — Давай же… не тяни…— у него даже голос срывается. Как можно нежнее обвожу пальцем головку и беру его член в рот уже целиком. Он инстинктивно подаётся мне навстречу, вцепившись в мои волосы. Я сильнее сжимаю губы, стараясь взять глубже, и продолжаю помогать себе рукой. Скольжу языком по гладкой коже. Слэш стонет уже в голос и откровенно толкается мне в рот. Мы увеличиваем темп, и через несколько минут он, вскрикнув, кончает. Я поднимаюсь и, неизвестно чему улыбаясь, запрокидываю голову, пытаясь стряхнуть с лица прилипшие пряди. Слэш тоже садится и начинает помогать, убирая противные волоски со щёк и губ. Не удержавшись, хватаю зубами его палец. Он от неожиданности отдёргивает руку и, рассмеявшись, целует меня. — Я тебя уже боюсь. — А я боюсь, что ты перебудил весь этаж, — легонько зажимаю ему рот и мы прислушиваемся. Вдох-выдох. Слышно, как подъехало очередное такси с очередным постояльцем. Вдох-выдох. Слэш прихватывает мои пальцы губами. Очнувшись, слезаю с него, дохожу до музыкального центра, включаю какое-то радио. Дохожу до кровати и падаю на живот. — Пусть слушают…— не знаю, что играет — вот это, раз уж проснулись. — Сам потом будешь объяснять, с чего меня посреди ночи потянуло на…— тоже не знает — это, — смеётся Слэш и садится верхом на мои неприлично разведённые в стороны ноги, проводит рукой по спине, между ягодиц, гладит по внутренней стороне бедер. Наклоняется и целует в щёку. От всех этих прикосновений, да просто от сознания того, что он сейчас будет делать, я теряю голову и совершенно не своим голосом шепчу: — Чего ты ждёшь? Скорее… Он, всё также навалившись на меня, целует в затылок и одновременно пытается найти смазку (она, конечно же, лежит в самом труднодоступном и прямо-таки мистическом месте — под подушкой, там у нас исчез не один десяток полезных вещиц). Находит тюбик, выпрямляется, повозившись, осторожно вставляет в меня палец и начинает двигать им, иногда сгибая. Знает, что я не люблю долгих прелюдий (есть в кого), добавляет второй, а затем и третий. Я стону что-то невразумительное, буквально насаживаясь на его пальцы: тело давно требует большего. Наконец, он, придерживая мои бёдра, входит. Медленно. Слишком медленно, чтобы сдержаться и не начать двигаться навстречу. Делает несколько несильных толчков внутри меня, практически не вынимая. Я хочу ещё, цепляюсь за его бёдра, впиваясь ногтями в кожу, и прижимаю его к себе, заставляя войти глубже. Он всё ещё медлит, тогда я начинаю двигаться сам, отчаянно насаживаясь на его член. Слэшу это явно нравится и… он совсем замирает, предоставляя мне полную свободу действий (насколько это возможно с учётом того, что он вновь практическим всем весом ложится на меня, то целуя, то кусая плечи). Ускоряюсь, член уже болит от напряжения, просовываю руку под себя, обхватываю его пальцами. Почти сразу же чувствую сверху липкие от смазки пальцы друга. Дыхания не хватает, волосы снова лезут в рот, абсолютно ничего не соображаю, осталось только сумасшедшее ощущение близкого оргазма и обжигающий шёпот Слэша, обрывки каких-то ненужных, неважных фраз. Он, понимая, что я уже на грани, начинает быстрее двигать рукой и я, наконец, кончаю. Никак не могу унять сердце, собрать в кучу мысли и хоть как-то отдышаться. Ничего не могу. Свесив руку, ловлю себя на мысли, что паркет холодный. Надо же. В этом городе осталось хоть что-то… Кладу ладонь на пол, потом тыльной стороной, наслаждаясь лёгкой ускользающей прохладой. Слэш тем временем начинает плавно толкаться в меня, с каждым разом увеличивая амплитуду и скорость. Опускаю лицо в подушку, вцепившись в ткань зубами, мычу что-то нечленораздельное, сходя с ума от его резких движений. Он вдруг останавливается, глубоко вздыхает, пытаясь продлить удовольствие. Я, не помня себя, снова насаживаюсь на него, сжимая мышцы вокруг его члена. Он, конечно, не выдерживает и снова с силой входит. Его полу вздохи - полу вскрики бьются о стены номера, смешиваясь со скрипом кровати (ещё одну доломали, а она долго не сдавалась). Чувствую его сперму внутри себя. Он делает ещё пару толчков, останавливается и, тяжело дыша, выходит с еле слышным стоном. Я по-прежнему лежу лицом в подушке и не шевелюсь. Надо бы, наверное, встать, принять душ. Завтра ещё один бесконечный день нашей короткой жизни: фальшивые улыбки, надоевшие интервью, все те же песни – ещё раз по кругу. Я, естественно, притащу себя за волосы «на любимую работу», а сейчас мне лень. Лень даже голову на бок повернуть, хотя воздух в подушке предательски заканчивается. — Эй, ты там выжил? — Слэш ласково проводит ладонью по щиколотке. — Да, но это не иначе чудо — поворачиваюсь на спину и смотрю на него. Дышит почти ровно, но всё равно хрипло. Он весь мокрый, жаркий, растрёпанный и как-то слишком уставший. Ему сильно достаётся в последнее время. Всем нам. Истерить вроде бы положено мне, а переживает он. Зря, конечно, но его ведь не переспоришь. — Слэш… Наклоняется ко мне и аккуратно целует в губы. Я обнимаю его, а он кладет голову мне на грудь, и мы лежим так, молча. Он просто закрыл глаза и крепко прижимает меня к себе, я глажу его по голове, перебирая спутавшиеся влажные кудряшки. Жарко. Слэш с огромным трудом поднимается и выключает идиотское радио, возвращается ко мне. Очередное такси внизу. Город всё-таки гасит окна и затихает, пытаясь забыть бесполезную буйную ночь. Как всегда под утро. Небо едва заметно светлеет, вставать ещё рано, но и ложиться безнадёжно поздно: спать нам часа четыре-пять. Слэш ложится рядом и отворачивается к стене. Мы редко спим в обнимку. Он жалуется, что я очень горячий и окольными и только ему известными путями отползает в дальний угол кровати. «Очень горячий» гордо забивается в противоположный, понимая, что задохнуться даже в наши в целом грандиозные планы не входит. Зато я всегда могу дотянуться до его руки. Где бы он ни был. — Слэш, знаешь, я… — пытаюсь повернуть его к себе и заглянуть в глаза. — Что? — он уже опять сонный, недовольный, смешной такой. — Я… — почему-то вдруг решил задуматься, — завтра я надену по два на каждый палец, а ещё… — А ещё по пять браслетов на каждую руку, — раздражённо заканчивает мою фантазию Слэш и снова отворачивается. — Спи уже. Обнимаю его одной рукой, уткнувшись лбом между лопаток, и чуть касаясь его кожи губами, говорю: — А ещё я, кажется, тебя люблю...