Тоска по дому

      - Ведьма! – нервно усмехается юноша, неожиданно поворачиваясь к кардиналу спиной. – Ведьма, черт возьми! Нет, ну ты представляешь?       Он разворачивается к молчащему собеседнику, ожидая от него хоть какой-то реакции. Впрочем, совершенно безосновательно.       - Слушай, - словно все еще не понимая, кто перед ним, продолжает рыжеволосый, - я ведь им помогать старался всегда. Ну, знаешь, что-то со школы еще не забыл – все больше того, что в этом времени знают. А они мало того, что хамят, так еще и в ведьмы записали. Ну пиздец же, согласись!       Марко смотрит и не может понять, впервые за годы не может прочитать человека перед собой. Словно книга открыта, но написана на неизвестном языке. Может ли это быть признаком ведьмы? Или же он просто слишком много думает об этом?       - Блять! – в голосе юноши сквозит обида. Он опирается руками на стол, возмущенно скрипнувший ему в ответ. – Ну почему именно я? Почему именно в этот долбанный век? Это несправедливо! Я, конечно, не ангел, но не заслужил такого!       Молодой кардинал наблюдает и ждет. Рыжеволосый словно и не замечает его уже, утопая в своих мыслях. Затем вздрагивает, будто вырываясь из плена собственного разума, подвигает к себе табурет, садится, хватает со стола кусок хлеба и кусает. А Марко ловит себя на мысли, что он не может отвести от юноши взгляда. Почему-то забавный, говорящий странные вещи, не похожий на других, отличающийся даже манерой есть хлеб, словно никогда не ведал страха, что отберут, напоминающий выросшего, но не повзрослевшего мальчишку, он пленяет простотой и искренностью, совершенно, кажется, неуместными в его незавидном положении.        - Да, я заедаю стресс! – юноша замечает застывший на нем взгляд священнослужителя и тут же высказывается по этому поводу. – А что мне еще, мать вашу, остается? Хоть поем, - он бросает взгляд на хлеб в своей руке, и лицо его, еще несколько мгновений назад ставшее спокойным, искривляется. – Хотя какая это, блин, еда? Один хлеб, и тот черствый.       - Многие были бы рады и этому, - нарушает свое молчание молодой кардинал. Выражение лица рыжеволосого снова меняется, и на нем отражается такая гамма эмоций, что Марко даже не хочется их трактовать.       - Я знаю, но это совершенно ничего не меняет, - юноша отворачивается от собеседника и начинает рассматривать крошки на столе. – Я не понимаю, как человечество вообще умудрилось выжить в таких условиях. А потом еще и придумать джинсы, машины, электричество, микроволновку и интернет! Ты просто попробуй представить: у меня дома – не здесь, а в моем времени, здесь, сам видишь, такое себе – есть ящик, который может замораживать! И ящик поменьше, который может наоборот разогревать, - и он шмыгает носом, и голос его подрагивает. - Я каждый день таскал в кармане штуку, благодаря которой мог узнать любую информацию, какую бы только захотел, но смотрел смешные видео с животными и читал комиксы…       Когда молодой кардинал делает первый шаг, его собеседник замолкает. Но не потому что боится его, а просто не может ничего больше сказать. Когда же кардинал оказывается совсем близко, юноша поднимает глаза:       - Что со мной будет? – он шепчет, потому что горло болит от попытки сдержать слезы. – Я не хочу быть сожженным на костре. Знаю, никто не хочет, но… Знаешь, я хочу только одного - вернуться домой. Мне здесь плохо, это время просто ужасно, - еще совсем недавно - в своем веке - он был уверен, что все его рыдания остались далеко в детстве, а сейчас…       А сейчас красные перчатки кардинала небрежно падают на стол. Марко, поддавшись неясному порыву, обнимает юношу, прижимая его голову к свей груди. Рыжие волосы мягкие на ощупь, а лоб юноши – возможно, из-за переживаний – горячий. Перед ним и правда словно ребенок. Одинокий и непонятый. Уже безо всякого стеснения рыдающий у него на груди. Нервно цепляющийся за его одежду, словно в попытке ухватиться хоть за что-то крепкое, чтобы стать опорой. И Марко сильнее прижимает к себе, сам не особо понимая по какой причине. Если бы он верил в магию, он бы решил, что это чары и мальчишка перед ним – самая настоящая ведьма. Но он не верит. А и будь он ведьмой, это уже не важно. Возможно, потому что для молодого кардинала стало поздно в тот момент, когда он зашел в этот дом. Потому что неожиданно померкли краски мира, остались лишь два цвета - рыжий и зеленый. Его цвета. И сердце отбивает бешеный ритм.