Бутоны глубокой тьмы

Как себя чувствует человек, который получил долгожданную свободу, но не своим трудом? Человек, который потерял последнюю возможность доказать, что ты не близок к абсолютному злу, а просто хотел помочь? Хоть и жестокими методами. Когда про него вновь забывают и благодарят того человека, который и заключил их в мир сплошных иллюзий. Где они были лишь шоу для кого-то, кого не могут видеть. Все их слёзы и безудержные смешки были лишь потехой для неизвестных. Может лишь для одного Фёдора, который хотел нейтрализовать проблему, а может за его спиной скопились и обычные зеваки. Пик тоже не знал, хоть и являлся этим человеком. А если говорить более правильно, то клоном. Мысли в голову шли медленно, и он мог лишь наблюдать за безудержным счастьем других, сжимая и разжимая кулаки. Пустота сковывает грудь, а зрачки сжимаются в тонкие щёлки. Конечности медленно тяжелеют, а в голове словно разрастаются цветы горечи и ненависти, вытесняя своим существом цветы гордости. Они обвивают все принципы и планы вязкими лозами, ломая их и лишая ощущения хоть какой-то надежды и внутреннего стержня. В один миг разрушилось то, что делалось с таким энтузиазмом и страстью, когда улыбаешься во все зубы и, не обращая никакого внимания на других, идёшь к своей цели напролом, зная, что всё получится и победа нежно улыбнётся, медленно поворачиваясь к тебе лицом. Жаль, что все эти ожидания оказались лишь ошибкой и невинной мечтой чёрствого клона. Фёдор улыбается клонам, извиняясь и вытаскивая из своей глотки слова лести. Он чешет затылок, будто он не виноват в головной боли карт. Будто не он посчитал тех лишь тряпичными куклами и выбросил, как только осознал, что они ему надоели и от них будут какие-то проблемы. Он испугался, как только клоны начали отвоёвывать права обычных личностей, которые были у него. Он был жалким трусом и сейчас делал вид, что осознал свою ошибку и готов двигаться дальше уже с «друзьями». Короли и валеты же податливо кивали и краснели в такт словам Фёдора, весело смеясь или возвращая приятные слова. Смотреть на это просто невыносимо противно, поэтому Пик отводит взгляд и под счастливые крики скрещивает руки, прикрывая глаза. Дрожь медленно, но верно расползается по всему телу, заключая в свои колкие объятия и мерзко улыбаясь, показывая острые клыки, из которых сочиться томная чёрная жидкость. Жидкость громким шёпотом заливается в уши и обволакивает тело. Дурные мысли, подобно оросителям опыляют цветы горечи и ненависти, а Пик даже не в силах открыть глаза, чтобы сорвать от себя эту цветную нечисть. Корни болезненно впиваются дальше в сознание и Пик лишь прикусывает губу, в мыслях истошно крича от чувства ненависти и разочарования. Чем он заслужил такое, когда просто хотел спасти? Он снова в этой небольшой компании остаётся незамеченным и никому не нужным, вновь возвращаясь к своему саду, в котором отвратительной чернотой раскинулись сорняки, пожирающие его изнутри. Как долго он прятал этот букет эмоций, чтобы его статус не понизился к нытливой тряпке, подобной Зонтику, но сейчас это выворачивается не в его сторону, заставляя закусывать губу лишь сильнее, чудом не добираясь до крови. Как же стыдно признавать, что ему в Карточном мире было лучше. Там подданные не могли обвинить его в чрезмерной жестокости, ведь были ниже по статусу и в точности такими же. Они как зеркала копировали основные черты Пика бессознательно, а до полноценной личности добирались самостоятельно. Это делало их и подходящими, и приятными в общении. Это делало их похожими на людей. Даже на друзей Пикового короля, которые его понимали и принимали. С другими клонами такого никогда не случиться. Это просто надо признать. Хоть они вместе и становятся в целом одним человеком, но разум людей настолько силён, что одна личность может оказаться сбором различных характеров, мнений и эмоций. Вот они и оказались этими слишком разными личностями, которые в реальной жизни сошлись бы лишь ради выгоды. По крайней мере так было для личности Пика. Слишком разные, а в нём было лишь сборище самого плохого. Не зря же Фёдор тогда ничего про него не сказал. Он не настолько глуп, чтобы забыть задобрить самого главного врага. Даже о Вару было сказано что-то нейтральное и это странным осадком залегло в его сознании, словно завершая какую-то цепочку рассуждений. В голове набухали всё новые бутоны, а в уши заливалось всё больше чёрной жидкости, заглушая не только происходящее вокруг, но и сами мысли восьмого. Вместо вечных рассуждений и тёмной массы пороков к своей персоне оказалась лишь зияющая темнота. Она светилась изнутри, но при этом была черна. Это подобно интересу к опасному. Когда понимаешь, что можешь умереть или получить серьёзную травму, которая обречёт на вечное существование, а не на жизнь. Но это делает интерес ещё более жгучим, и он начинает кусаться в грудной клетке, уничтожая все сомнения и страхи. Только это вызывает страсть, которая стоит рядом со сладостным вкусом страха, а пустота Пика лишь имела красивую оболочку страсти. На самом деле это была дыра разочарования и ощущения грандиозного провала на людях, который никогда не забывается, а наоборот с каждым разом становиться всё более неприятным и постыдным. Пик же к этой пустоте не чувствует ничего. Он со стальным лицом даже не пытается вглядеться во тьму. Он не боится того, что может оказаться в ней. Он просто знает и знал о её присутствии всё это время, поэтому мог лишь учтиво кивнуть ей и продолжить смотреть в отсутствующие предметы. * * * Данте в лёгком смятении посмотрел на Пика, который не замечал его на протяжении всего того времени, которого он провёл рядом с ним. Обычно он реагировал сразу, немного отшатываясь в сторону, и тихим, хриплым голосом разговаривал на нейтральные темы с третьим. Данте всегда понимал, что разговор Пик вёл весьма неохотно, но что-то ему подсказывало, что восьмому нужно именно это, хоть тот и никогда не признает этого из-за своей гордости. Это вызывало лёгкую улыбку и чувство небольшого интереса к мотивам и мыслям Пика, но Данте никогда не заводил разговор дальше того, который забываешь, как только сделаешь пару шагов, хоть и некоторые детали откладывались где-то, с каждым разом всё сильнее дополняя картину и заливая её новыми оттенками и красками. Было что-то приятное в этих недолгих и неловких разговорах, поэтому они и были в силе по сей день. Данте впервые за долгое время ощущал чувство неловкости, поэтому решил действовать и протянул к товарищу руку и положил ему на плечо. Когда никакой реакции не последовало третий потрепал его, почему-то слегка боязливо улыбаясь. - Пик? Пиковый король наконец слегка отшатнулся и широко открыл глаза. Красная радужка стремительно разбегалась по желтоватому белку. Недоумённый взгляд быстро исчез из-за бровей, которые стремительно нависли над глазами. Пик поджал губы, сражаясь с чувством обезвоживания и ощущениями, которые нахлынули на рецепторы. Его словно вытащили с того света, поэтому восьмой еле держал ноги в твёрдом положении, сжимая руки. Рука Данте соскользнула с угловатого плеча, и он улыбнулся уже в своей привычной манере. Лениво разводя уголки рта и приподнимая густые брови. ̶ Как жизнь?