Он четко и ясно помнит этот пустой взгляд темно-карих глаз собственного ребенка, то, как с трудом заставляет встать себя с дивана после бессонной ночи, потому что спать больше не может, то, как он впервые без жены пытается покормить Юзу и Карин, и то, как направляется к берегу реки, где сидит его сын. Ишшин натягивает пропитанную насквозь ложной поддержкой и любовью улыбку и гладит сына по макушке. Тот ничего не замечает и опускает взгляд, цепляется изо всех сил своими такими еще маленькими пальчиками за рубашку и надрывно плачет.
— Она умерла из-за меня! — наконец восклицает он сквозь слезы, и рука Ишшина дергается всего на секунду.
Мужчина прикрывает глаза, мысленно считает до пяти и грустно, по-настоящему грустно улыбается, прижимает испуганного сына к себе и твердит, будто заклинание, для него и для себя, ерошит ярко-рыжие волосы сына, совсем не похожие на волосы мертвой жены, и утешает как может:
— Не из-за тебя, — шепотом твердит он, — не из-за тебя, все будет хорошо.
«Не из-за меня, — убеждает он себя в мыслях, — не из-за меня, все будет хорошо». С испугом заканчивает он и, приобнимая сына за плечи, направляется домой, не замечая, как в опущенном взгляде сына мелькает первая винная искра, смазывая чистый темно-карий оттенок глаз, так когда-то похожих на его собственные. Бессознательное понимание правды укрывается тысячами слов, слоями лжи и убеждений.
— Не из-за меня, — твердит каждый из них, стоя утром перед зеркалом и чистя зубы.
— Не из-за меня, — повторяют они, вечером умывая лицо и смотря в свои же собственные отраженные зеркалом глаза.
Спустя три года после смерти жены Ишшин смотрит в темно-карие привычные глаза, потухшие многие века назад, пытается вспомнить, как зажечь их, пытается вспомнить хотя бы, как они горели, когда Масаки была рядом, как они восхищено почти светились изнутри, когда она обнимала и целовала его, как ласково гладила чуть округлый живот и говорила: «Потерпи, потерпи еще немного, Ичиго». Пытается вспомнить, что он чувствовал, когда она любила его так трепетно-ярко, бескорыстно и наивно, не думая ни о чем.
Ичиго смотрит в темно-карие привычные ему глаза с небольшим винным оттенком, который почти не заметен, будто неумелый художник капнул краску туда, куда не следовало. Подросток опускает голову под струю воды и пытается понять, как ему быть дальше. Грудь сдавливает боль, виски ломит, а сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди. Ему страшно, и его глаза горят непоколебимой волей выжить. Он громко выдыхает, сдергивает полотенце с крючка и быстро, наспех вытирает мокрые волосы. Смотрит на свое отражение еще раз и устало выдыхает. Он не знает, почему боится. Но ему от этого не сбежать никогда.
А через два года они сталкиваются с Большим Удильщиком, и Ишшин болезненно сжимает кулак, сердце пропускает оборот, но он, разворачиваясь, уходит, как и пять лет назад. «Из-за меня», — бьется у него в голове. И он не оборачивается, шаг за шагом, тяжело, будто идя против течения, он идет домой, оставляя дочерей на старшего брата, а дома впервые за пятнадцать лет открывает пачку сигарет и делает первый вздох, кашляет и кашляет, пока не чувствует себя настолько отвратительно, что невольно уничтожает сигарету простейшим кидо. Смотрит на кончики пальцев, а в сознании только одно: «Опять из-за меня». Печать с пустого начинает спадать.
Ичиго больно, и ему кажется, что это не из-за ран, но он уверенно идет вперед, не чувствуя никакого сопротивления. Ложная надежда укрепляется в его сознании все сильнее, иллюзия ложится на иллюзию, скрывая ложь ложью, и он впервые за пять лет делает вздох полной грудью. «Не из-за меня», — облегченно проносится мысль у него в голове, и он спокойно засыпает, не зная, как встревоженно поднимает внутри его сознания воплощение силы квинси, горько качает головой и снова засыпает на долгие два года.
А потом, спустя пару месяцев, Ишшин, покидая гигай, шокированно смотрит на свои ладони и форму шинигами, качает головой, с горечью шипит и проклинает все на свете. Поздно, слишком поздно. Урахара мрачно смотрит на него, но не произносит ни слова. Ишшин уже готов ко всему, потому что он в отчаянии, а ложь давно рассыпалась на части для него. Потому что пустой так и не смог захватить тело сына.
«Из-за…»
***
Ичиго смотрит на два клинка в своих руках. Боль сдавливает грудь, виски ломит, как и четыре года назад, а он делает шаг назад. Во внутреннем мире отводит взгляд воплощение бога квинси, прячет под маской взор Ховайто, а Ичиго в ужасе произносит только одно слово, сжимая кулаки так сильно, что на пол кузни капает его кровь:
—
Аусвелен.
Его, кажется, окликают, спрашивают, все ли в порядке, воплощение Юхо Баха с горечью смотрит на него, и Ичиго отвечает обреченным взглядом. Пустой скользит рядом, кладет голову ему на плечо и просто молчит, пока Яхве наконец не произносит:
— Ты был мал и не мог это контролировать, — он вздыхает, — ее душа ушла не Императору, а к…
Ичиго прерывает его резким кивком. «Все в порядке, Зангецу,» — остается не произнесенное между ними, но все трое понимают, что ни черта не в порядке. Ложь. Снова и снова. Ложь длиной в восемь лет, почти длиною в жизнь, и у него нет сил принять ее. У Ичиго набатом бьют в голове произнесенные когда-то Императором слова: «Сын, рожденный во тьме», и он ненавидит их больше всего. Потому что, получается, она умерла... Он резко встряхивает головой и, как и четыре года назад, прикрывает темно-карие глаза с винным оттенком и непоколебимой решимостью выжить, делает шаг вперед, сначала один, а потом еще, смотрит только вперед и наконец отвечает:
— Со мной все в порядке.
Он идет до конца, затыкает уши, слыша крики умирающих квинси, как никогда четко, и не останавливается. Ему кажется, что он тонет сам, и умирает сам в этом море крови с синими искрами силы и смертей. Он чувствует, как Ховайто кладет ладони ему на уши, благодарно кивает ему. Он хочет уже увидеть конец этого всего, скорее! Ноги не слушаются и подкашиваются, у него почти не остается сил, а руки вопреки всему уверенно рассекают Короля Душ. Еще одна красная капля смазывает темно-карий цвет, и он без сил выдыхает, больше не может бороться с самим собой. «Из-за меня», — горит в его сознании. И он ненавидит это. Внутри все рвется и ломается, тонет под тоннами воды, и умирает от нехватки кислорода он сам.
«Из-за меня», — горит в его сознании, и он рубит уже не Короля, но Императора, не Душ, а Квинси. Яростная решимость разгорается сильнее. «Из-за меня», — горит в его сознании, и он готовится умереть вместе с ним. Юноша наконец падает без сил.
И выживает.
«Из-за меня», — горит в его сознании теперь, и ему с этим жить. Юноша мрачно поднимает взгляд винных глаз и делает первый шаг вниз по ступеням Императорского дворца. Яростная решимость потухает, последний раз вспыхивает яркая искра пламени и разгорается холодная, замораживающая все вокруг и внутри него.
***
«… него», — выдыхает Ишшин.
