пепел в волосах, живая вода в венах

Дура, на самом-то деле. Дура набитая и избитая всеми, кому не лень, кстати говоря. И избившая всех, кому было не лень, в ответ. Она говорит «я рыцарь», а Шинра ставит её на место, опускает на землю, а потом, не сумев остановиться, и вовсе — в ад. Уж Шинра-то может. Чертовка да невеста дьяволиная. Она словами говорит «смирись», а всем своим видом добавляет «потому что ты не сможешь быть такой смелой, как я». Арта сплёвывает кровь сквозь сжатые зубы. Язык прикусила, но вовсе не для того, чтобы молчать в тряпочку. У Шинры волосы короткие-короткие, короче, чем у некоторых мальчишек, у Шинры глаза тёмно-карие красным кагором на свету отливают, ноги у неё сплошь в ожогах да ранах. Шинру пытались сжечь — Арта своим крошечным мозгом ещё не допетрила — шутка ли это, но Арта знает точно — в этом сражении двух босоногих девчонок-сорванцов она не продует. Она тоже косы свои срезает — пусть и не так коротко, чтобы Шинру в этом обыграть. Она говорит, что однажды они обе вырастут, и что «тогда-то посмотрим, ведьма, кто из нас дурочка». Шинра кивает «ну-ну», улыбается дико да зубасто, по-волчьи, по-голодному, хоть Арта и знает, что это не всерьёз — оскал этот. Они дерутся крапивой и ветками, сталкивают друг дружку в воду, кусаются и царапаются, а когда уставшая Шинра говорит «отстань, не то прокляну», Арта не отстаёт. Они соперницы. Им самим непонятно — в чём. Просто они похожи — воинственные храбрые девочки с бесполезными теперь яркими лентами для волос, синяками от уличных драк, да обидными прозвищами. Им вдвоём тут не сосуществовать и не ужиться — вот и грызут друг друг, будто собака кость. — Я рыцарь, — говорит Арта. — рыцарь, а не чокнутая, рыцарь, а не дура, и я сильнее тебя. — Нет, дура, всё-таки. Тебе сколько? Пятнадцать же? Шестнадцать? Воруй у отца одежду, сбегай из дома да суйся в свои рыцари. А так, словами разбрасываясь — никаким ты рыцарем не станешь. — А у меня здесь просто задание одно не законченное. Ведьму извести. — Ты достала. С утра до вечера невнятно соревнуясь за титул городской сумасшедшей, сдирая коленки и валяя друг друга в земле, они понимают, что больше всего изводят не друг друга, а себя самих. Этой битве не будет конца, и победительницы здесь не будет тоже. Победительница всегда одна, а без друг друга им — глупой рыцарке и скалящейся ведьме — не выжить.