Солнечная

Лихорадочно собирая вещи, Лили, то и дело поглядывая на дверь, прикусила губу и почувствовала неописуемое раздражение. До двенадцати еще было больше четырех часов, однако она прекрасно понимала, что остаться ночевать в своей спальне равносильно тому, что Мэри и Элен обнаружат ее пропажу ночью. И как же тогда оправдаться? Ведь правильная Лили Поттер не гуляет по ночам и не читает книжки из Запретной секции; правильная Лили Поттер должна сейчас тихо плакать в кроватке и чувствовать предательство со стороны всех. «Не правда ли хорошо, что я не правильная?» — криво усмехнувшись, подумала Лили, резко присев на кровать, а потом, взмахнув палочкой, сделала небольшой грим: глаза тут же стали красноватыми, а все лицо покрылось небольшими розовыми пятнами. Нужно было подготовиться к встрече с Мэри, ведь уходить раньше нее не было смысла: тогда бы Мэри и Элен точно пошли бы искать свою подругу, а для того, чтобы провернуть то, что задумала Лили, это было абсолютно не к чему. Тяжело вздохнув, Лили почувствовала внутри себя мучительное волнение, отчего задумалась лишь сильней: Малфой переходил все грани. Ведь он знал, что она может выходить на ночные вылазки только тогда, когда ее друзья уходят из Хогвартса, а значит, назначая встречу, он обязан был хотя бы посоветоваться с ней. Впрочем, Малфой явно был не из тех людей, что совершают поступки в соответствии с ожиданиями и предпочтениями окружающих. О нет, такие люди будут делать все назло, только лишь бы посмотреть, на сколько может хватить его жертву. И Лили не собиралась ему подыгрывать, прогибаться под него: она пролезет в его жизнь, пустит в ней корни, а когда наконец найдет то, с помощью чего его можно будет шантажировать, то выбьет себе свободу. И уничтожит его за то, что он посмел подумать, будто может заставить ее плясать под свою дудку. Вдруг резко скрипнула дверь, и в комнату зашли Мэри и Элен, и Лили, вовремя отвернувшись, тихо усмехнулась про себя, старательно клея маску печали. — Лили, дорогая, — не церемонясь, бросила Томас, подойдя к ней и неловко коснувшись ее руки. И когда Лили наконец посмотрела в ее глаза, то увидела, что там плещется едкая, ядовитая злоба. — Мне правда жаль, я не имела в виду то, о чем говорила! — И она резко обняла Поттер, которая, не сдержавшись, сморщилась, чувствуя приторный цветочный аромат. — Конечно, я на твоей стороне и никак не пытаюсь защитить брата, просто я действительно не могу поверить, что он посмел изменить тебе! Лили хотелось встать и отпихнуть ее от себя; хотелось хотя бы громко накричать или и вовсе ударить, но она молчала, ловя иногда взгляд Элеоноры, которая притаилась в уголке комнаты и со странным выражением лица наблюдала за ними. И чем дольше Лили чувствовала этот едкий запах, тем сильнее мечтала, чтобы весна сменилась летом и чтобы она вернулась уже домой, где бы ей не приходилось мучительно клеить маски к лицу. И когда Мэри наконец отстранилась от нее и посмотрела полными сожалениями глазами, Лили, тепло улыбнувшись, аккуратно пожала ее ладонь, проговорив медленным, тягучим голосом: — Я понимаю, Мэри. Мы же друзья. Улыбка напротив не заставила себя долго ждать, и она была точной копией той, что висела на устах у Лили. И с каждой секундой, что Поттер смотрела в эти голубые глаза, она понимала — никуда Лили уже не уйдет от этой компании. Потому что она такая же, как они: дочка национального героя, у которой амбиции шире, чем у ее знаменитого отца. И всем, что выделяло ее среди всех этих Томасов, Льюисов, Фолкнеров, были всего лишь дальновидность и рассудительность. И именно этим однажды она свергнет Мэри, заставит ее захлебнуться от собственного яда. — Лили, ты куда-то собираешься? — тихо пролепетала Элен, и Мэри, вскинув ладонь, скептически посмотрела на Спинетт. — Сумка, — неловко кивнув головой на кровать, добавила она, нахмурившись. «Мерлин, — холодно подумала Лили, смотря на зажатую, скованную Элен, чувствуя, как презрение вскипает в ее душе. — И это с помощью нее я собиралась действовать?» — О да, забыла сказать! — подскочив с места, протараторила Лили, быстро схватив набитую вещами сумку. На часах тем временем был уже десятый час, и она начинала нервничать по-особенному сильно: Малфой отчего-то так и будоражил ее сознание, и Поттер думала, что это лишь потому, что он был умным соперником. А в мире, в котором жила она, это было действительно редкостью. — У меня проект по Травологии, и я думаю пойти к Розе проконсультироваться. — Она неловко погладила себя по волосам, усмехнувшись глуповато. — Но вы же знаете, стоит мне прийти к Розе, и мы не замечаем времени за книгами. Поэтому я останусь у нее переночевать. Мэри презрительно фыркнула, отвернувшись, и Лили прикусила губу, чтобы оскал не пробрался до ее губ. Никто не любил Розу: умная, активная, во всех бочках затычка — она сохранила удивительную искренность для мира, где от нее только плевались, и то только потому, наверное, что была до удивительного скучной. И занудной. Немудрено, что даже несмотря на свою мать, Гермиону Уизли, которая являлась вторым человеком в партии «Содружество», столь популярной в магическом мире, никто не пытался подружиться с Розой Уизли. И Мэри отчего-то по-особенному недолюбливала ее, чем и решилась воспользоваться Лили — ей никогда не придет в голову выпытывать у Розы какую-либо информацию. — Ну удачи, — насмешливо бросила Мэри, и Лили, не теряя времени, тут же выскочила из комнаты, не забыв многозначительно посмотреть на Элен, которая, насупившись, как-то печально улыбнулась, явно не находясь в восторге от того, что останется наедине с Томас. И Лили отчасти действительно было ее жаль: Элеонорой пользовался каждый, только вот Поттер, не обремененная определенными принципами, все же не собиралась унижать или как-то травмировать Спинетт — о нет, она поможет ей отомстить, и какая разница, что ее цель навязана Лили? Кому от этого хуже? Усмехнувшись, она сильнее сжала сумку в руках, стремительно идя по коридорам, слыша ворчливый шепот картин за спиной. Лили собиралась переждать оставшиеся три часа в Выручай-комнате, где можно было бы спокойно обдумать свое положение и… вспомнить те немногие моменты, когда она вместе с Альбусом валялась на подушках и, падая в пучину иллюзий, видела ее. Сердце Лили забилось, и легкие неприятно загудели, из-за чего она, остановившись, облокотилась рукой о стенку, прикрыв глаза. Поттер врала сама себе: дома не будет ни лучше, ни проще. Дома — тяжелые балдахины и черные стены, улыбчивый Джеймс, не приходящий домой из-за квиддичных тренировок, изгнанный из высшего общества Альбус и измученный, вечно пропадающий на работе отец. В этом каменном здании только одна тоска и боль, воспоминания об ушедших и не щадящая нервы тишина. И ей не хотелось видеть свою семью: ни улыбчивого, глупого Джеймса, ни азартного, отчаянного Альбуса, ни безразличного ко всему отца. Как же ненавидела она их всех! Оттолкнувшись, Лили, яростно сверкнув глазами, прожгла взглядом темноту коридоров, сжав сильнее нужного пальцы в кулаке. «Мир жесток, — думалось ей, когда она проходила мимо болтливых живых картин, которые хотелось сорвать с петлей и разломать до щепок. — Но я еще жестче». И, улыбнувшись криво, Лили уверенно встала перед стеной, в которой медленно, кирпич за кирпичом, появлялась тяжелая, металлическая дверь. Воровато оглянувшись по сторонам, она уверенно дернула за ручку и зашла внутрь, скинув сумку с плеча, начав внимательно осматривать помещение. Ничего не изменилось. Темная комната с большим открытым окном, из-за чего по ее ногам нещадно бил холодный ветер, была мрачной и как будто враждебной. Куча подушек, пледов, одеял были разбросаны рядом с диваном, который стоял в точности напротив окна, и дубовые книжные шкафы позади него громоздились до самого потолка. В этой комнате, куря сигареты, Альбус сотрясал смехом воздух, а Лили мечтала умереть. Потому что Черная магия не давала облегчения; потому что она так и не смогла до конца изучить некромантию, чтобы найти самое важно, то, из-за чего Поттер вообще вступила на эту скользкую дорожку: как оживить того, кто давно мертв? Подойдя к окну, Лили внимательно посмотрела на чернеющий лес и задумчиво провела ладонью по лицу: нет, одна она не пойдет туда. Это было бы абсолютной глупостью, значит, Лили заставит Малфоя уступить ей хотя бы в этом: в конце концов не свари она ему этот Мариус, что тогда? Умрет? Рассмеявшись, она согнулась пополам, и смех ее, громкий, глупый, безотрадный свистел в ушах, отдавался эхом. Потому что Лили не боялась смерти, ей просто хотелось поиграть с Малфоем, не потому ли она решилась на Непреложный обет? Когда, успокоившись, Лили лениво листала книжку с рецептами для зелий, что Малфой передал ей, она задумчиво прикусывала губу, думая, что, возможно, он мог оставить еще какое-то послание. Однако, внимательно всматриваясь в любые пометки на полях, она не находила ничего путного, а потому, отложив книгу в сторону, молчаливо прилегла и не заметила, как сон липкими лапами поглотил ее сознание. Ей снился Гриммо 12, и каждый шаг, который приближал ее к этому зданию, вызывал внутри Лили непомерный страх. Дверь маячила перед глазами, когда в ушах стояла фортепианная мелодия — такая знакомая и такая давняя, что сердце у нее сжалось. Лили боялась этой музыки, боялась того смеха, который раздавался из дома, и она усиленно старалась заставить себя остановиться. Тщетно. Ноги шли, словно заколдованные, и, когда до двери оставались считанные мили, раздался громкий бой часов, и она, распахнув глаза, резко вскочила, рассеянно оглядываясь. В комнате было до жути холодно, и Лили непроизвольно обняла себя, а потом увидела, что на длинных, немецкой работы часах стрелки остановились на цифре двенадцать. Встрепенувшись, она накинула на себя мантию и вышла из комнаты, окунувшись в ночные коридоры Хогвартса. Было тихо, как в могиле, и даже надоедливые портреты не издавали ни звука. Из-за темноты перед глазами Лили не могла никак разглядеть рыцарские доспехи, которые должны стоять в нишах, что уж говорить о Малфое? — Пунктуально, Поттер, — раздался тихий голос позади, и Лили, резко развернувшись, увидела его высокий силуэт, который в темноте освещался только лишь лунным светом, проникавшим из окна. — Ну? Думаю, нам будет лучше поговорить там, откуда ты только что вышла. Лили злобно хмыкнула, дернувшись вперед, демонстративно обгоняя его. Внутри раздражение переплеталось с какой-то убогой яростью, и Поттер понимала: если она не обуздает свои чувства, то Малфой точно сломает ее. Нет. Эмоции — это слабость, а искренние эмоции — тем более. Поэтому, нацепив приветливую улыбку, Лили медленно зашла в открывшуюся Выручай комнату и снова оказалась в темном помещении, где сквозняк гулял, как родной. — Атмосферненько, — насмешливо бросил Скорпиус, присев спокойно на диван, а потом, взмахнув палочкой, он зажег стоящий в книжном шкафу светильник, и противный желтый свет резанул глаза. — Не возражаешь? — поинтересовался он, щелкнув позолоченной зажигалкой, а потом, шумно затянувшись, выдул слабый поток дыма. Когда же она наконец смогла сфокусировать глаза, то заметила, как внимательно наблюдал за ней Малфой, то и дело затягиваясь какой-то странной на вид сигаретой. Приподняв надменно бровь, Лили улыбнулась сильнее, а потом подошла к распахнутому окну, закрыла его, чтобы в комнате повисла тяжелая, дробившая нервы тишина. — Поттер, ты же хочешь, чтобы все это быстрее закончилось? — решив не церемониться, бросил он, и Лили, не поворачиваясь, упрямо посмотрела на простилавшийся под ногами мрачный лес. — Мариус готовится в полнолуние, и у нас мало времени — совсем скоро закончится новолуние, впрочем, — резко прервавшись, из-за чего Лили ощутимо дернулась, потому что услышала, как встал он и как медленно приблизился к ней, чтобы потом уже стоять прямо напротив, заставляя ее невольно смотреть на него. — Ты это и так знаешь. Единственное, что бы мне хотелось, — это присутствовать при процессе приготовления… — Боишься, что отравлю? — насмешливо протянула Лили, слегка склонив голову. От него пахло никотином и едким мужским одеколоном, из-за чего у нее невольно заслезились глаза. Малфой хмыкнул, посмотрев куда-то сквозь нее, а потом, блеснув глазами, в тон ей ответил: — Не посмеешь. Ведь это один из пунктов Непреложного договора, Поттер, — и, помолчав, холодно добавил: — Мне просто действительно интересно узнать, как именно ты его готовишь. — А какой мне резон позволять тебе узнать секрет приготовления? — продолжала гнуть Лили, испытывая уже раздражение. Он говорил с ней слишком повелительным тоном, и Поттер, привыкшая манипулировать всеми, не могла никак привыкнуть к такой вольности. — Еще не поняла? — слегка склонившись, чтобы быть на одном с ней уровне, прохладно проговорил Скорпиус, и Лили отчетливо почувствовала дурманивший запах никотина. — У тебя нет выбора. И ты будешь делать то, что я тебе скажу. Если, конечно, и дальше хочешь жить со своей блевотной улыбкой и жалкими ужимками. Вздрогнув, Лили резко отступила от него на шаг, сощурив глаза, и улыбка ее, картонная, жалкая, оборвалась. Она смотрела на него, испытывая дикую злость, и думала лишь обо одном: а чем Малфой лучше? Чем он отличался от нее? «Такой же жалкий, лицемерный червяк», — думалось ей, когда она уже с некоторым интересом всматривалась в его стальные серые глаза, в которых, можно было поклясться, не было ничего, кроме дьявольского огонька. — Я, конечно, предполагал о твоем уровне лицемерия, — продолжал он, словно не замечая, как мрачнела Лили с каждой секундой. — Но то, что ты устроила в Большом зале, было крайне занимательно. Думаешь, смогла все просчитать, а, Поттер? — Он усмехнулся, преподнеся тлеющую сигарету к губам, а потом, затянувшись, с минуту молчаливо поглядел на нее, чтобы бросить безразлично: — Если и дальше будешь недооценивать стоящих перед собой, попадешь в собственный капкан. Впрочем, я с радостью понаблюдаю за этим. Забавное будет зрелище. — Да что ты знаешь? — холодно протянула Лили, приблизившись к нему. Она не понимала, почему и откуда внутри нее появлялась эта неконтролируемая ярость, которую совершенно не получалось забить или хотя бы замаскировать. И эти серые глаза, смотревшие на нее с какой-то насмешливой надменностью… Лили чувствовала себя настоящей идиоткой, загнанной в угол, и ей это совершенно не нравилось. — Может, лучше поговорим о твоих слабостях, Малфой? Рассмеявшись тихо, он, сверкнув глазами, посмотрел на нее сверху вниз, и в глазах этих было такое презрение, что она вздрогнула и лицо ее исказилось: вздернулся носик, приподнялись брови — взгляд ее, пристальный, жесткий, был направлен только на него, словно мечтая испепелить прямо на месте. — Таких нет, солнечная. Можешь даже не пытаться оплести меня своей паутиной, потому что все твои манипуляции, все твое лицемерие я вижу насквозь, — улыбка его стала шире, обнажая ряд белых зубов, — по тебе вообще Слизерин плачет. — О нет, я не такая дура, чтобы пойти на факультет проигравших, — с милейшей улыбкой, ответила она, скрестив руки на груди, и Скорпиус, наблюдавший за ней, лишь фыркнул. — Жалкие неудачники без капли репутации, на вас горько смотреть. — Ого, Поттер, кажется, впервые говоришь, что думаешь? — потешался он, вызывая в ней лишь большую злость. Только на лице ее, висела робкая, словно вылитая из мрамора, дружелюбная улыбка, которая, трескаясь, обнажала душу, которой, впрочем, не было. Естественно, простые манипуляции с ним не пройдут. Тут нужно было что-то другое: необходимо пробраться в его жизнь, заставить его находиться под ее наблюдением, и однажды он оступится — все оступаются. Улыбаясь сильнее, Лили, смотря в его глаза, думала лишь о том, что готова даже пожертвовать вечерком, чтобы сходить в кружок, курируемый Малфоем, и наблюдать за ним. Изучать. «Никуда ты теперь не денешься», — с некоторым торжеством шептала про себя Лили, чувствуя какое-то сладостное чувство внутри. — Так вот, Поттер, времени не так уж много. Зелье готовится минимум неделю, а ингредиенты достаются еще сложнее, — резко перейдя на деловой тон, проговорил Скорпиус, посмотрев на Запретный лес. — Деревья, что нам нужны, растут у самой границы, не самый приятный факт, да? — Он лениво усмехнулся, проведя рукой по волосам. — Мы пойдем за ними вместе. Ты должна быть полностью под моим контролем. — Почему ты так печешься о том, приготовлю ли я Мариус или нет? — насмешливо протянула Лили, приблизившись к нему, заглядывая в глаза, словно кошка. — Навряд ли лишь из-за того, что в противном случае я умру. — Конечно. Мне плевать на тебя, у меня свои интересы. А потому тебе лучше не перебивать меня и слушать до конца, понятно? — спокойно ответил он, усмехаясь холодно, внимательно посмотрев в ее лицо, что находилось в нескольких метрах. И Лили чувствовала: она здесь пешка. Не потому ли ее накрывали такие странные, разрушающие чувства? — Пойдем уже послезавтра. Нельзя терять ни минуты. Встретимся в это же время на первом этаже у выхода. Внутри опять поднялась неконтролируемая волна раздражения, ведь Скорпиус знал, точно знал, что Лили не может просто так, когда вздумается, выходить из Хогвартса. И если раньше можно было бы прикрыться Розой, то сейчас… «Чертов Малфой!» — И ее глаза так сверкнули, что Малфой, словно поняв все, лениво бросил: — Мне плевать, Поттер, как ты это провернешь. Совершенно. Но кое-что я нахожу крайне ироничным, — его улыбка стала шире, — считая лицемерие силой, ты не заметила, как стала его рабой. Мои аплодисменты. Лили сцепила зубы, скрежетнув, распахнув свои глаза, пытаясь вклеить улыбку. Но ничего не выходило. Она не клеилась. И то ли дело было в слишком сильной злости, то ли в осознании, но Поттер не чувствовала себя теперь даже пешкой, теперь у нее не выходило контролировать себя. И это было крайне плохо.

***

Сердце стучало слишком сильно, и Лили, аккуратно выглядывавшая из-за ниши с рыцарскими доспехами, раздражалась с каждой секундой все сильнее. Ее бесила вся ситуация: она не понимала, почему сейчас стоит в полупустом коридоре вместе с Элен, выжидая Джастина Фолкнера; не понимала, почему так страшится предстоявшего ей посещения кружка, где сможет тщательно понаблюдать за Малфоем. Казалось, что кто-то просто смеется над ней, заставляя вылезать из собственной зоны комфорта, наблюдая за ее потугами держать лицо, когда весь мир катится в тартарары. И только ненависть, сшибающая внутри нее всю любовь к скрытности и незаметности, заставляла Лили стоять сейчас здесь с этой глупой Спинетт и понимать: она должна сделать так, чтобы пьедестал Мэри не просто пошатнулся. Нет. Она должна с него упасть. — Слушай внимательно, — тихо прошептала Лили, завидев вдалеке нужную фигуру. Спинетт, стоявшая за ее спиной, с интересом высовывала свое личико, заставляя Поттер нервно постукивать ногой по кафелю. — Сейчас ты выйдешь и, улыбнувшись, поднесешь ему эту книгу. Скажешь, что после случая в библиотеке, случайно узнала, что он занимается научной работой по Гербологии и готовится к магической олимпиаде. И, если он ничего не скажет, молча развернешься. — А если?.. — робко спросила Элен, прикусив губу, и Лили заметила, как у нее бегают от страха глаза. — Просто улыбайся смущенно, делай вид, будто он тебе явно симпатичен, — с нажимом протянула Поттер, сжав в своих руках толстый том, ради которого она была вынуждена прослушать целую часовую лекцию от Розы Уизли и договориться с мадам Пинс, ведь книга была в малом тираже и ее с трудом можно было достать. И не хорошо ли, что у мисс Поттер была до того безупречная репутация, что все учителя шли ей навстречу? — В эту книгу я подложила записку с слегка завуалированным посланием, понять которое можно будет лишь при сопоставлении названий грибов. Такой, как он, определенно оценит. И заинтересуется. Распахнув глаза, Элен с удивлением поглядела на Лили, дрожавшей рукой выхватив том. Она с какой-то нежной благодарностью смотрела на нее, и Лили до того стало тошно, что улыбка ее, милая и доброжелательная, слегка повисла на устах. Что было в этой никчемной Спинетт такого, из-за чего Лили Поттер вдруг решила потратить свое время на столь глупую авантюру? Может, дело было в ее доброте, самопожертвовании, в умении прогибаться и терпеть? Но Поттер же сама презирала таких, она никогда не понимала, как можно пожертвовать всем ради кого бы то ни было; Лили просто не могла осознать, насколько могут быть сильны чувства. Потому что она никого не любила. Потому что ей на всех было наплевать. — Ты такая удивительная, Лили, — ласково проговорила Элен, улыбнувшись, обнажая белые зубы. Во всем ее виде была такая легкость и такое простодушие, которые, определенно, нравились окружающим, но в Лили вызывали лишь отторжение. — Иногда у меня такое чувство, будто тебя совсем никто не знает. Будто… вся ты — это большая загадка. — Иди, он уже близко, — спокойно ответила Лили, смущенно улыбнувшись, но внутри, видел Мерлин, страх змейкой пробежался по коже. Элен была глупой. Наивная и робкая, серая мышь, которую можно затравить до того, что она точно сорвется с Астрономической башни. Но… разве не из таких выходят самые окостенелые и жесткие стервы? Когда она внимательно провожала взглядом миниатюрную фигурку Спинетт, Лили думала лишь о том, что Малфой прав. Она недооценивает всех, кто стоит перед ней, и что, если Поттер уже упускает нечто важное, то, что может пошатнуть ее четко выстроенную игру? Сплетни о Годрике Томасе и об инциденте в Большом зале хорошенько подорвали репутацию Мэри, если Элен отобьет у нее и Джастина, Томас точно может догадаться, что здесь не обошлось без помощи. И какое же алиби есть у Лили? Что она правильная, милая, солнечная девочка? А есть ли еще что-нибудь? Месть была идеальной, и сбой был лишь в одном: сама Лили беззащитна. У нее не было ни оправданий, ни чьей-нибудь защиты — тут даже недалекая дура Мэри может дойти до сути. — … серьезно, ты тоже увлекаешься Гербологией? — донеслось до ушей, и Лили, аккуратно выглянув из-за ниши, увидела Джастина, который, держа в руках увесистый том, неловко поглаживал затылок. — Эта книга! Ее так сложно достать, даже удивительно, Элен. Элен рассмеялась тихо, и, даже не видя ее лица, Лили знала, робко улыбнулась. И словно в ответ, уголки губ Джастина приподнялись, и когда Поттер поняла, что он собирается уйти, она высунула палочку и прошептала заклинание, из-за чего книга в его руках покачнулась и упала на пол, раскрывшись на странице, где был вложен тонкий конверт. — О, оставил кто-то… — Он нагнулся и, перевернув письмо, вдруг заметил свои инициалы. Неловкость, повисшая между ними, могла побить всевозможные рекорды, и Лили, слегка сузив глаза, внимательно наблюдала за происходившим. Она была готова даже на то, чтобы наложить на Элен Империо и заставить ее вывернуть ситуацию таким образом, чтобы все закончилось их свиданием. А дальше… кто знает, впрочем, Лили знала наверняка, Джастин точно переключится на Спинетт: потому что об таких искренних и добродушных приятно марать ноги. Таких проще ломать. — Это… мне? Она кивнула головой, слегка дернувшись, чтобы обернуться, но вовремя остановилась, и Лили, державшая палочку наготове, чтобы наложить Непростительное заклинание, внимательно следила за ними. Фолкнер заинтересовался. Его глаза сверкнули, и какое-то скользкое самодовольство появилось в них. Пискнув что-то неловкое, Элен понурила голову, боясь поднять глаза, и, с каждой секундой выглядя все более приниженной, она невольно заставляла его со снисхождением смотреть на нее. «Партия сыграна», — со злобной улыбкой подумала Лили. О, как и все мужчины, он был примитивен до убогого, и теперь не оставалось сомнений, что поступит он именно так, как и задумывалось Поттер. Фолкнер прошел мимо. Чтобы потом под шум соседей по комнате открыть письмо и обнаружить, как он думает, любовную записку. Но когда он увидит там зашифрованное послание, что-то в нем перевернется, и Джастин заинтересуется. И сам найдет Элен. — Я не знаю, как это вышло! — с ужасом лепетала Спинетт, подойдя наконец к ней, и в лице ее была такая растерянность, что Лили тихо фыркнула. — Все произошло так быстро, и я даже… — Успокойся, — добродушно протянула Лили, улыбнувшись. — Все хорошо. — И она подбадривающе ей подмигнула. — Но… — Иди в комнату, Элен, у меня еще есть дела, — продолжала гнуть Поттер, с раздражением посверкивая глазами. Ей нужно было уже идти по направлению к классу Истории, ведь собрание должно было начаться с минуты на минуту. И видя, как пугливо бегают ореховые глаза напротив, Поттер думала лишь о том, что применение к ней Империо — самый простой выход из ситуации. И если Элен не перестанет действовать ей на нервы, то она непременно прогнет ее волю магией. Кинув взгляд на позолоченные наручные часики, Лили, улыбнувшись на прощание, резко развернулась и с уверенностью направилась к кабинету Истории. Она шла, и волнение переполняло ее душу, потому что знала — Малфой сразу поймет, что ей понадобилось здесь. Но в конце концов, неужели Лили просто не может интересоваться политикой? Выборы действительно мало волновали Поттер, ведь она знала о том, что ее отец — это вершина, на которую все хотят забраться, но которая никому не по зубам. Не оттого ли Лили видела все эти завистливые взгляды? Не потому все так накинулись на Альбуса, когда он пошел на Слизерин? Она ненавидела Альбуса хотя бы за то, что он открыто конфликтовал с окружающими, пытался менять систему… какая чушь. Не проще ли стать ее частью и переиграть все под себя? Выигрывает не тот, кто с красной тряпкой бегает перед быком. А тот, кто, дожидаясь, следит за его повадками, прежде чем приступить к атаке. И Лили свято верила в это. Быть улыбчивой, по мере простой и добродушной, чтобы все кривили губы в злорадном шепоте «солнечная», чтобы никто никогда не догадался, какой у нее мрак в душе. Потому что… если всем станет понятно, кто такая Лили Поттер, что станет с ней? Какой будет ее удел? Ребята смеялись, проходя мимо, кидая приветственные слова вслед, и Лили, улыбаясь, обнажая ямочки, смущенно поправляла волосы, чтобы, дойдя наконец до нужный двери, замереть на секунду. А потом с уверенным стуком зайти внутрь. — О, Лили, — махнув головой, без особых эмоций проговорила Роза, стоявшая посередине комнаты. Парты были оттянуты к стене, образовывая свободное пространство в центре, где в круг были выставлены школьные стулья. Стульев было сравнительно немного, всего двенадцать штук, восемь из которых было занято, и Лили с каким-то злорадством хмыкнула про себя. Только внутренняя насмешка резко сменилась опаской, когда среди сидевших она заметила невысокую, стройную Мадлен Селвин. Ее черные волосы, завитые на концах, ниспадали с плеч, и весь ее вид, горделивый и между тем какой-то легкомысленный, открыто заявлял — попробуешь тронуть, и тебе несдобровать. И когда ее зеленые глаза посмотрели в упор, какой-то страх пробрался сквозь кожу… ведь она могла все знать. Как же Лили не подумала раньше: ведь Малфой мог рассказать о том, что она чернокнижница, до того, как они заключили обет! — Лили Поттер, — протянул насмешливый голос позади ее, и Лили, словно в замедленной съемке, обернулась. Чертов Скорпиус Малфой с презрением в глазах и насмешкой на устах внимательно смотрел в ее лицо, слегка склонив голову. И она знала, о чем он думал: ничегошеньки у нее не получится. Этот сукин сын всегда на шаг впереди. — Вот уж не думал, что тебя заинтересует наша скромная обитель. Что ж, надеюсь, тебе понравится. И, видел Мерлин, улыбался он так, что ничего, кроме крышесносящей ненависти, Лили больше не испытывала. И в этой ненависти рождалось что-то странное: желание во что бы то ни стало стереть с его лица насмешку и оставить после нее отчаянье. Такое, каким бы она еще долго наслаждалась, смакуя каждую секунду его страданий.