Этот безумный мир.

— Джейн! Беги! Джейн! — Она слышала это постоянно, Робб кричал ей это снова и снова. Девушка оборачивалась, искала его, но нигде не находила. Ее поведение пугало попутчиков, которые встречались Джейн Вестерлинг по дороге из замка Фреев в никуда. Ей больше не было места в своём доме, что вообще можно было считать ее домом? Родительский? Нет, в свой замок она бы уже никогда не вернулась, ее там никто не ждал. Там она была бы слишком заметной, мишенью для Ланнистеров, недобитой женой почившего короля Робба Старка. Ее возвращение поставило бы под угрозу мать, отца и сестру. В Винтерфелл? Может именно туда она и шла, стараясь держаться рядом с Королевским трактом. Джейн путешествовала уже долгое время, но без денег и лошади, без прислуги, впроголодь.       Живот потянуло и девушка обхватила его руками. За последние дни так похолодало, что ее шерстяной плащ уже не спасал и она замерзала. Он был рван на подоле, замарался, но чинить его не было времени и желания. Она либо доберется до замка, либо умрет прямо здесь, на дороге. Ребёнок в ее чреве рос день ото дня, это было единственным, что Серсея и Фреи не смогли отнять, единственным, что двигало ее вперед, заставляло идти, сражаться за жизнь, не давало просто лечь и умереть на расхлябанной днём и замерзающей ночью дороге, несостоявшемся двойнике Королевского тракта, вихляющем средь болот и трясин.       Под плащом она погладила кожанный пояс, широкий, закрывающий тело почти под грудь — смешно — вполне возможно что он защитила бы Робба, но он отдал его Джейн! Схватил, дурачась за талию, потащил обратно в отведенные им в замке на переправе покои и целовал так неистово и сладко, что они оба забыли о времени до тех пор, пока в дверь не постучали, зазывая их на пир. Эти чертовы Фреи… И Робб зачем-то заставил ее надеть под нарядное платье этот корсет… Может быть он предчувствовал неладное?       Стрела пронзившая его, показалась с другой стороны, кубок грохнулся в немой тишине, повиснувшей над жаром коптивших свечей. — Джейн! Беги! Джейн! Она тотчас бросилась бежать, но вовсе не туда, куда бы Старку хотелось. Джейн бросилась к нему. Поскользнулась на выплеснувшейся из его живота крови, и успела увидеть досаду на его лице. — Беги! — Он постарался оттолкнуть ее, отбросить прочь, но силы уходили и Джейн, рыдая, и не в силах вымолвить ни слова, сжалась в комок и не отпускала его рук до тех пор, пока стражники достаточно грубо не оттащили ее. Крики, ругань, лязг железа о железо и над всем этим — смех оскорбленного, но отомщенного Фрея, чью дочь не взял в жены король Севера. Все смешалось, и несомненным было только то, что Робб умер, а мог бы жить, откажись она от глупого предостережения…       Джейн здорово перепало по дороге в темницу, а смрад и крысы стали ее соседями в убогой и вонючей дыре рукотворной преисподни предателей. Она почти ослепла в темноте, густой и душившей ее, лишь раз в сутки нарушаемой приходом стражников с зажженными факелами для того, чтобы проверить — жива ли узница и сменить караул. Они, громко бранясь и смеясь, показывались ей на секунды и тотчас скрывались прочь, затворив дверь в ее камеру, дневного же света девушка не видела давным-давно.       Ее кормили, но так, словно башни стояли в осаде уже много дней. Мерзкое гнилое мясо, щедро сдобренное чем-то склизким, таким невкусным, что скорее всего это не стали бы есть даже свиньи. Миску с баландой ставили на поднос, поднимали невысокий порожек, задвигавшийся под дверь, а потом ожидали его обратно. Джейн один раз не вернула его, желая узнать что будут делать стражники, осталась голодной и решила больше не экспериментировать. Умри она здесь — и кто тогда отомстит за смерть ее мужа?! Она лелеяла эту мысль, ждала подходящего случая, но время шло, а она до сих пор не видела никого из своих врагов.       Шум бегущей воды за стенами угнетал, Джейн начало тошнить. Тогда она впервые осознала что возможно носит ребёнка. В ее голове до сих пор не укладывались события тех дней, когда ее мужа убили прямо у неё на глазах. Вот Робб поднимает кубок, славя великий дом, и вот уже он лежит в луже крови, хватая ртом воздух и прося ее бежать. Все это повторялось и повторялось, и не в силах справиться с ужасом настоящего Джейн начала считать что сходит с ума. Похоже что лишь кожаная защита, платье она так до сих пор и не меняла, стала ее единственным проводником в реальный мир. Девушка гладила и ласкала ее, разговаривая с ней, будто бы та была живым человеком все то время, пока была узницей Близнецов. Потом в животе началось что-то странное и сначала девушка решила будто отравилась, что вполне могло произойти, учитывая качество предоставляемой еды. Но ощущения не пропадали, и она поняла, что беременна. Это придало ей сил, вывело из ступора, из трясины безысходности, в которую она погружалась с каждой минутой, проведённой в заточении.       Через много дней за ней пришли. Уолдер Фрей, потирая руки, принял ее в небольшой комнатке. Джейн напугал яркий свет и громкие звуки — звуки голоса, даже шагов, скрип дверей — все это резало уши. В забившемся в угол и прикрывающем голову руками существе трудно было узнать возлюбленную бывшего короля…       Человек, по приказу которого убили ее горячо любимого мужа спокойно сидел перед ней, когда Робб лежал где-то, возможно даже не преданный земле, холодный и мёртвый. И потому, когда глава рода обратился к ней как к королеве, явно издеваясь, она прошептала в ответ лишь проклятья. Фрей скривился, встав с импровизированного трона обошёл Джейн вокруг и убедившись в том, что она -именно та, кто была ему нужна, кивнул стражникам.       Последующие события были практически так же стерты из ее памяти как и конец празднества с которого начались все беды. Вода в которую ее окунали, холодная и удушающая сначала заморозила, а потом обожгла нос, горло, спустилась по пищеводу и потом лишь прибывала. Девушка отбивалась, пыталась вырваться, но мужчина, топивший ее, собирался сделать свое дело до конца. Джейн из последних сил лягнула его и затихла. Уолдер Фрей пожелал чтобы Джейн отправилась в последнее путешествие по реке, намекая на некоторую связать с домом Талли, желая добавить ещё больше боли Старкам, обвешанная изображениями лютоволка, которые Старки привезли с собой на пир, и потому ее тело бросили в лодку, которую и оттолкнули с причала одной из башен, щедро украсив флагами и произнеся перед тем над ней весьма саркастическую речь…       Вроде бы на этом все это могло и закончиться — все счастливы, все кроме тех, кого обезглавили или утопили, но все вышло немного него не так, как планировалось. Проблемой Фреев стало то, что Джейн не была утоплена, как считалось. Река, быстрая и неистовая в этом месте, сама сделала так, чтобы девушка очнулась. Ее лодку на стремнине швырнуло к берегу, и когда она причалила, удар вызвал в теле несостоявшейся королевы реакцию, обратную той, что остановила ее дыхание. Джейн отплевывая воду села, хватаясь руками за борта лодчонки, которую начало сносить течением дальше. Девушка могла подхватить воспаление легких и умереть, однако заточении в камере закалило ее, и вскоре выбравшись на берег она просушила платье на ветвях деревьев. Есть ей хотелось страшно, но вокруг был лес, а охотиться она не умела. Джей голодала, а позже нашла куст с неизвестными ей ягодами и от души наелась ими, смело махнув рукой на то, что они могли бы быть отравлены, выбирать не приходилось — она либо умрет с голоду, либо от отравления пищей. Ягоды были не ядовиты, терпкие и сладковатые на вкус, вновь ей везло. Вскоре она вышла на дорогу, которая могла привести ее прямиком в Винтерфелл и девушка решилась. Других вариантов все равно не оставалось. Следовало лишь держаться в тени в прямом и переносном смысле — Джейн боялась наемников. И хоть их не посылали Фреи, глава которых был уверен в том, что королева Севера мертва, она все равно могла быть замечена ненужными людьми и вновь подвергнуться преследованию.       Джейн поняла что путь неблизок, ночами холодало и пополам со страхом она вышла на дорогу, предварительно понаблюдав за повозкой, медленно пробирающейся сквозь грязевую колею. Повозка была крестьянской, вопящие чумазые дети и краснолицая хозяйка с не менее краснолицым хозяином встретили девушку настороженно, но решили ее подвезти. То, что Джейн была в положении вынудило позже крестьянку отдать ей старый шерстяной плащ, который больше никуда не годился кроме как на то, чтобы быть постеленным в будке собак, но общение выдавало в незнакомке высокородную леди, и решив что скорей всего такое решение судьбы плаща принесёт им скорее благо, нежели беды, они посовещавшись отдали плащь Джейн. Хоть денег у неё при себе и не было, но вполне возможно они могли у неё появиться в последующем; милые ученые девушки, которым была оказана помощь, не забыли бы добро и наверняка могли бы быть полезными. От крестьян же Джейн узнала и о судьбе Робба, что заставило ее расплакаться прямо перед всеми восемью парами глаз — слышать такое было выше ее сил. Вскоре они попрощались и девушка продолжила своё шествие в замок.       Дни шли за днями, живот ее увеличивался, ночами все больше холодало и вот вскоре она уже пробиралась по сугробам, все также опасаясь выйти на Королевский тракт. Воду она находила в ручьях, в огромном количестве встречавшихся на просторах Перешейка, набирая ее в любезно предоставленном вместе с плащом бурдюке, имевшим несколько колотых дыр, оставшихся после неумеренных возлияний крестьянина, и вследствии также непригодном. Ручьи же нынче все замерзли, разбивать их порою не хватало сил. С едой было намного сложнее. Растущему внутри неё ребёнку требовалось все больше, многим больше, чем Джейн могла достать после того, как миновала Ров Кейлин. Человеческого жилья почти не встречалось, многие деревни были напрочь разорены и сожжены. Но девушка упрямо шла вперёд, сооружая себе на ночь убежища из веток и сухой травы, которые хоть как-то защищали от метелей, или ночуя в покинутых хозяевами домах. Там же можно было найти какие-то вещи, которые были брошены, но могли пригодиться в дороге. Кожа на руках стала твёрдой и шершавой, лицо обгорело от постоянного пребывания на воздухе, а волосы свалялись.       Ей было совершенно ясно, что долго так продолжаться не может. Нужно было решаться пренебречь безопасностью ради сохранения своей жизни и жизни ребёнка, что зрел в ней и однажды должен был появиться на свет. Нужно было отправиться на Королевский тракт, найти там кого-либо, кто мог доставить ее в Винтерфелл, посулив все возможные блага. Только бы добраться!       Проснувшись окоченевшей однажды утром девушка поняла что не чувствует привычного шевеления в животе. Это напугало ее, и она, размяв пальцы на руках и ноги, как могла медленно и осторожно начала подниматься. На снегу осталась кровь, промочившая юбку и протекшая сквозь ткань плаща. Это напугало девушку, ни о чем подобном она не слыхала, но кровь и отсутствие движения в животе были явными признаками того, что что-то могло пойти не так как нужно. В общем-то все, начиная с чудесного оживления Джейн Вестерлинг было похоже в истории ее жизни на чудо, но тут этому похоже пришёл конец. Девушка в панике ощупывала живот, все также ничего не чувствуя. Она в спешке развела костёр, который успела занести снежком и нагрела немного воды, бросив туда листья, которые дала ей крестьянка, и которые почти все у нее уже вышли. Заварив их и напившись тёплой, приятно пахнущей летом воды она немного успокоилась и выдохнула. Просто ребёнок спит, решила она и собрав свой нехитрый скарб, найденные ею, или который кто-то ей отдал за ненадобностью, а у кого-то она выменяла на рассказанную историю или спетую песню, Джейн отправилась в дальнейший путь. Справа уже начался Белый нож, иначе и быть не могло, река тут только одна, а это означало что вскоре она доберется до Винтерфелла. Там ей помогут, обязательно помогут…