Лишний

      Алексею не нравится новый оперативник. Хотя Георгий Иваныч явно не против кандидатуры, этот Коля слишком молодой и зелёный, задаёт нелепые вопросы и кажется бестолковым. Однако это полбеды — выбирать коллег в такое тяжёлое время, как девяностые, не приходится: людей слишком мало, а те, что есть, могут быть предателями. Пусть по блату пришёл, всё равно ничего не смыслит. Да и после армии, без работы и с сестрой не сбежит от них через неделю.       Но когда он видит, как Коля занимает место их умершего товарища и друга Паши, убитого потому, что Лысухин сидел в ту злосчастную ночь один в засаде и не сумел выбраться из объятого огнём дома, внутри нарастает раздражение. Мальчишка ни в чём не виноват, вот только раньше Алексей откровенно обсуждал с Серёгой их дела, а теперь приходится следить за языком. Вместо «когда заглянем в гости к Узбеку, раз его выпустили?» он говорит: «Твою ж мать, вот нахрена мы тогда их ловим?», чувствуя в своём голосе фальшь оттого, что приходится произносить совсем другие слова. Хорошо, что Коля пока её не слышит.       Балакирев напоминает щенка: дружелюбный, воодушевлённый и недалёкий, готовый поддержать любую инициативу, лишь бы влиться в их маленький коллектив. Они втроём идут обедать, хотя сейчас не до нового коллеги, и Алексей печально подытоживает про себя, что никуда с этого дня ни он с Курбатовым от Николая не денется, ни тот от них. Жаль. Можно начинать отсчёт, когда Коля станет замечать недомолвки и обман. Жидков ставит на месяц.       Потом Боцман попросит генерала Кашина, чтоб тот перевёл в другой отдел с повышением. Не сбежит Балакирев, а с радостью пойдёт зарабатывать, оно ему нужнее. «Стрела» же продолжит полёт дальше, рискуя жизнями неизвестных никому героев. Хорошо, что все они и так работают в УБОП, ищут себя и заметают следы.       У Серёги в глазах читаются те же мысли. Готов помогать, обучать и выпускать окрепшего птенца — но не доверять. У Коли армейская выучка сочетается с фонтаном эмоций, про него никогда не скажешь: «В тихом омуте черти водятся». Такому предложи вступить к ним — легко согласится, но потому, что в нём горит жажда справедливости, а насколько тяжело даётся самосуд, ему точно неведомо. Ещё не вырос, не узнал нынешнюю жизнь.       — Удачи тебе, — говорит на прощанье Алексей, когда Балакирев убегает встречать сестру. Курбатов хмыкает рядом, услышав интонации.       — Удачи нам всем с ним, — добавляет он. — Оперативник — это тот, кто суёт нос во всё, раз это его работа. Научим на наши же головы.       — Посмотрим, — отвечает Жидков. — Будет головная боль Боцману, если так. Или Кашину, который пригласил к нам.       Но то, что им подложили свинью, он отрицать не может.