Балы и кавелеры

Магическое общество Российской империи разительно отличалось от того, что он привык видеть в Англии. Слово «бал» приобретало совершенно новые оттенки. Русские не стремились к сдержанности ни в магии, ни в чём-то ещё. Это было более чем видно и понятно. Стоя у дверей, Том и подумать не мог, что они ведут в столь огромное помещение, несмотря на то, что был осведомлён о наложенном на зал заклятии расширения. Зал был именно огромный. Больше, чем любой из тех, что видел Том в своей жизни. Но, несмотря на то, что внешне, всё было непривычно и завораживающе, торжество оставляло свою суть — оно было балом. Пусть и с огромным изобилием прочих увеселений на любой вкус. Настолько огромным, что, как только он заходит, у Тома разбегаются глаза от изобилия непривычных проявлений магии. Но этой очарованности хватает ненадолго. Том скучающе стоял у одной из колонн, рассматривая наследников магических династий, держащихся своей привилегированной группой, чуть поодаль от своих родителей. Смотря на них было сложно не увидеть их дворянского статуса, о чем буквально кричали дорогие одежды и манера держаться. Тому нравилось рассматривать их. Среди них особенно бросались в глаза трое: старшая дочь Абрамовых, прелестная девушка, на пару лет старше его самого, одетая в невероятное (явно местами поддерживаемое при помощи магии) синее платье, младший сын Извольских, миловидный светловолосый парень в темном фраке, ровесник самого Тома, и Долохов, единственный сын своей семьи, облаченный в светлый маггловский военный мундир, ровесник Абрамовой, если не старше её. Все трое держались вместе и, насколько видел Том, вполне дружески общались, медленно распивая алкоголь. Случайно встретившись взглядом с Долоховым, Том решает, что наблюдать за ними ему больше не стоит. Потому что тот что-то говорит стоящей рядом Абрамовой и девушка тоже смотрит на Тома. Реддлу совсем не хотелось привлекать лишнего внимания. Особенно, от таких людей. Несмотря на то, что сам он имел власть в Англии, его власть даже не близка к той, что имеют эти люди. Долохов не был красив, но он был привлекателен. А его взгляд, пробежавшийся по Тому, был заинтересованным, Том чувствовал это. И совершенно не хотел думать об этом.  — Позвольте пригласить Вас на танец, — раздается совсем рядом и, увлеченный своими мыслями, Реддл вздрагивает, поднимая взгляд на стоящего рядом молодого человека, задавшего ему вопрос на английском, что было так непривычно, среди всей французской любезности, которая буквально въелась в природу русской аристократии. Том замечает, что на груди Долохова висит достаточно орденов и медалей. Как маггловских, так и магических. Что явно означало то, что мундир не был просто прихотью наследника. А ещё, теперь Тому кажется, что заинтересованный взгляд Долохова был не просто взглядом.  — Вы видите перед собой даму? — спрашивает Том почти дерзко, вместо ответа, чем вызывает улыбку у своего собеседника.  — Я вижу перед собой прекрасного молодого человека, с которым хотел бы танцевать следующую мазурку и, возможно, немного больше, — следует ответ и Том отмечает недюжую упертость (или же самоуверенность) наследника Долоховых, который не опускал протянутой ему руки. А ещё Том чувствует, что немного краснеет от слов о «немного большем». Реддл внутренне корит себя за эти мысли, потому что, конечно же, речь шла о нескольких других танцах, но Том думал совершенно не об этом. И, судя по тому, в какой понимающей и ещё более самодовольной ухмылке изогнулись губы Долохова, тот это прекрасно понял.  — Разве так можно? — небрежно приподняв бровь и стараясь не обращать внимание, на подступившее смущение, отвечает Том, не спеша соглашаться, не смотря на то, что желание было. Тома всегда больше тянуло к мужчинам, чем к женщинам. Собеседник, хмыкнув, говорит что-то на русском, чуть закатывая глаза. Тому кажется, что это что-то не особо приятное. Но не может понять, адресовано ли это ему.  — Сразу видно, что Вы не знакомы с местным магическим обществом. Можно всё, что не запрещено законом. А это, — он кивает на собственную руку, подразумевая приглашение на танец, — Совершенно не запрещено. Том, стараясь выглядеть как можно менее заинтересованным, соглашается, принимая руку и всё ещё немного недоверчиво смотря на Долохова. И слегка краснеет, когда тот целует его руку, что было бы нормально, будь Том девушкой. Но Том девушкой не был. Они присоединяются к остальным парам незадолго до того, как начинает играть музыка, и, почти не останавливаясь, сразу переходят в танцующий круг.  — Антонин Долохов, — представляется молодой человек, чуть кланяясь, выбиваясь из общего ритма танца на пару секунд, на что Том только любезно кивает:  — Я знаю.  — Я думал, Вы представитесь в ответ, — вновь беря за руку, чтобы закружить в очередном па, будто девушку.  — Том Реддл, — будто нехотя, следует ответ, когда они снова оказываются лицом к лицу.  — О, наследник Мраксов. Я представлял вас не так. Не сочтите за грубость, но вы намного красивей, чем все ваши родственники по этой линии, — Антонин легко улыбается, но глаза его внимательно наблюдают за собеседником, продолжая разговор, — Я слышал у Реддлов есть обширные владения в маггловской Англии.  — Да, Реддлы занимают не последнее место в промышленной иерархии маггловской Англии, — нехотя отзывается Том, считающий, что его на половину маггловским происхождением нельзя гордиться. В Российской Империи, он знал, к этому относятся не так благоговейно, но в Англии чистота крови была главной ценностью.  — Вы говорите так, будто Вам неприятно знать это, — с усмешкой отвечает на это Долохов, желая узнать больше подробностей отношений Тома с магглами, но это ему не удается, так как тот не отвечает, только чуть криво улыбается ему. Каждый раз, когда Антонин вновь берёт его за руку, Том предательски краснеет, что ярко выделяется на его бледной коже и вызывает улыбку Долохова (от чего Том краснеет ещё больше). Это раздражало его, но Реддл не мог ничего с собой сделать. Они больше не говорят, возможно, потому, что Антонин понимает, что никаких особенно интересных ответов не получит. И Том даже немного разочарован. Ему нравился чужой голос. Среди множества пар, они выделялись особенно ярко. Белый мундир Долохова среди темных одежд других мужчин выделялся так же ярко, как фигура Тома среди множества женщин в пышных платьях. Они привлекали взгляд. И они оба прекрасно осознавали это. И Том бы наслаждался этим точно так же, как его партнёр, не будь он так смущён. Том не увлекался танцами и, будучи честным с собой, признавал, что ему никогда не нравилось это. Но быть ведомым в танце ему неожиданно нравилось. И он даже наслаждался этим. Но мазурка кончается и Том уже ожидает, что на этом их общение кончится. Но его предположения не сбываются.  — Пошли, — утягивая Тома с танцпола, говорит Долохов и Реддл настолько удивлён этим, что послушно идёт следом. И продолжает держать русского за руку. Они направляются прямо к той привилегированной группе, которую Том скучающе рассматривал в начале. Антонин, на ходу, снимает с одного из парящих подносов два бокала виски, один из которых, подмигнув, подаёт Тому. То, как Долохов не опасался идти спиной вперёд, в таком заполненном зале, казалось Тому одновременно непомерно глупым и, в то же время, очень показательным. Потому что Том прекрасно видел, как люди расступались временами, очищая путь Долохову и его спутнику. Они подходят к наследнице Абрамовых и Том готов сказать, что это самая прекрасная девушка из всех, что он видел в своей жизни. Она будто сошедшая со страниц старой сказки прекрасная принцесса.  — Мария, этот прекрасный молодой человек — Том Реддл, — кивая наследнице Абрамовых, говорит Долохов, на непонятном Тому языке. На русском, понимает Том. Как и понимает, что это представление, так как слышит своё имя.  — Том, это Мария Абрамова, моя хорошая подруга, — обращается к нему Антонин, уже на английском. Мария улыбается ему и, Том ожидает, что она заговорит с ним на французском.  — Приятно познакомиться, — удивляя его, говорит девушка на английском, — Я видела, как вы понравились Антонину и потому рада, что вы согласились составить ему компанию сегодня. Надеюсь, вам понравятся развлечения в нашем обществе.  — Мне приятно такое внимание к моей скромной персоне, — немного опешивший отвечает Том, косясь на Долохова в непонимании. Том очень редко встречал в Российской Империи людей, знающих английский.  — Мы с Марией склонны от скуки изучать иностранные языки, — сообщает Долохов, видя замешательство в чужом взгляде. Он улыбается и совсем легко пожимает плечами, будто чему-то само собой разумеющемуся.  — И, к сожалению, очень редко встречаем кого-то, кроме друг друга, с кем можно бы было практиковаться, — кивает сама Мария, перехватывая с пролетевшего мимо подноса фужер с изумрудно-зелёной жидкостью. Женщина, пьющая абсент, казалась Тому чем-то намного более невероятным, чем всё остальное, что он мог бы здесь увидеть. А на русских балах никто не оставался не удивлённым воображением местных магов.  — За знакомство, — поднимая фужер в знак тоста, говорит Абрамова и они с Антонином чокаются. Том чокается с ними обоими чуть запоздало.  — Простите, я не привык чокаться после тоста. Это не особо распространено в Англии, — почти оправдывается Том, когда все трое отпивают своих напитков.  — Тогда, думаю, это наша с Антонином вина. Вас стоило предупредить, — кивает ему Мария, с успокаивающей улыбкой. Антонин пару раз согласно кивает, прежде чем допить содержимое бокала почти одним глотком.  — Пригласи его на следующий вальс, — вновь отпив из своего фужера, говорит Мария по-русски. Том переводит взгляд из одного русского на другого и вновь не понимая ни слова.  — Я то его приглашу, а ты пригласи уже своего Мишу, а то парень от тоски сдохнет, — усмехается Антонин и Том чувствует в этих словах дружескую издёвку.  — Сам пригласит, — фыркает девушка, немного закатывая глаза. Антонин смеётся. Смех его громкий и, Тому кажется, очень приятный, несмотря на свою резкость. Дальнейшая их беседа начинается на английском и в неё, почти что помимо его воли, вводят Тома. И Тому, в определённый момент, и правда начинает нравится. Потому что оба новых собеседника были более чем хорошо образованны (что было ожидаемо от таких титулованных особ, как они) и поддерживали наполненный смыслом диалог, а не просто пространные разговоры о погоде и политике. И даже то, что Долохов приобнимает его за талию, прижимая ближе к себе, Тому нравится. Хоть и смущает до ужаса. Том даже забывает то, о чём говорил, в тот момент, когда это произошло. Но Долохов смягчает эту оплошность, сам продолжая разговор, приводя аргументы, однако, противоположной Тому позиции. Они разговаривали как раз об отношении к магглам и маггловском происхождении. Том, как и все английские аристократы, был сторонником абсолютной чистокровности. Несмотря на то, что сам был полукровкой. Оба русских же, даже будучи чистокровными, говорили о том, что магия, в любом случае, должна быть выше чистоты крови.  — В конце концов, — подытоживает Антонин их с Марией позицию, — Магглорождённым просто нужно больше образования, чем чистокровным. Все трое замолкают. Том думает о том, насколько простой и, в то же время, далёкой от него, была эта мысль.  — Могу я пригласить вас на танец? — поворачиваясь к Тому и наклоняясь чуть ближе, спрашивает Антонин. У Тома разом пересыхает во рту от того, насколько близко оказываются их лица.  — Я думал ответ предсказуем. Да, — отвечает Том, совладав с собой через пару ужасно долгих для него мгновений. Антонин улыбается ему. И коротко целует в губы, прежде чем, не дав опомниться, увести к танцполу. Том видит одобрение в глазах Марии, которая провожает их взглядом. И теряется от этого ещё больше. Они танцуют вальс. Тому кажется даже немного смешным то, что он узнал, что именно они будут танцевать, только услышав музыку. Ведь ему нужно вспомнить, что обычно делают танцующие с ним девушки, так как сам он никогда не танцевал в ведомой роли.  — Не волнуйся, никто не станет тебя осуждать, — говорит Антонин с лёгкой улыбкой, кружа его в танце. Том прикусывает губу. Конечно, его сосредоточенность на том, чтобы соответствовать роли ведомой дамы была заметна.  — Я не привык быть ведомым в танце, — чуть хмурясь, отвечает Том.  — Ты танцуешь уже лучше, чем приличная часть моих партнерш и партнёров по танцам. Ты не наступаешь на ноги, — улыбка Антонина теплеет ещё немного и Тому кажется, что он готов растаять. За вальсом следует полонез и они вновь танцуют его вместе. Том смущён больше, чем обычно, так как полонезы он не любил танцевать даже в ведущей роли. Потому что они казались ему невероятно сложными. И Долохов, кажется, это замечает, быстро и плавно меняя их местами, при этом даже не нарушая картины танца. Том чудом не позволяет удивлению сбить его с ритма. И у них выходит намного лучше. По мнению Тома, они даже чуть меньше выбиваются из общей картины, о чём он не упускает сказать, как только выдаётся возможность. Антонин смеётся, широко ему улыбаясь. Том смущается сильнее, несмотря на то, что танцевать ему стало намного комфортней. На самом деле, высокий, крепкий и совершенно не похожий на девушку Долохов вообще не вписывался в остальную картину кружащихся партнёрш, однако цветовая гамма его мундира — вполне. В отличии от чёрного одеяния самого Реддла. Который, однако, больше походил на девушку по телосложению. После полонеза, Антонин уводит их в ту часть кажущегося бесконечным зала, где, Том знал, играли в карты.  — Я думаю, ты не будешь сильно против, если мы немного передохнём от этого? — Антонин спрашивает, смотря чуть лукаво и небрежно кивает в сторону отдаляющегося от них танцпола. Том пожимает плечами, следуя за русским к одному из столов, где собирались сливки дворянства. Свободное кресло оказывается одно, но не успевает Том спросить, что делать дальше, как Долохов садится и утягивает Реддла себе на колени. Том краснеет, отводя взгляд и тут же встречается взглядом с Марией. От чего краснеет ещё больше.  — Нечего стесняться, — шепчет Антонин ему на ухо, приобнимая за талию. Том готов задохнуться от того, насколько он смущён и насколько ему, в то же время, нравилось то, что делал с ним Долохов.  — Это неправильно, — смущённо, но упрямо говорит Том, лицо которого нежно, но настойчиво разворачивают за подбородок.  — Англичане, — осуждающе, негромко тянет Долохов на французском. В его глазах загорается какая-то весёлая насмешка. Том почти оскорблённо открывает рот, чтобы возмутиться. Антонин не даёт ему ничего ответить, притягивая за подбородок к себе и целуя в губы. Том машинально вцепляется в чужое плечо. Он хочет оттолкнуть Долохова, потому что это некрасиво и неправильно. Но ему слишком нравится и потому он только запускает руку в чужие волосы, отвечая на поцелуй. Антонин вовлекает его в следующий поцелуй, не давая опомниться. Рука Долохова ложится в опасной близости от его паха, поглаживая внутреннюю поверхность бедра. Том тихо стонет в поцелуй, касаясь чужой щеки. Том слышит, как им аплодируют и как-то явно пошло комментируют, и от того смущённо прячет лицо на чужом плече. Рука Антонина не меняет своего положения. Том прикусывает губу. Ему кажется это совершенно неправильным. Но до сладкой дрожи желанным. Русские играют в карты и много разговаривают на французском и непонятном ему русском. Тому даже выпадает пару возможностей поучаствовать в разговоре. От предложения сыграть с ними Реддл, однако, отказывается. В карты он играть не любил. Хоть и вынужден был уметь. А ещё они пьют. И Том вполне может сказать, что пьют они много. Потому что сам он пил почти в половину меньше и при этом намного сильнее захмелел. Потому что чувствовал, что уже не просто поддавался на чужие провокации, но и сам лез к Долохову с поцелуями. И им обоим это нравилось. Том тихо стонет в очередной поцелуй, когда чужая рука настойчиво накрывает его пах. Долохов удовлетворённо скалится. Кажется, думает Том в этот момент, их вечер закончится в одной постели. И он был совершенно не против этого. Том понимает, что слишком пьян, когда тихо смеётся, уткнувшись в чужое плечо. Это была какая-то совершенно глупая шутка, от которой ему стало слишком смешно. И Том пугается. Потому что он безбожно пьян в абсолютно незнакомой компании. Раньше он никогда не позволял себе такого.  — Мне нужно уйти, — потерянно шепчет Том, почти испуганно глядя на Антонина. И тот выглядит растерянным и взволнованным, смотря в чужие глаза.  — Что случилось? — спрашивает Антонин и Том беспомощно смотрит на него. Ему стыдно произнести правду.  — Я, — Том сконфуженно отворачивается от чужих проницательных глаз, прежде чем продолжить намного тише, — Я пьян, я… Он не заканчивает, окончательно смущённый своим глупым страхом. Том всегда боялся оказаться где-либо в неизвестной компании в подобном состоянии.  — Хорошо, я уведу тебя отсюда, — успокаивающе проведя по чужой спине, говорит Антонин. Том хотел бы отказаться от помощи. Будь он более трезвым сейчас, то наверняка бы отказался. Но Долохов был единственным человеком, которому он хоть немного мог здесь доверять. Оставаться совсем одному, в таком состоянии и среди совершенно незнакомых людей, многие из которых даже не смогут понять его сейчас, Реддлу не хотелось.  — Спасибо, я просто, — говорит Том, но закончить ему не дают, увлекая в новый поцелуй. Том тихо стонет. И сам не понимает, от удовольствия или какого-то внутреннего разочарования, которое на секунду появляется внутри.  — Прошу простить нас, мы вынуждены покинуть вас, друзья, — говорит Антонин по-русски, прижимая Тома ближе себе и поднимая их обоих на ноги. Том не понимает ни слова из того, что говорит Долохов и ни слова из того, что им отвечают другие. Но он слышит какое-то похабное веселье в некоторых репликах. И видит, как понимающе и почти снисходительно, смотрит на них Мария. Том улыбается ей почти виновато, прежде чем они с Антонином уходят. Антонин всё время обнимает его за талию, уводя из зала и выводя из здания. Том понимает, что тот хочет аппарировать, но не говорит ни слова, подчиняясь. Только доверчиво прижимается ближе. Долохову хотелось доверять. На улице темно и пахнет недавно прошедшим дождём. Том улыбается, поднимая лицо к небу, и глубоко дышит. Антонин, замечая это, останавливается, позволяя ему подольше насладиться моментом. Долохов мягко целует его в висок и Том удивлённо смотрит на него. Антонин качает головой, будто просит не обращать внимания. Том улыбается ему, обнимая. Это ощущалось так правильно, несмотря на то, что Том всё ещё чувствует, насколько он пьян. Будто всё, несмотря на его состояние, на своих местах. Вскоре они аппарируют.  — Где мы? — спрашивает Том, когда они оказываются в тёмной, но, это чувствовалось, просторной комнате.  — У меня, — просто отвечает Антонин, направляясь вперёд. Люстра неярко загорается, повинуясь чужой магии и Том видит, что они направляются к кровати.  — Что ты, — почти задушено спрашивает Том, желая остановиться. Ему становится страшно и почти больно от того, что он обманулся в своём доверии. Том слабее, особенно сейчас, когда он даже не может сформулировать мысль, чтобы сотворить заклинание, а потому его сопротивление будто и вовсе незаметно для Долохова.  — Я не собираюсь пользоваться твоим состоянием, — твёрдо говорит Долохов, когда Том, в попытке отстраниться, ощутимо толкает его, сам от этого почти упав на пол. Но Антонин его удерживает, возвращая назад и не отпуская, прежде чем продолжить, — Мне и правда хотелось бы заняться сексом с тобой. Но я не насильник. Ты пьян. Ты сам сказал мне об этом. А потому, даже если бы ты сейчас выражал согласие, я бы не стал спать с тобой. Потому что ты не можешь полностью отвечать за свои действия. Том поражённо молчит, смотря на Антонина так, будто видит его впервые, и позволяя вести себя к кровати. И даже позволяет снять с себя камзол и обувь и уложить на кровать. Остальную одежду, за исключением бабочки, что была небрежно развязана и вытянута из воротника, Антонин с него не снимает, видимо, не желая смутить. Хотя Том бы не подумал об этом, всё ещё переваривая прошлые слова Долохова.  — Могу я поцеловать тебя? — несмело спрашивает Том, когда Антонин уже собирается уйти. Видимо, он решает, что ответа уже не будет.  — Можешь, — с улыбкой отвечает Долохов, сам наклоняясь ближе и целуя его. Нежно и, Тому кажется, даже чувственно.  — Сейчас я уйду ненадолго, мне нужно предупредить отца и слуг-людей о том, что у нас гость. А ты засыпай и ни о чём не волнуйся, — нежно касаясь чужого лица, шепчет Антонин, мягко ему улыбаясь. Том не смог бы сказать что-то против, даже если бы хотел.  — Хорошо, — несмело улыбнувшись, отвечает Том. Ему было странно ощущать такую заботу. Он не привык к такому. Антонин улыбается ему, оставляя короткий поцелуй на губах, прежде чем отстраниться. Том думает о том, что слово «бал» теперь вряд ли будет иметь для него старые оттенки и проводит Долохова взглядом до самых дверей комнаты. И засыпает почти сразу же после того, как огонь, ранее зажжёный в люстре, тухнет, вновь повинуясь чужому заклинанию.