invaluable

Дайске Камбе всегда знал, что может купить абсолютно все. Знал и понимал с самого детства, с юности и до сих пор — он уверен в этом, как ни в чем другом. Бесценных вещей не существует, ведь на все можно приклеить ценник или в нужном случае подписать пару-десятков ноликов. Невероятно дорогая машина из коллекции какого-нибудь магната, ужин в ресторане с тремя звёздами мишлен, огромная вилла у моря в Италии, самолёт (тогда уж целый аэродром) и самые дорогие женщины мира — все это окажется у его ног в мгновение ока, один звонок и парочка движений пальцев во время подписания чека. Если деньги правят миром, то Дайске, несомненно, стоит выше них. Дайске правит деньгами, а следовательно — всем миром, как бы эгоцентрично это не звучало. Он никогда не отказывал себе ни в чем. Это не значит, что он зажрался или чрезмерно обнаглел (хотя наглости ему не занимать), просто Камбе знает себе цену. Он родился в очень влиятельной и богатой семье, упорно трудился с детства, чтобы стать наилучшим во всем. Конечно, ему было легче добиться успеха в той или иной области, нежели какому-нибудь провинциальному мальчишке, что живёт где-то между лесов и полей в стареньком доме с бабушкой, не имея никого понятия о большом мире. Наличие возможностей определяет многое в будущем человека, но это не значит, что те, у кого они имеются с рождения, не прикладывают усилий. Наоборот, такие как Дайске Камбе пыхтят в три паровоза, работают и самосовершенствуются для блага своего рода. От таких как он ждут только совершенства и ничего прочего. Дайске даст это совершенство в полном размере. Даже больше, чем нужно. Сдачу можете оставить себе Так и протекает его безлимитная жизнь. Точнее протекала, до одной единственной встречи. После смерти родителей осталось лишь беспросветная пустота и скука. И её, увы, не смогли заполнить ни безлимитное состояние, ни дорогие женщины и мужчины. После того дня он понял, что единственное, в чем его власть не стоит — это судьба. Дайске не то чтобы верил в «предназначенное судьбой» и все такое, но бывают моменты, когда ты не можешь оказаться в месте прямо сейчас по щелчку пальца, или не можешь по щелчку пальца повернуть время вспять. Жизнь окончательно опустела и потеряла всякие краски. Скучно. Хотелось чего-то нового, несуразного, опасного и дерзкого. Поэтому Камбе, так, от скуки, запросил главный штаб полиции Японии направить его в один из самых проблемных отделов. Отдел по борьбе с современными преступниками. И на удивление, здесь он повстречал нечто очень занятное. Като Хару. Упёртый, своевольный и принципиальный, тычет своей справедливостью направо и налево. Такие моралисты не часто выживают в нашем мире. Первая встреча Дайске и Като, скажем так, не удалась. Однако встретиться во время важной миссии двум совершенно противоположным людям — отучившемуся в Англии следователю миллионеру и простому, но благородному полицейскому — было очень интересным поворотом судьбы. Столкновение интересов, принятие быстрых решений (например выкупить прямо на процессии нехилую тачку у арабского принца и, запрыгнув в кожаный салон, полететь за заминированным фургоном с парочкой горе-грабителей) и тот случай на мосту сразу дали понять, что этим двоим вместе не сработаться (Като ещё даже не догадывался, что им придется работать вместе буквально со следующего дня).

* * *

Тогда, вися на краю раздвижного моста Хару возможно и хотел, чтобы ему протянули руку, вытащили и не дали упасть туда, где пару секунд назад был большущий взрыв. Но тот, из-за кого полицейский висит на скользком обрыве, стоит в паре сантиметров и смотрит свысока, даже не думая как-то помогать. Наверняка, Дайске тоже ждал, чтобы его попросили о помощи, а помог ли он подняться — дело уже другое. Като держался до последнего и уж лучше он упадет, нежели будет просить о помощи какого-то нахального буржуя. Так и случилось. Линия губ изогнулась в наглой усмешке, а металлически-серые глаза холодно блеснули. Хару падал и смотрел на него. Дайске провожал взглядом падающего Хару. «Вот ублюдок».

* * *

С того момента прошло более года. За это время случилось многое, очень многое. Теперь Дайске благодаря своему напарнику и другим работникам штаба более приспособился к обычной человеческой жизни и даже обзавёлся парочкой привычек, несвойственных аристократической личности: облизывать этикетку после того как отрыл йогурт (Дайске никогда не пробовал йогурты, да и другие продукты в пластмассовой упаковке, но благодаря Саэки данная процедура вошла почти в привычку. Оказывается самая вкусная часть — это ошмётки на внутренней стороне), собирать после обеда крошки хлеба или другой крошащейся еды в ладонь и выбрасывать (этому его научил Като, хотя Дайске до сих пор не понимает, почему не проще сделать это салфеткой), развил любовь к лапше быстрого приготовления, да настолько, что теперь компания Kambe выпускает свою линию этого супа, но гораздо дороже и качественней, чем обычная лапша. Ну, а Като вот, почти не изменился. Все такой же принципиальный моралист-полицейский с небольшим повышением и прибавкой к зарплате за свои труды. Но, как бы не удивительно, ненавидит этого богатого засранца чуть меньше, чем в начале их пути. Совсем капельку. Чем больше они работали вместе, тем больше Камбе преподносил подарков и различных сдохнуть-можно-каких-дорогих сюрпризов для Хару. И это жутко бесит, бесило и будет бесить. Всего одно слово, один невзначай вылетевший звук или маленькое желание сказанное вслух — тут же Дайске своим немного заинтересованым, более утверждающим баритоном спрашивает: «Ты хочешь пиццу?» И даже не услышав ответа: «Эврист, закажи ужин на двоих в ближайшей пиццерии» (Естественно в самой дорогой и высококлассной, других вариантов быть не может). У Хару нервно дёргается глаз, а Дайске доволен собой, как никогда, ведь для него данная манипуляция лишь пустяк. Конечно, ни один из всех тех невероятно дорогих и в самом-то деле не настолько нужных подарков Като не принял. Бывает, иногда он соглашается на стакан кофе после работы, но только при условии, если в следующий раз за них двоих будет платить он. Дайске молчит, ведь понимает, что таких упёртых баранов как он весьма сложно переубедить, поэтому просто покупает самое дорогое кофе, доплатив баристе сверху за красивую музыку в кафе. Они садятся на лавочку в окутанном темнотой парке. Дайске закидывает ногу на ногу, слегка оттягивает тугой галстук и даёт себе расслабиться, облокотившись на деревянную спинку, пока Хару разваливается от усталости по всей площади. Бывает (но очень редко) так, что после длинного рабочего дня, выпив горького кофе и вдохнув разряженного вечернего воздуха, Като случайно задремлет, прихрапывая с открытым ртом, выпуская клубки прозрачного пара. А Камбе... Просто смотрит на него, наслаждаясь в полной мере этим моментом. Все же, нечасто можно увидеть напарника таким спокойным и умиротворённым рядом с ним. Допив свой кофе, он выбросит стаканчик в урну, заберёт из рук у заснувшего Хару такой же стаканчик и бросит за своим. Волосы Като пушистые, мягкие, даже если он за ними почти не ухаживает. Всегда растрёпанные, словно одуванчик или какая-нибудь старая швабра. Дайске невидимо усмехается своим мыслям. И как-то незаметно, под грузом дурманящей ночи, кладет свою голову на чужое плечо. Вдыхает запах мужского дезодоранта и кислинку пота на шее. Почему-то этот аромат кажется таким родным с недавнего времени. Като чувствует прикосновение и приоткрывает веки, порхая длинными ресницами. (Дайске всегда удивляли его длинные и светлые ресницы, что очень нехарактерно для молодого мужчины, но если смотреть объективно, то это очень... Симпатично). Перед ним — замыленная картина звёздного неба, обволакивающий холод на лице и нечто тяжёлое на правом плече. Краем глаза замечает знакомую тёмную макушку, как обычно залаченую со всех сторон, но уже не такую идеальную, как утром. — Эй... Дайске, — Като говорит тихо, спросонья невнятно, еле перебирая буквы, — Ты что, спишь? — ... Почти, — бурчит ему в ответ. Хару немного вымученно выдыхает, последний раз окидывает взглядом дремлющего детектива, и легонько прислоняется своим ухом к лежащей на правом плече голове. В тишине слышится хриплый смешок, от чего Като сразу же вскидывает голову и пытается встать, параллельно тцыкая и фырча. Щёк полицейского коснулся слабый, но заметный румянец (в своё оправдание он все свалит на морозный воздух), и призрачная улыбка Дайске стала ещё чуть шире. Раздраженный и смущенный Като не успевает встать, как его тут же тянут за рукав обратно. — Ещё немного... Не уходи. Хару остановился, не двигаясь и не дыша. Так дико слышать от напарника настолько искренний голос и такое детско-наивное желание, более напоминающее просьбу. Като показалось, что эти слова были адресованы не совсем ему и наверное Дайске просто ужасно сильно устал, что позволил себе заснуть в чужом присутствии. Такое бывает нечасто, редко, очень редко, даже когда он с Хару — все равно держит высокую и несгибаемую планку, всем видом показывая собственную выносливость и сдержанность. Като присмотрелся: «Глаза, вроде, закрыты. Заснул?» Уже забывши о произошедшем пару минут назад он садится обратно, заинтересованно рассматривая вновь лежащего на плече детектива. Немного потеребив пальцы и покусав от взволнованности губу, Като медленно накрывает талию Дайске рукой, а после чуть приобнимает. «Лишь бы ты не вспомнил этого, мажорская рожа» — Хару зажимает губу ещё сильнее и притягивает Камбе к себе. Дайске вовсе не спал. И эти слова были адресованы именно Като. «Лишь бы ты ничего не понял, глупый» — Дайске жмётся все сильнее, чем заставляет лицо молодого полицейского порозоветь на оттенок ярче. — Ладно... Сегодня можно, — Хару шепотом произносит эти слова, как их тут же уносит северный ветер в неизвестном направлении. Но Дайске их услышал, даже почувствовал теплое дыхание у лба и запах терпкого кофе. Почти невозможно держать невозмутимое выражение лица рядом с таким изнеженным и заботливым Като. Завтра полицейский получит очередной дорогущий подарок, и уже как по традиции не примет его, проклиная сорящего деньгами «мажора». А на следующей неделе они идут пить кофе уже за его счёт и, наверное, в тот будущий вечер, Камбе позволит себе чуть больше, чем просто положить голову на плечо. И Като не сможет сопротивляться, ведь скорее всего, такой подарок придется ему по душе. Дайске в этом уверен более чем уверен. — Спокойной ночи, — лепечет Като и невесомо, почти неощутимо целует эту бесящую тёмную макушку, из-за чего даже шея покрывается красными пятнами. И всё-таки, некоторые вещи в этом мире поистине бесценны. Как бы не сложно было это признавать. «Спокойной».