Красные нити

— Мне очень жаль... - нет, нет, нет, — Но я вынужден вам сообщить, что мы не смогли спасти нашего пациента. Соболезную. На этих словах уже немолодой врач, с явной сединой, которую никак не скрывала медицинская шапочка, ушёл куда-то за зону моей видимости. Разум отчаянно не хотел верить в услышанное. А может, это всё сон? Точно! Это всего-навсего кошмар, надо только проснуться. И всё будет, как всегда: София подаст мне ароматный кофе с самого утра, электронная почта снова будет завалена по меньшей мере сотней сообщений о возможных вариантах работы и, конечно же, спамом. Но светлые стены медицинского учреждения говорили об обратном. Я осела на пол. Случилось что-то необратимое, что-то, что полностью изменит моё представление о жизни. Отец... Это был тот самый неповторимый человечек, который поддержит в любую минуту, который, несмотря на свои проблемы, выслушает и не будет обвинять в мелочах — уж это забота матери. Вот такая у нас семья. Можно сказать, "повезло" с родителями: мать-альфа, которая скептически относится даже к твоему жалкому существованию, и папа-омега. Лучший во всём мире отец, который мастерски тушил пыл своей жены. Смахнув слезинки со своих щёк, я судорожно начала высматривать в толпе ожидающих приговора того самого мужчину, что подходил ко мне после операции. Его идеально белая макушка виднелась среди остальных врачей. Быстрым шагом я направилась к нему, распихивая народ в разные стороны, отчего они возмущенно кряхтели, не в силах противостоять разъяренной альфе. — Эй! - внимание хирурга резко переключилось со скучных бумаг на меня. — Из-за чего? Из-за чего он умер? Скажите же! - голос срывался на крик, но я не контролировала это, мне буквально было всё равно на зевак, которые, выпучив глаза, наблюдали за сим скандалом. — Это вы виноваты, да?! — Это... На самом деле нет вины сотрудников. Посреди операции в аппарате произошёл сбой, и одним движением машина...разрезала артерию. Я и правда не знаю, в чём причина. Я уже пишу об этом отч... - врач не успел договорить, как прямо перед ним разбилась какая-то ваза со стойки регистрации. Он издевается?! — Это будет суд разбираться, кто тут прав, а кто виноват! - с яростным криком я вышла на свежий воздух. Ненавижу машины, ненавижу эту дешёвую механизацию, которая не может справиться даже со статичной работой! Ночной холодный ветер забивался под лёгкую одежду, охлаждая горячий нрав, немного тем самым успокаивая нервы. Уже через час такой прогулки с размышлениями я нехило прозябла, сто раз пожалела о том, что отпустила водителя, и даже пришлось поймать такси и, удобно расположившись, забыться на пару часов. Дом встречал меня гробовой тишиной, и я бы подумала, что никого тут нет и, будь я грабителем, это был бы идеальный момент для преступления, но тусклый свет в бликующем окне кухни давал надежду, что в самой ужасной передряге моё убежище будет в безопасности. София. Девчушка, три года назад спасённая от суицида из-за непринятия семьёй. Ну да, других спасла, а себя спасти не могу. Забавно. Как только седан остановился у чёрного забора, входная дверь отворилась, пропуская уже включённый свет, и на пороге оказалась заинтересованная девчонка. Улыбка маленькой омеги не могла не радовать после таких ужасных событий. — Добро пожаловать. Какие новости? С господином всё в порядке? - вопросы сыпались из неё, как из генератора. — Вы задержались. Были дома у мамы? — Матери, - поправила её я, а она в свою очередь взяла себе на заметку и кивнула. — Не называй её моей мамой. Отец...умер. Не дожидаясь какого-либо ответа от помощницы, я разулась и прошла к себе в комнату. В логово боли и страданий. Уже на протяжении многих лет оно хранило все мои тайны и слёзы. С каждым предметом здесь было связано какое-то воспоминание. Вот, например, платок — его мне дала та, кому я посвятила всю свою жизнь, та, которая стала мне не то любовницей, не то матерью. Тут даже сказать трудно. Или маленький стеклянный трёхцветный шарик . Я и не знала, как он у меня появился, но разум проявлял чёткие картинки такой же цветовой палитры в одежде одной из моих...пассий. Рыжая бестия. Смартфон, лежащий рядом, завибрировал, и на экране показалось сообщение от матери: "Завтра похороны в 12:00. Не смей меня позорить" Я ни капли не удивлена. Её реакция на смерть мужа такая официальная, будто умер её начальник и надо просто проявить уважение, явившись на погребение. Это так низко, что от злости в венах снова закипала кровь. До самого утра я то и делала, что мысленно осуждала мать и думала о дальнейшей жизни без моего ближайшего родственника. Я знала только одно — дальше будет только сложнее. Предстоял суд, я на все сто была уверена, что добьюсь улучшения программного обеспечения всех механизмов, которые каким-либо образом имеют возможность влиять на человеческую жизнь. После стандартной церемонии похорон спокойная мать властным голосом велела ехать за её машиной, но места назначения не называла. Что она за монстр?! Ни слезинки не проронила по супругу! А была ли это любовь или просто совместное проживание? Может, односторонняя влюбленность? Омеги ведь всегда привязывались к партнёру намного сильнее, чем альфы. Это всё, конечно, по рассказам очевидцев и поэтов, мне-то откуда знать... Автомобиль остановился перед высоким футуристичным зданием, фасад которого был оформлен каким-то неучем или просто человеком, у которого не было вкуса. — Здравствуйте, - я зашла в тёмный кабинет, здороваясь со всеми, глазами находя свободное место только рядом с сестрой, что было лучшим вариантом: все остальные родственники меня не то, чтобы пугали, но заставляли насторожиться из-за того, что я практически ничего о них не знала. — Почему опоздала? - Виктория не выглядела грустной от потери отца, напротив, на её моське сияла широкая улыбка во все тридцать два. Вот ведь воспитание матери, на лицо. — Ох, я хочу уже получить своё и уйти с этого гадкого места. Даже этот диван стоит меньше пятисот долларов. Наверняка ещё и б/у, - с отвращением шептала она так "тихо", что некоторые не находили себе места от неловкости ситуации. — Успокойся, мы тут максимум на минут двадцать, - прекрасно понимая, что не могу изменить мышление сестры, на которое с самого детства влияла Елена, оставалось лишь делать так, чтобы наша семья казалась окружающим более или менее целостной и приличной, — Тори, мать говорила, ты завтра уезжаешь? В Швецию, если я не путаю? — Ну да. Расслаблюсь типа. Хочешь, что-то привезу? - на пару минут я задумалась: неужели именно с таким наплевательством относились люди к смерти члена своей семьи? Я могла бы еще понять альф: возможно, так и должны вести себя настоящие лидеры, скрывать свои эмоции, а потом, находясь в полном одиночестве, где никто не мог потревожить или увидеть боль и скорбь, они проявляли слабость; но беты, гаммы, а тем более омеги... Это ломало представление об обществе целиком и полностью. Ломало представление о семейных узах и рушило мнимые надежды на счастливое будущее. В этот момент я точно поняла, что не хочу связывать свою жизнь с этими людьми. Рассуждения прервал серьёзный мужчина в чёрном костюме, зашедший твёрдой походкой с папкой бумаг подмышкой. Он явно устал уже за первую половину дня, о чём свидетельствовали раздражённый взгляд и постоянно закатывающиеся стальные глаза, когда кто-то из родичей принюхивался и хмурился. Для меня его запах был резким — он на уровне. Не сильнее, но и не слабее меня. Обычный альфа и, скорее всего, есть пара. Причём, он гей: сколько бы часов он не тратил по утрам в душе, чтобы смыть запах своего бойфренда, чужой виноград и дым не хотели покидать его шею. Редко когда уживаются два альфача... Никогда на такое не тянуло. — Здравствуйте, соболезную вашей утрате и... - он присел на край стола, но не успел договорить, как его невежливо перебили. — Можно побыстрее? У нас еще пять встреч с инвесторами, - своим грубым тоном сказала Тори. Она не любила церемониться с такими отбросами общества, как нотариус. Она вообще не была снисходительной. Полная противоположность папы. Но как мне её не любить, она ведь практически вырастила меня; не её вина, что всё детство она провела, видя такой социальный бардак. — Конечно. Меня зовут Антон Степанович, - брюнет официально представился, заправив прядь волос за ухо. — Мне предоставлена честь озвучить завещание вашего отца, Андрея Константиновича. Так-так... - он поменял местами несколько листов А4, вытаскивая откуда-то из них запечатанный конверт с котиком. Папа, котик, серьёзно?.. Он знал, что мне это понравится, и не прогадал — на моём лице промелькнула ухмылка. Нотариус зачитал основную часть, в которой речь шла про деньги, бизнес и недвижимость. Да, мне тоже отошла какая-то часть, но я не сильно предавала этому значение. Позже мужчина перешёл к отдельному пункту, от которого на лицах людей читалось непонимание и, быть может, даже осуждение: — Также Андрей Константинович заключил контракт с Грозной Юлией Игоревной, в котором говорится, что после его смерти девушка становится властью младшего из наследников на 40 лет. Либо пока не выплатит долг на общий счёт семьи. То есть, в нашем случае младшая — Анастасия Андреевна, да? - Антон махнул рукой в мою сторону, кивнув сам себе. Он написал в личном блокноте адрес и номер телефона Юлии, вырвал листок и протянул его мне: — Вот. Думаю, дальше дело за вами. Если она откажется, вы можете подать на неё в суд. — Слишком много в последнее время судебных разбирательств, - на лице у меня был явный шок: что за чертовщина тут творится? Мы же, в конце концов, не в шестнадцатом веке, чтобы люди рабами становились! Но... Юлия? Как? Как она связана с моей семьёй? Да чёрт возьми, что всё это значит, папа?! — Что с тобой? - обеспокоенно спросила Тори, когда сёстры вышли из здания. — Да ничего, я просто...просто потрясена тем, что у меня теперь есть...рабыня, - я с трудом произносила это слово и морщилась. — Ну, знаешь, это немного странно. Ладно, ты иди к своим инвесторам, - она поцеловала сестру в щёку на прощание. — Пока! Надейся, что она красотка, - улыбнулась та. О да, ещё какая... Как вспомнишь, так хоть стой, хоть падай.