Источник жизни

Как часто на сетчатке глаз отпечатывается фальшивая действительность? Как часто до ушей не доходят истошные вопли, поглощаемые толстыми стенами в безлюдных местах или же сотнями метров земли под ногами обычных прохожих? В то время, как одни живут скучной и размеренной жизнью, другие выступают на кровавых сценах, играя роли не ведающих жалости палачей и их напуганных невинных жертв. Спектакли те завораживают. Выедают сознание. Ступают по головам, бросая вызов серому застою. И один из таких спектаклей вскоре будет поставлен в подвальном помещении непримечательного домишки на окраине портового рынка царства Ун. Минуя возникшее на пути препятствие в виде деревянной балки, грозившей снятием скальпа каждому, кто потревожит ее покой, Рю переступил порог и шагнул в прохладу томящейся в ожидании сцены. Камень, коим сплошь была отделана подземная комнатенка, встретил посетителя безмолвным спокойствием беспристрастного судьи. Вот уже вторую неделю он являлся свидетелем неоднократных актов жестокости по отношению к простым человеческим существам. Воочию видел и впитывал душераздирающие крики, выплескивающиеся бурным потоком из глоток замученных жертв. И сегодняшний день не планировал стать исключением, ибо палач уже поднимался на помост, дабы пустить в ход свою гильотину. Взгляд кроваво-алых глаз сразу зацепился за фигуры, скрючившиеся на ледяном полу у дальней стены. Их было трое: справа — маленькая девочка, зрелая женщина посередине и молодой человек — слева. Руки несчастных были крепко связаны за спинами, на лодыжке одной ноги каждого — по кандалам с короткой цепью, что крепились к стене позади них. На глазах плотные повязки, рты залеплены наспех сделанными кляпами из старого тряпья. Рю оторвал взгляд от тел и перевел его на контрабандистов, стоящих по обе стороны от рабов, немо вопрошая о другой, не менее важной части своих ежедневных заказов. Братья Ли засуетились и один из них поспешил указать пальцем на деревянный ящик, ютившийся у металлической двери. После утвердительного кивка главнокомандующего бугаи без лишних вопросов поднялись по скрипучей лестнице и исчезли за дверью, оставляя заказчика наедине с его жертвами. Рю подошел к ящику и, открыв крышку, довольно улыбнулся: на мягкой соломе покоились два искусно созданных меча. Два очередных прекрасных близнеца, готовые вонзиться в плоть любого по велению своего владельца. Рю поднял один из них и покрутил в руках, жадно ловя глазами огненные блики, отражающиеся в начищенном до блеска лезвии. Нанятые контрабандисты еще ни разу не разочаровывали в том, что касалось поставки качественного холодного оружия наряду с «трапезой» для оного. Каждый день ровно столько, сколько было нужно. Клинки главнокомандующий заказывал неизменно в двух экземплярах, а вот количество жертв колебалось от двух до четырех. От крепких мужчин и женщин до худеньких детей. На стариков же не было спросу, ибо в рабы их брали не так уж и часто в виду очевидных причин. Затяжное любование оружием было прервано лязганьем цепей. Рю повернул голову в сторону доносящихся звуков и увидел, что один из рабов, девочка, начала ползти в его сторону. Далеко подползти ей бы не удалось из-за слишком короткой цепи, но она с невероятным упорством продолжала путь, сдирая кожу на локтях и коленях о голый ледяной камень. Рю пристально наблюдал за этим действом. Наконец и без того короткая цепь натянулась, и девочка бессильно упала на пол, протягивая к своему палачу трясущуюся руку. На вид ей было лет семь. Остальные рабы тоже заметно оживились, но, в отличие от самой маленькой пленницы, те тихо позвякивали цепями. Рю они не шибко сейчас интересовали. Непременно, очередь до них еще дойдет, но сейчас все его внимание приковала к себе именно девчушка. Как только Рю подошел к ней поближе, в нос ударила резкая вонь. Ладонь сама потянулась к носу и рту, стараясь воспрепятствовать противному барьеру. Да, от пленницы пахло по-настоящему мерзко. Рю стоял почти рядом с ней, а потому смог увидеть и понять причину сего внезапно нахлынувшего «аромата». Девочка была одета в рваную мешковатую одежду, насквозь пропитанную застаревшей рвотой. К этому прибавлялся и запах испражнений, что создавало гнилостную и тошнотворную какофонию перемешанных между собой запахов. Пленница выглядела болезненно. Тому свидетельствовали излишняя худощавость и чуть зеленоватый оттенок ее кожи, который еле проглядывался из-за корочек грязи на теле. Рю мысленно выругался на безмозглых братьев Ли, которые посмели притащить сюда больную девчонку. До этого момента рабы были совершенно здоровы, и мальчик недоумевал, какого хрена бугаи сейчас оплошали. Мысленно обещая им встряску за совершенный огрех, Рю подошел поближе к пленнице, дабы еще раз тщательно ее осмотреть. Девочка же ловила каждый звук, исходящий от палача, будь то шаги, шорох его одежды или дыхание. Она подняла голову и направила невидящий взгляд ровно туда, где сейчас находилось лицо Рю. Последний заметил, что волосы ее были рыжеватые, но такие грязные и сбившиеся в колтуны, что он не удивился бы и наличию в них вшей. Решив держать дистанцию, Рю зашел ей за спину, перевернул меч лезвием вверх и аккуратно перерезал бечеву, что связывала руки девочки. После вернулся обратно на место и произнес: — Снимай повязки. Немного поколебавшись, маленькая пленница не без усилий развязала тряпье вокруг рта и вынула кляп. Затем на пол полетела верхняя повязка. Веки девочки распахнулись, и она уставилась на палача своими необычайно красивыми голубыми глазами. Этот взгляд продирал до костей, норовя вытащить клещами душу. Рю твердо выстоял под этим напором. Секунду спустя девочка улыбнулась, глаза ее засверкали и она тихо спросила: — Ты убьешь меня? Рю слегка опешил. И отнюдь не от вопроса, а от выражения лица девочки, когда она его задавала. С чего бы ей улыбаться? Обычно лица рабов раскрашиваются в цвета ужаса и невыразимой безысходности, а тут облегчение с примесью надежды. Словно пленница наконец дождалась того, кто прервет ее жизнь. — Ты так сильно хочешь умереть? — Посмотри на меня, — девочка неловко поднялась на тощих руках, села на пол и скрестила ноги, дабы кандалы не создавали сильных неудобств. — Мне недолго осталось. И это было правдой. Состояние рабыни красноречиво указывало на то, что жизнь постепенно утекает из ее маленького тельца. Казалось, все прожитые годы она плавала в том дерьме, коим сейчас была покрыта. Остальные двое рабов тем временем не шевелились и внимательно вслушивались в разговор. Некоторое время назад, когда Рю впервые заговорил, они как-то странно дернулись. Возможно, дело было в его голосе. Рабы смекнули, что топор занес над ними отнюдь не взрослый, а всего лишь подросток. Не разрывая зрительный контакт, Рю попросил пленницу рассказать о причине, по которой она потеряла волю к жизни. Та лишь грустно усмехнулась, потерла нос и ответила безжизненным голосом: — Это уже не имеет значения. Если не твой клинок, так хворь и истощение рано или поздно сделают свое дело. Но лучше смерть от клинка. Она более быстра и безболезненна. — Смотря каковы навыки мечника, — усмехнулся Рю, бросая взгляд на свой меч. — Если он умел и милостив, смерть будет безболезненной. — Твой клинок остер? От внимания Рю не ускользнуло то, как жадно девочка уставилась на холодное оружие, покоившееся в его ладони. — Более чем. — Тогда все в порядке, — девочка вновь улыбнулась. — Просто сделай это. — Почему ты не лишила себя жизни еще до того, как попала сюда? — Я пыталась, но мне каждый раз мешали, — спокойно ответила девочка. — Видимо, кто-то не хотел твоей смерти. — Скорее они не хотели лишиться бесплатной рабочей силы. Ее разумная фраза невольно вызвала улыбку на губах палача. Он был не против даровать маленькой рабыне долгожданный покой, но его удивляло то, с какой радостью она его принимала. Эта грязная, больная и мерзко пахнущая девчушка была единственной достойной «пищей» для кровавого близнеца, явившегося на сегодняшний пир. Он поистине станет счастливчиком, в отличие от своего брата, который вступит в игру позже и которому наверняка уже не достанется такого «угощения». — Что ж, не буду больше заставлять тебя ждать. Сказанные слова пробудили трепет в умирающем теле маленькой пленницы, и она подняла сверкающие от радости глаза на своего спасителя. В них читалось столько искренней благодарности, что Рю стало немного не по себе. Затем она вытянула шею вверх, насколько хватало сил, опустила веки, и улыбнулась. Девочка дрожала всем тельцем, но держалась ровно. На это уходили все силы, и ее дрожь это доказывала, поэтому Рю решил не медлить. Он отошел чуть дальше вбок, дабы можно было спокойно сделать размашистый удар. Занес клинок за свое правое плечо, лезвием к ее шее. Набрал в грудь побольше воздуха и сделал одно-единственное движение. Голова девчушки скатилась с ее голых грязных коленок и покатилась по полу, оставляя за собой шлейф алой крови. Клинок действительно был очень острым, а его владелец — умелым и достаточно сильным, что гарантировало девочке быструю и безболезненную смерть. После свершенного акта милосердия оставшиеся рабы заметно начали нервничать. Особенно молодой парнишка слева. В отличие от женщины он судорожно гремел цепью, мычал в кляп и мотал головой, неосознанно привлекая к себе внимание. Попытки возымели успех, и Рю, предварительно сменив сытого близнеца на голодного, направился в сторону елозящего по полу раба. Тот услышал шаги и метнулся назад к стене, дрожа как осиновый лист. Подобная реакция немного позабавила Рю, и он решил поговорить с беднягой. Раб представлял собой невысокого ростом брюнета обыкновенной наружности. Довольно чистоплотен и, судя по всему, совершенно здоров и полон энергии. Острие клинка небрежно позаботилось о повязках и открыло палачу лицо его будущей жертвы. Зареванный паренек, на лице которого не отражалось ничего, кроме животного страха, изо всех пытался сохранять самообладание. Получалось неплохо, но только до того момента, пока он не заметил маленькое безголовое тельце, завалившееся на бок в луже крови у дальнего конца стены слева от него. Живот бедняги тут же скрутило и он, отвернувшись, исторгнул из себя скудную серую массу с примесью желчи. Рю вздохнул и подумал, что сей отвратительный запах, похоже, будет преследовать его на протяжении всей оставшейся «трапезы». Минуту спустя рвотный позыв прекратился, и прорезавшийся голос жертвы не заставил себя долго ждать: — Будь ты проклят, поганое отродье! Ужас в глазах раба уступил место всепоглощающей ненависти. Рю не был удивлен подобной реакции, а посему спокойно ответил: — По-моему, ты не в том положении, чтобы так себя вести. — Да мне насрать! Все равно моя голова полетит с плеч так же, как у той маленькой невинной девочки. — Ты думаешь, я должен был оставить ей жизнь? — Какой, блять, догадливый! Мог бы просто отпустить ее. Это же всего лишь ребенок, черт тебя дери! Рю невольно ухмыльнулся, что породило бешеный огонь в душе сидящей напротив жертвы. Парнишка искренне жалел, что руки остались связанными за спиной, иначе он без толики сомнения придушил бы этого мелкого сученыша. — Отпустить? Ты сейчас серьезно? — Не привык оставлять людям жизнь? — язвительно произнес раб. — А ты не привык думать своей головой? — Что? Палач тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, почесал переносицу большим и указательным пальцами. Похоже, второй раб представлял собой прожженного лицемера, не иначе. А Рю ненавидел их. Парень уже начал активно проедать плешь, поэтому было решено наспех ударить тому по мозгам молотком здравомыслия и покончить с этим цирком. Рю крепче сжал резную рукоять белоснежного клинка и вновь взглянул на сидящую перед ним жертву. — Давай представим, что я выпустил девчонку. Куда бы она пошла? Прожила хотя бы один день? — В городе полно хороших людей, — спокойным тоном парировал парень. — Кто-нибудь да взял бы ее под крыло. — Скорее она бы просто покончила с собой вне этого помещения. Она хотела смерти. К тому же, девчонка была тяжело больна. — Лжешь, чертов обмудень. Да, она пахло отвратительно, но это скорее всего объясняется тем, что по пути сюда она не стерпела и сходила под себя. — Удобно защищать, когда не видел всей картины, верно? — на губах Рю расцвела издевательская ухмылка. — Что ты хочешь этим сказать? — А то, что ты не видел цвет кожи и общее состояние девочки. Это не было кожей здорового человека. Так что повторюсь — она действительно чахла на глазах. — Даже если так, это не дает тебе права лишать ее жизни! — А ты предпочел бы продление ее мучений? На долгую минуту комнатенка погрузилась в тишину. Раб сглотнул застоявшуюся в горле слюну, но отвечать не спешил. Он просто не находил ответа в своей голове. Неужели собственные принципы загнали его в тупик? — Так или иначе, я милосердно обрубил путы, причинявшие ей боль, — произнес Рю, поднимая клинок на уровень своего лица. — Кстати. Почему ты не подал голос или не загремел цепью, когда я заносил над ней меч? Почему не протестовал? Парень еле заметно вздрогнул. Затем палач снова заговорил: — Трясся за свою шкуру? Боялся, что если привлечешь к себе внимание, то первое место утечет от нее к тебе? Строишь из себя ярого защитника больных и угнетенных, а на деле всего лишь жалкий лицемер. Молодому парню нечем было крыть. Именно так все и складывалось. Он действительно не хотел привлекать внимание. Хотел сидеть тихо, как мышь. Но разве можно его в этом винить? Винить за обычный инстинкт самосохранения? Рю бесшумно приблизился к пареньку, пока тот судорожно пытался развязать клубок запутанных мыслей. Спустя секунду он почувствовал, как что-то кольнуло нежную кожу у него над кадыком. Раб опустил затуманенный взгляд. К его шее был приставлен голодный брат-близнец, жаждущий ощутить на своих зубах свежую плоть и кровь. — Я так понимаю, разговор можно считать оконченным. Благодаря ему я понял, как поступить: ты должен понести ответственность за все тобою сказанное, — палач говорил размеренно и спокойно, отчего внутри все холодело. — Я поставлю тебя на ее место. На место той замученной девчушки. Изувечу так, что на тебе живого места не останется. Ты будешь молить меня прикончить тебя и избавить от страданий, но я этого не сделаю. О, нет. Я предоставлю тебе ту долгую и мучительную смерть, которую, по твоему мнению, и заслуживала девочка. Рю не привык бросать слов на ветер, а посему подошел к выполнению задачи со всеми присущими ему тщательностью и аккуратностью. На протяжении получаса комнатушка полнилась душераздирающими криками, льющимися мощными потоками из глотки молодого парня. Ругательства сменялись мольбами о прощении, и наоборот. Клинок жадно проглатывал свою добычу по кусочку, растягивая удовольствие. Когда Рю закончил и отошел назад, — посмотреть на плоды своих стараний — на пареньке буквально не осталось живого места. Там, где раньше были уши, красовались кровавые обрубки. Щеки с обеих сторон проткнуты насквозь. Лицо изуродовано глубокими красными порезами, глаза заплыли из-за резких обрушившихся на них ударов рукоятью клинка. Некоторые пальцы на руках были сломаны, а на ногах и вовсе отсутствовали. Живот сплошь в кровоподтеках и неглубоких порезах. На груди висели ошметки не до конца отрезанной кожи. И кровь. Повсюду была кровь. Не трудно догадаться, что в эту самую минуту раб мечтал о скорейшей смерти. Она безусловно явится и заберет его, но до тех пор ему придется изрядно помучиться несколько долгих часов, барахтаясь в луже собственной крови вперемешку с мочой. И до последнего вздоха он будет сожалеть о своих словах. Ведь если бы не они, рабу с большей вероятностью досталась бы смерть более быстрая и менее болезненная. Глядя на испускающее дух изувеченное тело, Рю не сомневался в том, что урок паренек усвоил. И в следующей жизни, если таковая существует, он уже не допустит столь глупых ошибок. Дело близилось к вечеру, а на палача уже накатывала усталость. К счастью, оставался последний раб. На протяжении всего времени женщина вела себя тихо и послушно; совсем не та реакция, которую Рю ожидал от будущих жертв. Атмосфера же вокруг конкретно этой главнокомандующему не особо нравилась. Мысленно дав себе команду быть начеку, Рю зашагал к пленнице, оставляя на полу кровавые следы от своих ботинок. Он подошел ближе, но она по-прежнему не проявляла никаких признаков беспокойства. «Сама сдержанность» — пронеслось в голове палача, и он неторопливо перерезал повязку, скрывающую ее глаза. Они оказались глубокого зеленого цвета и очень хорошо сочетались с черными как смоль волосами. Лицо женщины было приятным, несмотря на усеявшие его некоторые морщинки. Взгляд на Рю она не поднимала, будто ей было просто-напросто плевать на него. Спустя пару секунд щеку вертикальной линией резанула слабая боль: палач перерезал вторую повязку. Женщина поспешила выплюнуть мокрый комок противно пахнущей ткани изо рта. Рю быстро бы избавился от последней пленницы, если бы не витавшее вокруг нее поразительное спокойствие. Это привлекало. Палачу захотелось послушать ее комментарии по поводу происходящего, а потому он плавно опустился на пол напротив жертвы и принялся ожидать, пока ее голос не прорежет гнетущую тишину. Долго ждать не пришлось. Пленница подняла свой пронзительной глубины взгляд на палача и заговорила: — Никогда не думала, что попадусь вот так. — Всякое может случиться. — Да уж, — вздохнула женщина. — Подтверждение сему сейчас перед моими глазами. Ты ведь новый главнокомандующий? Брови последнего от удивления поползли вверх. — Как я понимаю, ты наслышана обо мне? — Немного. — И тебя не смущает мой возраст? Женщина медленно пожала плечами и вымолвила: — Наверняка была веская причина отдать такой важный титул подростку. — Поверь, она была. Наступило затяжное молчание. Пленница не спешила открывать рот, а Рю её не торопил. Наконец она продолжила: — Свободы, я так понимаю, мне не видать? Она окинула взглядом безголовый труп девочки и еще только отходящее в иной мир тело молодого паренька. Рю внимательно проследил за действиями женщины, а после спросил: — Тебе жаль их? — Нет, — коротко бросила пленница. — Девчушке ты сделал огромное одолжение, а парень сглупил. Все просто. Ее слова удивили палача. Такие здравомыслящие рабы ему еще не попадались. Возможно, их было бы больше, если бы Рю всем давал право голоса перед смертью, но по большому счету он по-быстрому и с упоением перерезал им глотки. — Ты бы хотела выбраться отсюда? Женщина подняла на мальчишку глаза , однако тот не увидел в них даже проблеска на какую-либо надежду. — Было бы неплохо. — Предложи мне что-нибудь взамен. — Если только свое тело, малыш, — горько усмехнулась пленница. — Больше у меня ничего нет. Высказанное предложение позабавило Рю. А с другой стороны, что он ожидал от рабыни? Что ещё она могла предложить, если не себя? — Прости, но я вынужден отказаться. — Что ж, тогда мне остается только смириться со скорой гибелью. — Ты бы действительно отдалась мне, если бы получила положительный ответ? — А почему бы нет? — лицо пленницы озарилось искренним недоумением. — Этот половой акт, возможно, спас бы мне жизнь. И дело вовсе не в принципах. Дело в выживании. Ты даже не представляешь, на что люди способны ради него, мой мальчик. Рю внимал ее словам и не мог понять, как же с такой светлой головой на плечах эта женщина оказалась в рабынях. Какие же неведомые тропы подвели ее к жизни на коленях. Если бы сам Рю оказался на ее месте, он бы всеми силами стремился выпутаться из прогнивших цепей такой жизни. Но, быть может, у нее была своя причина примкнуть к рабской колонне? — Почему ты не спрашиваешь, зачем я все это делаю? — Полагаю, тебе нравится причинять людям боль, — пожимая плечами, ответила женщина. — Не в случае с девочкой, нет, а вот с парнишкой ты вдоволь повеселился. — Я просто проверял, насколько остры лезвия моих клинков. Женщина опустила взгляд на орудие смерти, перемазанное в крови издыхающего бедолаги. — Нет, не только. Ты наслаждался криками, наслаждался болью, и в этом нет ничего зазорного. Рю не сдержал смех. — А ты страшная женщина. Ты в курсе, что с такими убеждениями и взглядами на мир путь в общество тебе уже- — Заказан, я знаю, — перебила палача жертва. — Я не старалась влиться в него. Оно слишком лицемерно и противно мне. Пришлось принять одиночество. А что насчет тебя, мой мальчик? Ты ведь тоже одинок? Рю промолчал, а пленница продолжила: — Есть ли у тебя любимый человек? Рю прищурился, не желая делиться своими мыслями. И женщина быстро это уловила. — Твое молчание говорит о том, что ты уже натворил что-то такое, что послужило осуждению со стороны того, кого ты любишь. Верно? И сейчас этот человек, должно быть, ненавидит тебя. — Самое время тебе заткнуться, — одними лишь губами вымолвил Рю. — Я попала в точку? - не унималась пленница. - Это гложет тебя? — Ты оглохла? — кровь в жилах мальчишки уже начала закипать. — Не кипятись, а лучше-ка запомни кое-что: таким, как мы, нельзя ни к кому привязываться. Никого любить. Стоит поддаться этим чувствам, и они нас уничтожат. Нужно отгородиться от них, а иначе жди беды. — Я сказал, хватит. Слова женщины являлись чистой правдой и давили сейчас на Рю неимоверно тяжелым грузом. Даже забавно, с какой легкостью она нашла его слабое место. Но Рю не жалел о том, что тогда сделал. Он жалел лишь того, к кому был неравнодушен. Жалел и одновременно тянулся к нему. — Так что просто сдайся. Такого, как ты, никто не полюбит. Даже если ты свернешь ради этого человека горы, он будет помнить, что ты сделал. Ведь скверное всегда запоминается лучше... Палач не выдержал. Вопреки недавно возникшей симпатии к этой женщине ему захотелось заткнуть ей рот раз и навсегда. Рю резко поднялся на ноги и, прежде чем пленница продолжила излагать свои мысли, всадил клинок в ее шею. Судя по всему она знала, что это произойдет, ибо ее глаза не выражали изумления и какого-либо страха. Могла ли она специально спровоцировать своего палача, дабы закончить затянувшийся разговор? Вполне возможно. Рю внимательно созерцал нарисованную собственным пером картину: изо рта женщины начала течь кровь, а минуту спустя она уже захлебывалась ею. Быстрее, чем молодой парень, но дольше, чем девочка. Пленница умирала недолго, и до последнего тошнотворного булькающего звука Рю не отводил от жертвы острого хищного взгляда, полного укора за то, что та позволила себе слишком много. Комната на несколько тягуче долгих минут погрузилась в тишину, прерываемую лишь еле слышными хрипами у дальней стены. Главнокомандующий не без удовольствия вынул клинок из шеи жертвы, окинул взглядом плоды своих трудов и подумал, что было бы неплохо сейчас оказаться в горячей ванне. Отмыться от крови и ненужных мыслей. Но это подождет. Сперва он должен отчитать болванов-бугаев, до сих пор стоящих в карауле у входа в дом, за их безалаберность. Потом наказать, чтоб подождали кончины паренька, а только после этого избавились от трупов и навели прочий порядок. Уходя из пропахшей кровью комнатушки, палач напоследок взглянул на тело бедолаги. Он все еще дышал. На какой-то миг Рю захотелось подойти к нему и прикончить, но он лишь посмеялся над этим порывом и вышел за дверь, оставляя того в объятиях мучительной боли, шепчущей на ухо о приближающейся смерти.