Вишнёвый закат

— Я правда сожалею, Какаши, — молодая девушка лет двадцати трех-четырёх виновато опустила голову и низко поклонилась. — Мне жаль, что так вышло. Она осторожно сняла с безымянного пальца левой руки аккуратное тонкое золотое кольцо и протянула его мужчине. — Ничего не поделаешь, Сакура, — Шестой лишь грустно улыбнулся в своей привычной манере. — Я понимаю. — Не вини меня, прошу. — Не буду, — Хатаке наклонился к куноичи и нежно убрал прядь розовых волос ей за ухо. — Иди, он ждёт тебя. Девушка заглянула в его серые, словно свинцовые, глаза на несколько секунд: она колебалась, затем, в последний раз, бегло осмотрев бывшего наставника с ног до головы, развернулась и ушла, изредка озираясь, будто напуганный зверёк. Какаши усмехнулся и устало потёр глаза. Почему же их так предательски жжёт? «Нужно хотя бы до дома дойти и успокоиться», — дом, да? Теперь это слово снова приобретёт тот ненавистный оттенок пустоты и одиночества, холода и страха. Именно: страха. Страха потерять всё. Хотя… больше нечего бояться: его «всё» уже потеряно… Не ты ли, Хатаке, убеждал себя в том, что её счастья тебе будет достаточно?! Что если с Саске она будет в порядке, то и тебе волноваться не о чем?! Дурак. Полный дурак. И всё же… «Она никогда не смотрела на меня так, как на него…» — эта мысль разлилась грустью по сердцу, но одновременно казалaсь такой правильной. Да, теперь всё на своих местах: Сакура добилась расположения Учихи, а гордый учитель теперь лишь только наблюдатель. Её чувства никогда не остывали в отношении потомка проклятого клана. Скоро она и сама станет «госпожой Учиха», да, ей это больше подойдёт, нежели «госпожа Хатаке». «И почему, чёрт подери, так грустно?» — было глупостью надеяться, что Харуно когда-нибудь забудет свою первую любовь. Что ж… та же участь постигнет Какаши, однако эта история будет более трагичной. Вечно в тени. Нельзя даже покончить с жизнью, чтобы она не страдала от угрызений совести, догадается же! Взять опасную долговременную миссию тоже не получится: между шиноби наконец-то царил мир и покой — четвёртая великая война ниндзя была окончена. Потускневшие, некогда солнечно-оранжевые, стены пустой квартиры отсвечивали сине-сиреневым вечерним оттенком. Раздался звон ключей, вставленных в дверной замок, после которых последовало два резких щелчка. Сероволосый мужчина, уставший после тяжёлого рабочего дня, буквально ввалился в прихожую, по привычке постоял там пару секунд, а затем, словно очнувшись от забытья, разувшись, прошёл в комнату. Да. Как он мог забыть: больше его некому встречать. Уже семь месяцев прошло, неужели нельзя запомнить?! «Ох…» — мысленно вздохнул Какаши и потёр шершавой ладонью щеку вверх-вниз. Джоунин подошёл к окну, открытому настежь: видимо, ветер своими озорными язычками заигрался с форточкой, но случайно распахнул окно. Проказник. Хатаке усмехнулся собственным мыслям и выглянул наружу, вдыхая свежий весенний аромат. Неожиданно его внимание привлекло дерево, своею красотой, по мнению мужчины, затмевавшее самые прекрасные цветы мира. Сегодня он снова встретил её, снова улыбался и говорил, что всё хорошо. Что всё хорошо. «Не вини меня…» Да как можно ненавидеть человека за то, что его чувства, которые тщательно, но тщетно, пытались стереть, сохранились сквозь годы?! Это… это достойно восхищения. Но от этого становится не менее больно. Какаши слегка улыбнулся и закрыл окно.