Синаллагма резиньяции

*Je ne pense pas à toi, je ne veux pas te connaître.*

      *— Эй придурок, я люблю тебя, — в твердолобой мимике изловилась сквозная уверенность. Ветер до того шумный, что в непринуждённости вероятней было бы и не расслышать плоское признание.        — Аэа, ты шутишь, Кагеяма? Такое невозможно, — рыжеволосый опешил и откачнулся глубже вниз по лестнице. Он сменил темп шага и преодолел последние ступени. Развернулся и стреманул нервозно глазами, циклясь на собеседнике, стоящем на уровень выше.        — Болван! Думаешь я стал бы говорить что-то настолько безумное ради смеха? — второй в ответ лишь промолчал. — Я не говорю тебе отвечать сейчас, можешь обдумать и сказать в другой день. Тобио уставил взгляд в пол и спустился окончательно. Ладони так потели, живот так сжимало. Свободно стало внутри, ему спокойно от собственного же признания.        — Я, ха-ха… В следующий раз, хорошо. Пока, Кагеяма-кун, — издёрганный смешок сейчас не должен сбить с толку. Хината осчастливил того своим мнимым изгибом — подобием улыбки и юркнул за угол, махая рукой на прощание.*       Минувший разговор для обоих оборвался. Один не знал, тот не собирался завиднеться в ближайшие дни. Сказать более, скорейшая встреча состоялась лишь спустя, в старшей Карасуно. _________________________________________ Я поступил в старшую школу Карасуно, однако…        — П-п-почему ты здесь?! — что, каким ветром его занесло в Карасуно? Нет. Я мог просто обознаться. Нет-нет, это он! Кагеяма Тобио.        — Хината? Серьёзно, — мяч выпадает из рук. Звук извлекается несдержанно, в заключение фразы обращаясь в грубое утверждение. Они стояли, шокировано смотря в глаза друг другу. Ни на один день не забывая былое, колко вспоминая. Время правда прошло? Всего секунда заставила поверить, что ни продвинулось и дня. Нельзя полагать ситуацию с разных сторон, но объяснение никто не станет обсуждать. К печали одного, другой всё доселе заключил. Душевное изнурение — ставка дерьмового топлива, заключил. Шоё потупил бойкий доныне взгляд под ноги. Ясность наставляла: бессменно избежать схождений — пустой номер. Находятся они в одном помещении, без отлагательств, на зависть глупо. Обширное мышление — натужное свойство Хинаты, следственно, выразить с малу хоть слог он не смог. В голове должно крутиться много мыслей и воспоминаний, всего подобного. Нет. Взаправду, содержание в сознание отсутствует, намертво глухо, как пустошь и только. Ненормально, нет? Нечего сказать. Могильный покой происходил с замедлением. Кагеяма смолк, но атмосфера говорила сама за себя, в воздухе парила желчь. Сказать точно, немерено ярости испускалось из Тобио. Вот отсюда, пожалуй, и стартовала пытка. Звук спустя время стал доноситься из-за спины Хинаты, тому придётся потесниться с прохода. Приближающиеся шаги указывали на товарищей, с которыми предстоит знакомство.        — Кто бы мог подумать, что связующий Китагавы Даячи придёт к нам. Чертовски наглый, наверное.        — Только не пытайся его запугать, ладно?        — Да что вы, я даже не думал об этом, — трое старшеклассников по-хозяйски ступили в спортзал.        — Здравствуйте, — Тобио скоростно перестроился, услышав старших. Показной непринуждённости, приправленной манерностью, ему не отнимать. Чего не сказать о коротышке.        — Воу-воу-воу, какого хрена вы сюд… — Танаке не дали договорить.        — Это ты́ Кагеяма?        — Да. Глухое пространство насытилось оживлённостью. Вовсе сказать, бывалая не щадящая среда как предназначалась индивидуальной для Шоё, так и осталась в его памяти, лишь персонально. Он и не смел преднаметить тёплого приёма. Смекал вражду в поведении да тому подобное. Только вот не догадывался о такой пышащей броскости в свою сторону. Диалоги и расспросы сблизили команду. Изначально те уловили — Хината с Кагеямой взрывного типа, ладить не будут. Солнце хватко прижилось — талант — все подоспели перенять неусыпное его хихиканье. Тобио, в свой черёд, равным образом не остался в стороне. К нему также тяготели, что несвычно. Несмотря на натянутое напряжение между двумя, их безбедно акцептовали, начиная тренировку. Каждый будто играл в разных командах, напрочь игнорируя друг-друга. Можно быть признательными за их боевой настрой, на который не влияла пренебрежительность. По сути, в процессе все просто переглядывались, отмалчиваясь. В лоб не спросишь о межличностных отношениях — бестактно и грубо. Естественным образом ситуация продлилась и в раздевалке. Начали уже расходиться, как перед своим уходом Дайчи вознамерился натвердо известить: «Вам стоит упразднить свои приватные сложности, иначе в команде вас я не увижу». Парни замерли, озадаченно пяля глазами вслед. Как по заказу, их скоро оставили наедине, не спрашивая. Оба стояли спинами друг к другу, переодеваясь в торопях. Хината кончиками лихорадочно прокручивал пуговицы на рубашке. Он не знал как начать разговор, не знал что сказать. Его донельзя пугает Кагеяма, ему жутко, хоть тот и стоит просто-напросто. Внезапно Тобио свершает все свои дела, набрасывает сумку на плечо и, не поднимая головы, вольно шествует к выходу. Шоё ошеломлённо поворачивается:        — Эй! Ты что просто уйдёшь?        — Тебя что-то не устраивает? — перевалив за порог, Кагеяма осекается.        — Не отвечай вопросом на вопрос! Капитан же сказал — нам нужно поговорить, так куда ты собрался? — голосишко мелкого взвинчено подскакивает. Озлоблено цокнул. Связующего всего издёргивало от произвольности коротышки. Тот, по его мнению, ведёт себя, будто ничего и не было.        — Отвали, — Тобио уж было вторично шагнул. Со своей надрывной скоростью Хината подлетает к парню и ухватывает того за предплечье, прессуя пальцами необыкновенно цепко.        — Стой. Давай поговорим, — хоть и в спину, но он зыркает с мольбой. Кагеяма звереет, будем честны — он сильнее. Он срыву выдирает свою руку, страшает взглядом и рывком вскидывает её в упор к груди Шоё. Придавливая обратной стороной, он всё теснит коротышку к стене. Напирает вровень жёсткой плоскости, видно метится сравнять. Хината прижат напрочь, лопатки хворо примыкают к стенке.        — Что ты?! Ит-т-т… Больно!        — Заткнись, закрой свой рот. Не притрагивайся ко мне, твои касания отвратительны. Тебе что, жить надоело? На кой чёрт ты, кретин, припёрся именно в эту школу? Чтобы глаза мои тебя больше не видели, — Тобио вжимает железно. Он усердствует, умышленно не сдерживая грубости, лишь бы всевозможно задеть коротышку. Как цинично. Шоё недоумевающе таращится. Когда тот затихает, Хината не может больше смотреть ему в глаза, виновато опуская их. Глухая пауза. Напоследок, Кагеяма рвано толкает той же рукой в рёбра, после нагло отстраняясь. На шаг назад отстраняясь. Парень напокамест затормаживает, хмурит брови и деланно вытирает предплечье в месте, где касался коротышки. Стряхивает пыль и апатично уходит. Тотальный ступор наносит полное поражение Шоё, он не шевелится добротные полминуты. Остался брошенный наедине с прокручиваемыми в своей голове оскорблениями. Нездорово что-то режет изнутри, так больно. Чуть более оклемавшись, Хината, выкинуто из реальности, семенит домой. Хината Шоё, будучи невиновным, всё больше и больше винит во всём себя. Ныне погода дождливая, читающая случай. Зациклиться? Кроме волейбола, для Хинаты Шоё предоставленное понятие не имеет сути. Не имело сути. Кагеяма Тобио — тот, кто внёс перестрой в его мышление. Тот самый крайний — исключение, входящее в суть слова «зациклиться». Посторонние завсегда ужились видеть коротышку светлым и громким, взяв такое за правило. Он и сам взял за правило быть таким. Если вам истинно кажется, что это правило изменится, то вам, совершенно точно, кажется, не более. Бывая от жизни человеком легкомысленным, либо простецки наивным, Хината Шоё вскользь проходит всё былое, выпуская данное из памяти феноменальным пробегом. Так он делает хронически, что не случись. Хината Шоё заслонил оградой сердечную склонность к своему объекту увлечённости. Он, видно, думал: «Так лучше, так вернее». Будто в угоду Кагеяме уверял себя. Изымем за факт, принимать меткие в обратном заключения — специальность мелкого. Кагеяма Тобио же расценил отнюдь не схоже, совсем другим складом. Заложил в доводах, что отказ есть отказ, такой трусливый. Ведь он открылся ему, а тот нежданно скрылся, так и не ответив. Поникнул, Кагеяма Тобио был разбит. И в вывод: злобу, набежавшую за срок додумывания причин, связующий предопределил срывать на виновнике своих терзаний. Два немых дурака, что не могут разгадать тупика. Фоновый дождь, подыгрывающий размышлениям Хинаты, казалось, перерос в штормящий ливень. Казалось лишь Шоё, вытекая из его понурых мыслей. Наконец, недалёкий коротышка принял в оборот факт об ошибочности совершённого им поступка. Он допустил: где-то подумал не так, где-то поверил не тому. Правда, дальновидно и без остатка Хината Шоё понять всего не смог. Выбивал почву из-под ног свинцовый ком где-то внизу глотки, а может уже внизу живота. Хината не понял точно, когда он успел осесть вглубь. Честно, его это тревожило, наверное, в последнюю очередь. Слова Кагеямы наносили самую болезненную рану. Что самое гнусное — душевную рану. Вот что больно, вот что волнует. Весь опустошённый, Хината Шоё домчался до дома. Заперся и слёг в постель. Сырая форма не заботила, когда койка била в нос любезным сердцу запахом — собственным. Умиротворяло. Так оно и есть, сравнительно это успокаивало. Погодя едва достаточно от часу, парень разогнал психологический прессинг, позитивно смотря в будущее. Возможно, стоит пустить на удачу ещё одну попытку беседы с Кагеямой. Почему-то эта мораль взвеселила коротышку. Он не так погано знал связующего, чтобы подвергаться глобальной безнадёжности. Разве этот псевдо-король настолько грозен, как о нём говорят? Разве он виноват в неадекватности Тобио? Чёрт возьми, почему он вообще его испугался?        — «Да шёл этот Дургеяма лесом! Он благодарить меня должен, идиот. Я покажу ему». Утром следующего дня, мотивированный Хината подскочил и дежурно двинулся на тренировку, рвясь, несменяемо, явиться первым из первых. На ходу мелкий прогонял речь обращения, актёрски воспроизводя наяву. Махал руками, динамично жестикулируя. Весь такой шумный, оживлённый, нелегко не заметить. Не более чем снаружи правда, ведь это подлинно. Внутри всё тихоходно вязало, кучкуясь местами и остро окатывая всякий дребезг. Однако, он данного по совести признать — не признал бы. Смолк. Подоспел ко входу и смолк. Как ножом отрезало — вдали показался Кагеяма, отрешённо ждущий тех, кто открыл бы ему зал. Неустрашимость скоротечно выветрилась. То, что напридумывал себе коротышка, то, что он желал выговорить, застопорилось там же, где и родилось. Он не нашёл в себе силы, шмыгнул за ближайшую стену, так робко. Предельно сгустилось дыхание, Шоё затыкал себе нос, молясь, чтоб Тобио не услышал его. Ему стыдно, да, беспочвенно, но стыдно. Лишь однажды Хинате Шоё хватило решиться поступить «праведно» на пользу тому, кто ему ценен. Малолетнее геройство абсолютно не оправдалось. Стыдно, что убежал. А всего-то пытался сохранить чью-то гордость.        — Эй, Хината, ты чего тут стоишь? — Суга застал врасплох. Тот дёрнулся и оцепенел в немой оборонительной позе. Он не видел, он смотрел в землю, себе под ноги. Он не слышал, он был слишком взволнован, чтобы слышать. Он не понял, он был слишком занят, чтобы понять. Так как он должен был его заметить?        — Я… я в сумке искал… искал кофту, вот и остановился, — с запинками, попутно фантазируя между делом, коротышка коряво складывал слова в предложения. В окончание, Шоё выдал нервозный хмык, да кивнул сам себе. Ему, в здравом-то уме, сдавалось, соврал он способно, от слова «совсем».        — Она на тебе. Хината настояще невероятен. Третьегодка с него умильно улыбнулся, вытягивая палец в направлении к Шоё, мягко указывая на тёмную замочную одёжку. Зрачки замельтешили из угла в угол.        — А! Ну да. Точно, я и не заметил, ха-ха-ха, — как нелепо вышло. Засмеялся парень аж рекордно, как ненатурально. Показушно ощупал края спортивки, нервно выправляя по плечам на сгиб. Сугавара Коши, отлично читая людей, всегда знает, как спустить на тормоз нескладность картины. Он переходит вперёд и в полуобороте смеряет взглядом коротышку.        — Идёшь?        — Да! Мелкий сжал намертво ремень сумки, съёжился. Голову подмял в шею, а лицо прикрыл волосами, двинулся. Тобио приветственно кивнул сэмпаю, позже, словно беспокойно изучил Хинату, скромно прячущегося за спиной старшего. Заинтересованно вздёрнул брови. Секунда, Шоё в прыжок одолел лестницу и на радостях забежал в спортзал, пролетая Кагеяму и огибая Сугу. Он азартно потянулся и окрылённо расплылся в улыбке, уповая волейбольным запахом. Как не было обременения, как якобы вседневно. Спектакль, в первом ряду третьегодка. Пустил на самотёк, ладно, после переметнётся со связующим. Кто-то обнаружил его смятение? Нет. Тогда имеет вес, что всё в порядке, славно. Вот почему безмятежно тот успел перейти в иной лад. Какой же ведь гений, кличит сам себя, вспоминая, какую неординарную ложь он выпалил. Посторонние завсегда ужились видеть коротышку светлым и громким, взяв такое за правило. Он и сам взял за правило быть таким. Тобио пришёл в соприкосновение с глазами Коши, удерживая паузу некоторой деликатности. Скособочился и вразрез такому принял важный вид. Выкинутое не вязалось с его последующим вопросом. Сухой из него лицедей, в уподобь Хинату поставь рядом, всё ж так прозрачным текстом — мертвей играет он из двойки.        — Что с ним?        — М? Удивлён, что ты спрашиваешь, я не знаю. Вы помирились?        — Поговорили. Меня же оставят в команде, если мы не будем доставлять проблем?        — Думаю, да. Дайчи смилуется, — он незатейливо помял шею в шаткость заявленного. Ой, кто-то стал испытывать предававшийся огню взгляд обсуждаемого объекта. Да кроме, прочие подступили. Будь капитан, будь и тренировка. Дали в ход, вдоволь чтоб наиграться, вот презент. Но в вычет — замешательство. У команды с Савамурой, у коротышки, что незнамо. Пасы короля, с царственным уклоном себялюбца, как слышно всюду, ныне подавались, не вычёркивая Шоё. Прям ему под ладонь, да не попервоначалу словно. Удар по мячу — влюблённый в себя, родной опоре души. Право, Хината от него в век не откажется. Не оценён он яхонтовым, а дорог сердечку мелкого рыжеволосого коротышки, незаменим. Разве что в смену ему Тобио, коль начистоту… Представить ли он мог, что волейбол приоритетом падёт под дол, низменнее своей части — связующего. Трястись об этом обязан был не Шоё, как человек скупой на мысли, а тот, кто сплошь это зачал. Но Кагеяма просто признал, вытащил думу на язык. Когда ему думать о последствиях? Оно и если б прозрачно так, то всё бы бархатно сошлось. Но нет же. К чему таить, третий тут влезает, волочив счастливую пряжу в возврат. И чай не ведает об этом всём один. Шоё не приучен наблюдать, он не усидчив, не расчётлив. Отступление от повадок — Кагеяма, на него он спускает своё внимание. Несомненно, игра его увлекает. Звук этот, который знаете, такой: «Бдыщь! Баммм! Вии!» Обожаемое объяснение коротышки. Его увлекает. Запах этот, который освежителя салонпас, его увлекает. Вид этот, который сверху, над блокирующим, его увлекает. А враз, стоило глянуть на соперника, тот ухмыляется, от такого и сам мелкий не велен держать уголки опущенными. Чудность какая. Тобио истинно восторгается, что эта атака прошла? Поверить ли в такое, или глаза идут на блеф? Как тепло, но хочется, чтоб шире улыбался… И ему, в конце концов.        — Хината, осторожно!