соседи по номеру

кафе, что когда-то было тихим, превратилось в парадную. безумно шумную парадную, с побрякушками при входе и громкими соседями. соседи переехали сюда, соседа звали Хината, а Кенме хочется уйти. у каждой парадной есть выход в другие комнаты, Козуме же нашел кладовую. кладовую с пылью и тараканами, тараканами и грязью, грязью и воплями. немыми, но громкими для этой пустоты, криками в душу. рот не предназначен для еды, он предназначен для слов. и Кенма задыхается, непонятно, то-ли словами, то-ли сырым воздухом. из света тут только телефон, а за дверью целая солнечная система. стоит и разговаривает, громко смеется, не зная, что за дверью сидит забитый пацан, который пытается думать о чем-нибудь, но не о нем. рыжий. он везде, и, кажется вон, таракан рыжий ползает, только у него нет таких проблем как у него, он не безнадежный и не эгоистичный, он просто живет, и даже не выживает. но он рыжий. имя контакта все еще высвечивается пред глазами, такое простое, и даже с заглавной буквы. но это просто совпадение, утешение ведь самое лучшее, лучше, чем забиваться в углу кладовки, зарываться в ни кем не использованные швабры, и быстро дыша, будто ты дед, и у тебя аритмия. хотелось бы, чтоб была аритмия, будет отговорка. не каждый день встретишь парня, который выходит из кладовки со словами: «хей, мы с тобой возможно знакомы, и я, возможно, влюбился в твои волосы, а еще в тебя, поэтому, ну, не обращай внимания, я просто буду пялиться в телефон». -Кенма? ты тут? – ну да, Козуме же неудачник, именно у него все должно идти через жопу этого рыжего таракана, и не у какого-нибудь задиры, не у отца, который бьет всех и вся. мир жесток. -да -что ты тут делаешь? -неважно – неважно, совершенно не важно, почему он сидел в темной комнате десять минут, молчал и не выходил. он как кот, который боится солнца. если он сейчас увидит этот рыжий, не какой-нибудь там кислотный, пурпурный, розово-зеленый, а именно этот рыжий, у него остановится сердце. стало холоднее. но Кенма горячий, можно яйца жарить, солнца больше нет, голова не кружится, и сердце не бьется, как только что присланное из космоса с просьбой, просто остановить этого придурка. он все еще придурок, и его все еще надо остановить, или ограничить от жизни вовсе. он спокойный, для такого кавардака, и слишком медленный, для целой вселенной. вселенная тут Хината, а он присланный с Земли человек, дабы разузнать новую жизнь, сделать всемирное открытие, поразить себя и других, получить многомиллионный приз, но находит лишь пустой стул. на нем, по иронии судьбы, должен сидеть мужчина, лет за сорок, как в фильмах, и рассказывать про навязчивую судьбу Кенмы. он может сделать это сам. -у тебя жар? ты весь красный. щеки не горели, они пылали только зажженным огнем, ощущение, когда еще не понял что происходит, но уже чувствуешь всю горечь поражения. но костра нет, да и спичек тоже, просто так бывает, просто так бывает, когда находишься в одной комнате с объектом симпатии дольше шести минут. он продержался шесть минуть и двенадцать секунд. [от кого: Хината] 19:22 "Кенмааааа, привет что делаешь?" Козуме глупый, Козуме не учится на ошибках, он продолжает наступать на одни и те же грабли раз за разом, а потом ныть, что ничего не получается. чувствовать себя на пятнадцать, нормально. ненормально быть девятнадцатилетним, с ужасным характером и неумением самому решать проблемы. но проблемы не корабль, в бесконечное море не уплывут и не утонут там же, они мусор, которого становится лишь больше. и мусорки нет, и суши тоже. [кому: Хината] 19:40 "на работе." на работе. он на работе, стоит весь измученный и красный, прямо посередине заведения с Ячи которая что-то говорит, но слова доходят только до края мыслей, и где-то на периферии гогочут прозрачно-белым. -…поэтому, тебе лучше пойти домой, и я потом не смогу за тебя работать двенадцать часов. Кенма слушаешь? – гогот приобрел краски – ты тут? – когда обращаешь внимание на людей, можно заметить что у них есть лицо – все хорошо? -да, ты права, мне лучше пойти и отлежаться дома – фраза под корень лживая. -вот, молодец. потом напишешь о самочувствии. гогот цвета неба, украсил зернистую лазурь на голове ячи. мир приобретает краски.

***

у Кенмы кружка, цвета тигровых лилий, и это, пожалуй, самое ужасное, что могло произойти с ним за сегодня, за неделю, за всю его сознательную жизнь. она длилась не больше четырех лет, и это звучит не так плохо, не так плохо как новый рингтон о приходе сообщения, не так плохо как новое оформление игры. все не так плохо, если не смотреть. -ты, стоп, ты блять кого увидел? – Куро тоже не так плох, если ладонью закрывать его волосы. -ты тупой? – Кенма злой. злой на самого себя, на Хинату, который, как надеется Козуме, не Хината, на Куро, который орет под ухом ахинею и в это же время набирает сообщение яку. -так, то есть, ты точно уверен, что это тот Хината? -не знаю. -тогда зачем так волноваться? - на вопрос остается лишь устало смотреть, закрыть глаза, выдохнуть, будто в твоих легких грязь, и если она не уйдет, ты умрешь, и перевернуться на другой бок – о. боже. мой. -заткнись.