О важности внимания

Миша, пока у него на руке не появилось два имени вместо одного, никогда бы не подумал, что в будущем будет состоять в отношениях сразу с двумя людьми. Если говорить начистоту, он вообще не думал ни о чем подобном в свои восемнадцать, его волновало только то, как бы не вылететь из универа. Но сейчас, когда он в этих самых отношениях находился, то все чаще задумывался, что это проблема. Все началось незадолго до «Спасибо, Евы!», Миша тогда только понял, что Усачев — это тот самый Руслан, чье имя обвивало его запястье на левой руке, выведенное красивым, почти ровным почерком. Мишино имя красовалось у Руслана под одной из ключиц, корявое, заваливающееся в одну сторону. Под второй было другое, но то же, что и у самого Кшиштовского. Они никогда не говорили об этом, хотя и не стеснялись третьего имени, одинаково похожего и на «Дина», и на «Даня». Хотя может и следовало. Возможно, они были слишком увлечены друг другом, Руслан был не очень уверен в себе, а Миша испытывал потребность в том, чтобы показывать кому-то свою любовь. Миша давал, а Руслан брал, и обоих это устраивало. Жили мирно, Руслан все подбивал переехать в Санкт-Петербург, а Кшиштовский оттягивал переезд. А потом появилась эта Дина, все-таки оказавшаяся Даней. На первый взгляд противоположная Руслану, но на второй — кажущаяся его неидеальной половиной. Противоположности притягиваются, кажется, так говорят. Миша не был противоположностью ни Руслана, ни Данилы, он был собой. Гиперопекающим, из-за чего в моменты, когда пытался проявить заботу и показать любовь, Даня с ним спорил, а Руслан просто брал и делал по-своему; загоняющимся по каждому поводу, из-за чего Поперечный пытался его переубедить в своей манере, переходя на крик и используя такое количество матов, что не только у Руслана, но и у Миши уши сворачивались в трубочки. Руслан же, устав кидать слова на ветер, старался показать делом, но его действия не всегда были интерпретированы верно и иногда служили еще бóльшим поводом для того, чтобы задуматься о собственной нужности. В какой-то момент Руслан и Даня не выдержали и переехали один за другим в Санкт-Петербург, надеясь, что хоть так выйдет выманить Мишу из его любимой Москвы. Но прогадали, потому что вместо того, чтобы собирать чемодан, он, спустя некоторое время после отъезда парней, уже ходил по ветеринарам, собирая справки для кота и расспрашивая их насчет прививок. Так и остался Миша в Москве с котом и неудовлетворенностью, а Руслан и Даня оказались в Питере, где теперь, как казалось самому Кшиштовскому, он не мог им мешать. Сначала поездки были частыми, все-таки ребята тогда еще не были такими востребованными, но потом занятость делами, что у Руслана, что у Дани выросла. И моменты, когда они проводили время исключительно втроем (не на очередной блогерской тусовке или премии), полноценно стали роскошью. А Кшиштовскому начало казаться, что живет он от встречи до встречи, желание делать ролики себе на канал пропало окончательно. Все-таки его деятельность на канале не коммерция, а творчество, о чем ему часто напоминал Руслан, предлагая выглянуть за окно и подумать, доволен ли он тем районом, где теперь живёт из-за «отсутствия вдохновения». Обычно в подобные моменты Даня хлопал Усачева по плечу и выдавал что-то вроде: — Приезжай, мы тебя так вдохновим… Правда, после этого ты день-два не сможешь не то, что нормально ходить, нормально лежать, — за что получал заслуженный тычок под ребра от Руслана. — А что это за разброс по количеству дней?.. — Миша уже заготовил подъебку, но Руслан его опередил. — Потому что если будет Даня, то один, если я, то два, хотя, знаешь, могу и побольше ради тебя постараться. — А, значит, со мной ты не стараешься… А потом они начинали перешучиваться, а Миша смотрел на эту идиллию и понимал, что выражение «третий лишний» появилось не просто так. Жизнь знатно над ним посмеялась, дала целых двух соулмейтов, но в итоге он оказался не нужен ни одному из них, они вдвоем отлично справлялись. Кшиштовский обычно говорил, что ему пора спать. Выглядело почти убедительно, потому что из-за режима Дани никак не получалось созвониться пораньше. И сейчас он уже почти провернул то же самое, надеясь поскорее пойти в душ, чтобы помедитировать и постараться убедить себя в том, что он этим двоим нужен не только потому, что, мол, так распорядилась судьба. — Стой, — Даня потер нос, так что стало видно ребро его руки, где красовалось имя Руслана, — ты же приедешь к концу недели? — Я не знаю, правда… — То, что тебе некого оставить с котом не сработает, во-первых, потому что у меня день рождения, а во-вторых, потому что я уже договорился с Киром. — Руслан хмуро глянул на Даню, пытающегося спародировать его мимику. — До тебя ему далеко, не переживай… — А лучше приезжай, — перебил Поперечный, — научишь меня делать пародии на Усачева, которые будут нравиться самому Усачеву… И Мише ничего не оставалось, кроме как поехать в Питер. К двадцатому мая погода успела окончательно наладиться, видимо, тоже отмечая день рождения Руслана, потому что еще на прошлой неделе температура скакала между десятью и двадцатью градусами. Сейчас на улице было слишком тепло, и потому Миша проклинал себя за то, что надел пальто (а еще за то, что не поспал в поезде). Пока он добирался до квартиры парней, успел заметно вспотеть, что явно не должно было добавить ему очков в их глазах и понижало уверенность Кшиштовского как в том, что его хотят видеть, так и в том, что его хотят. Открыл Руслан, Ракета сразу попробовал выскочить на лестничную клетку, чтобы узнать, кто же такой пришел, но Усачев ловко схватил его за ошейник и оттянул назад, что-то приговаривая ругающим тоном. Пес удивительно быстро успокоился и стал обнюхивать Мишу, тыкаясь ему мокрым носом везде, куда доставал. — Даня еще валяется, если хочешь, можешь присоединиться, — Руслан повесил пальто на вешалку, а затем снова начал поучать Ракету, но в этот раз уже в шутливой манере, когда тот начал играючи путаться у него между ног. — Я лучше в душ, — он немного помялся, ожидая непонятно чего (Объятий? Теплых слов?). Миша бы так и продолжил стоять на одном месте в нерешительности, если бы Усачев не вручил ему полотенце. Руслан всегда говорил, что Миша доверчивый, кажется, с самой первой встречи. Он вообще был удивительно проницателен в людях, порой Кшиштовскому казалось, что Усачев видит его самого насквозь, это немного нервировало, но зато не всегда нужно было проговаривать все свои проблемы вслух, Руслан сам догадывался. Раньше, по крайней мере, когда бóльшая часть его внимания концентрировалась исключительно на Мише, но Поперечный, который по части потребности во внимании выигрывал у детей, невольно переключал его на себя. Ни Даню, ни Руслана нельзя было в этом винить, только самого Мишу и его проблемы с проговариванием всяких вещей вслух. Он никак не мог признаться ни одному из парней в том, что у него есть определенные проблемы, и если Усачев еще, скорее всего, о чем-то догадывался, второй не видел этих проблем вовсе, оправдывая странное поведение тем, что Миша такой вот есть. Так вот, та самая мишина доверчивость распространялась исключительно на других людей. Сам себе он довериться не мог, не мог убедить себя в том, что он тоже, как бы, состоит с парнями в отношениях. Холодные струи воды не успокаивали мысли, но он хотя бы был один, и не в тишине. Идеальное место, чтобы подумать. Но подумать не получилось, кто-то за спиной живо скидывал одежду, к сожалению, увидеть кто, Мише не шевелясь не удавалось — он стоял спиной к мокрому, запотевшему стеклу. Чьи-то ладони легли ему на талию, и Кшиштовский устыдился, что только по одним рукам не может определить личность. Он шагнул назад, соприкасаясь с человеком бедром, пытаясь по дыханию, не слышному за шумом воды, по запаху, казавшемуся неуловимым из-за пены от шампуня, все еще остающегося на голове Миши, догадаться. Мужчина немного откинулся, чувствуя плечом чужую щетину, а лопаткой мышцы груди. Судя по всему, это был Руслан, он продолжал по-свойски прижимать Мишу к себе, так, словно он делает это постоянно. Так, словно он делает это каждый день. — Тебе внимания не хватает? Миша поморщился, опуская голову вниз и рассматривая свое тело: немного нескладное, худое, кажется, он еще скинул с их последней встречи. Если бы он был девушкой, про него бы говорили, что в нем «не за что ухватиться». Но Кшиштовский был мужчиной, и ухватился Руслан за полувялый член, слабо сжимая его мокрой рукой. Затем Усачев чуть привстал и начал выцеловывать место, где сходились мишины плечи, аккуратно поднимаясь вверх по шее и прихватывая Мишу зубами за загривок. Кшиштовскому было чертовски хорошо, с его телом явно творили какую-то магию, он не помнил, когда оно последний раз так ярко отзывалось. Кажется, он превращается в малолетнюю девственницу. Миша не заметил, как вода изменила свою температуру, став более горячей. Как не заметил и то, что в какой-то момент у него начал крепко стоять. Руслан нежно гладил его, но этого было совершенно недостаточно, не только для того, чтобы кончить, но и для того, чтобы хоть сколько-то приблизиться к пику. Однако все это было так приятно, что Миша млел и невольно вспоминал то время, когда их было только двое и Руслан полностью был его. Сейчас он, кажется, совсем не думал, что у них был кто-то третий, отдаваясь ощущениям полностью. Вот Руслан дышит в ухо, и кажется, что его дыхание горячéе воды, вот Миша, не зная, куда деть руки, решает опереться ими о стену, но Усачев не дает ему это сделать. Он, наконец, разворачивает мужчину к себе лицом. Кшиштовский сам пятится назад, то ли потому, что хочет рассмотреть стоящего перед собой более подробно, то ли потому, что ему срочно нужна опора. Коснувшись плечами холодного, влажного кафеля, Миша вздрогнул. Несмотря на неприятные ощущения из-за холодной, мокрой стены, открывшийся вид полностью компенсировал неудобства. Руслан не был любителем как публиковать что-то из зала, так и скидывать свои обнаженные фотографии кому-либо (или это распространялось только на Мишу, он очень сомневался в том, что Усачев не скидывал ничего подобного Дане, особенно, когда тот уезжал в туры), но было заметно, что им над его телом была проделана работа. Миша помнил Руслана парнем, почти мальчишкой, сейчас он понимал, что перед ним уже не тот «Руся», с которым они познакомились десяток лет назад. Тот краснел, робел, не мог посмотреть в глаза, этот же Руслан напоминал больше черта, чем человека, только рожек не хватало. Он смотрел прямо в глаза, а оказавшись рядом с Кшиштовским, наблюдал за его раскрасневшимся, напряженным лицом снизу вверх. Хотя, если честно, Мише казалось, что дела обстоят наоборот, может потому, что его ноги готовы были подогнуться. Не выдержав взгляда Руслана, Кшиштовский стушевался, наконец позволяя сделать телу то, чего оно так долго хотело — опуститься на колени. Отсюда тело Усачева казалось еще красивее, а член — внушительнее. Миша невольно вздохнул: больно давно у него не было секса. Мужчина устроил одну руку на чужом члене, вторую надежно закрепив на бедре, и начал подниматься поцелуями вверх от колена. Потом не выдержал, открыл рот, надеясь, что он не совсем растерял навыки. Он сначала впустил только головку, не слишком ловко вылизывая ее со всех сторон, но зато проникая кончиком языка в дырочку и обводя ее по кругу. Миша помнил, что Руслану это нравилось, сейчас тот тоже явно наслаждался. Примерно в этот момент ему, наверное, стоило бы взять Мишу за голову и насадить на себя как следует, но Усачев держался и отдавал всю инициативу в руки (и рот) Кшиштовского. Тот слишком инициативным не был, потому просто продолжал облизывать член, едва ли впуская его до середины, а остальную часть обрабатывая рукой. Да, его результаты явно ухудшились, все-таки надо было задушить гордость и последовать совету Дани, шутившему на тему того, что Миша явно не в форме, и потренироваться на огурцах. Но Руслана все устраивало, он смотрел Мише прямо в глаза, каким-то совершенно непонятным способом притягивая и ловя его взгляд. Руслан качнул бедрами, проникая Мише в рот чуть глубже, чем наполовину. Миша практически закашлялся, но успел рефлекторно отстраниться. — Извини, — Руслан вздрогнул и выключил воду. — Пойдем в кровать? Миша кивнул и встал, быстро догадываясь, что смазка и презервативы в спальне. А еще Даня. Мужчина взял заранее приготовленное полотенце, широкое и длинное, и замотался в него, удивленно наблюдая за Русланом, который наскоро вытерся и нагой отправился в комнату. Миша хотел верить, что все дело в том, что Усачев ощущает себя здесь полноправным хозяином, а не в его собственной неуверенности в себе. Даня лежал в кровати, до груди скрытый под одеялом, и что-то печатал в ноутбуке. Наверное, картина, что открылась ему, показалась комичной, и тут Миша бы согласился, потому что сначала в дверях спальни показался полностью обнаженный Усачев, а потом — Кшиштовский, замотанный в полотенце; парень ухмыльнулся и отложил ноутбук. Но ничего не сказал! Когда такое было в последний раз? Даня среди всех троих — специалист по грязным разговорчикам. Первое время это очень нервировало, но потом Миша привык, со временем это даже начало его возбуждать, конечно, дело было вовсе не в том, что Поперечный говорил, а в том, как он это делал. В эти моменты его голос непроизвольно понижался, иногда проскакивали рычащие нотки, способные распалить Мишу очень быстро. Руслан уже на кровати, тянет Мишу к себе, тот особо не отпирается, но все еще старается удержать полотенце, хотя бы на бедрах, потому что изначально он был в него завернут всем телом. Они оба знают, что Руслан возьмет верх, это и происходит, он тянет Кшиштовского на себя достаточно резко, потому полотенце, наконец, спадает, открывая взгляду узкие бедра и стоящий член. Миша оказывается зажат между Усачевым и Поперечным, не то, чтобы он против, просто он немного… Стесняется? Ему за тридцать, он может сыграть практически любую по уровню неловкости роль, но за годы жизни в Москве в одиночестве так отвык от того, что их в постели трое. И в жизни тоже. Он привык к тому, что парни существуют отдельно от него, ведь у них совместный быт, общая квартира, Ракета (хотя он, все же, больше Дани). С Русланом они пересекались во время съемок «Пора валить», да и начали встречаться они раньше, и, видимо, поэтому Миша, сам того не осознавая, не научился делить его с кем-то третьим. Все осознание навалилось на него тогда, когда Поперечный наклонился через него, чтобы поцеловать Руслана. Это выглядело со стороны очень красиво и наталкивало на понимание еще одной вещи — вся его, Миши, неуверенность в себе от того, что он сомневается в собственной важности для этих отношений. Тем временем Даня отстранился и вернулся к Мише. Тот осознал, что по приезде даже не зашел и не поздоровался. Но эти мысли быстро отошли на второй план, когда он почувствовал чужие руки буквально везде. Его гладили там, где надо, ласкали соски и целовали в спину. И руки было четыре. Кшиштовский ощутил укус в районе шеи, Руслан тяжело дышал и зализывал маленькую ранку, оставленную им же. Губы Дани в это время оказались в районе пупка: он медленно спускался по плоскому животу к паху. Было немного щекотно, Миша напрягся. Губы Руслана сомкнулись на ушной раковине, он прихватил ее и слабо оттянул назад, Мише это всегда нравилось. И сейчас он млел под ласками, Поперечный обхватил его член губами и стал двигать головой в медленном темпе. Кшиштовский понимал, что хочет чего-то большего, но готов был подождать еще какое-то время, надеясь, что Даня и без того поймет, что от него нужно. Но не тут-то было, Мишу, судя по всему, решили пытать. И пытка была очень изощренной — Руслан гладил его торс и играл с сосками, а Даня ласкал ноги, затрагивая и внутреннюю сторону бедер, отчего пальцы у Миши поджимались не только на руках, но и на ногах. Но поделать он ничего не мог — ему оставалось только стонать. Кроме того, Поперечный так и не ускорился, и Кшиштовскому все же пришлось брать все в свои руки. Он, до этого только двигавшийся в такт движениям Дани, зарылся ладонью в его волосы, планируя задать свой собственный темп. Но Усачев перехватил его руку, а спустя буквально секунду Даня выпустил член Миши изо рта. Тот издал недовольный звук, чем-то похожий на всхлип. Поперечный потянулся к тумбочке и достал оттуда тюбик смазки и презерватив, передал все это Руслану и откинулся на подушки со словами: — Не у меня сегодня день рождения же. Руслан флегматично принял предметы, всем видом давая Дане понять, что сзади он сейчас не по случаю дня рождения. Миша, наблюдавший это со стороны, не сразу понял, что происходит, а когда понял — Усачев уже помогал ему встать на колени. Расставив ноги пошире, он уткнулся головой в матрас. Широкая ладонь Руслана легла ему на ягодицу, в то время как смазанный палец второй руки медленно начал кружить вокруг отверстия. Кшиштовский закусил губу, стараясь расслабиться, но получалось плохо. Было не то, чтобы неприятно, просто он старался подготовиться к проникновению. Миша стоически терпел, но в конце концов подался назад, чтобы Руслан, наконец, предпринял более активные действия, но крепкая рука, все еще держащая его за ягодицу, остановила движение. Мише стало казаться, что и Руслану, и Дане доставляет удовольствие исключительно то, что Кшиштовский вынужден мучиться ожиданием. Руслан ловко раскрыл упаковку презерватива, раскатал его по своему члену и вылил себе на ладонь еще смазки. Он наскоро размазал ее по члену, руки немного дрожали. Усачев придвинулся вплотную к Мише, замечая испарину у него на загривке, он начал оглаживать его поясницу и бедра, стараясь расслабить Кшиштовского. — Готов? — голос Руслана разрушил тишину, до этого нарушаемую только стонами, шуршанием постельного белья и звуками разгоряченных тел. Вместо ответа Миша повернул голову вбок и подался назад, максимально расслабляясь и стараясь сконцентрировать внимание на Дане, а не на скольжении члена внутрь. Тот двигал рукой по собственному члену, играл с собственным входом и яйцами и, поймав взгляд Миши на себе, стал делать это как-то картинно. Выглядело пошло, но горячо. Проникновения не последовало, Руслан мягко скользнул между ягодиц и ритмично задвигался. Миша хотел было возмутиться, но Поперечный, непонятным образом оказавшийся перед ним, поцеловал его, а после положил руку на мишин член. Даня задвигал по нему рукой, совершенно не попадая в ритм, заданный Усачевым. Миша замычал парню в губы и отстранился, чтобы застонать в голос. Даня делал ему так хорошо, оттягивал, где нужно, сжимал в правильных местах. Руслан нашёл удобный для себя темп и скользил между ягодиц. Это было так… хорошо? Не только физически, но и эмоционально. Миша чувствовал внимание, причем в таком количестве, от какого давным-давно отвык. Это был словно моментом единения, что-то в голове, щелкнув, вернулось на свое место, Кшиштовский не знал, что это, где его место, но понимал, что это правильно, и что это ему нужно. Миша почувствовал вторую ладонь на своём члене, более холодную, она как-раз полностью сошлась с темпом Руслана, потому что, собственно, это его рука и была. Это подвело Кшиштовского к краю, он на несколько секунд задохнулся, почувствовав, как оргазм постепенно разливается по его телу. Затем пришел Руслан, шумно выдыхая, и излился в презерватив, после чего снял его и завязал. Руслан, чьи руки до этого держали Мишу на одном месте, отстранился и лег. Кшиштовский последовал за ним, откидываясь головой ему на грудь. Кожа под щекой была теплая и чуть влажная. Мысли совершенно не хотели собираться воедино, да не только мысли, сам Миша. Он почувствовал, как просел матрас под Поперечным, когда тот встал за влажными салфетками. На него самого накатила сонливость, ему пришлось рано встать, чтобы успеть на поезд, и теперь организм словно пытался забрать то, что причиталось ему по праву. Или старость, третьего не дано. Ранний подъем, дневной сон — что это, если не она. Перед тем, как окончательно вырубиться, Кшиштовский пытался слушать, о чем говорили парни, но ничего толкового не вышло. Он забывал то начало, то середину, то конец фразы, как пазл пытаясь собрать в голове сказанные вслух предложения. Ничего не выходило. Грудь Руслана мерно вздымалась, в какой-то момент его рука оказалась в волосах Миши, он мягко перебирал их. Затем зашевелился, чуть подтянулся к мишиному лицу и прикусил мочку уха: — Надеюсь, теперь достаточно, — Руслан оставил влажный поцелуй на щеке, прекрасно зная, что Мише это очень не нравится, просто из вредности. Рожек все-таки не хватало.