Аспарагус

      Руки у Наги тонкие, тонкие. Они кажутся полупрозачными, как будто сама Наги призрак али ангел. Худая совсем, непонятно как на ногах держится. Хаято и не понимает. Но идти дальше он не может. Как заколдованный глядит в глубокие глаза, что сапфирами сверкают. Нет, не верно. Можно ли с камнями какими-то глаза ее сравнивать? Они как ночь судьбоносная. Красиво.        Они сидят на холодном бордюре асфальта и укрывшись одной из кофт Хаято, смотрят на звезды. Это тоже красиво. Хаято в восторге. Серые клубы дыма поднимаются в верх и растворяются в ночи. Наги совершенно не умеет курить. В одной лишь пижамной рубашке зябко, руки дрожжат, пламя зажигалки затухает прежде чем к нему подносят сигарету. Горькие поцелуи. Переплетение рук с до крови разбитыми костяшками пальцев. Царапины под браслетами. Синяки пугают. Видно им обоим тяжело пришлось. Горькие слезы. Пустой пакет от чипсов. Два бесконечных одиночества не знают своих путей.       Они прощаются как только звезды начинают исчезать. И они тоже исчезнут. Некрасиво. Хаято из города, а Наги из жизни. Они ничего о друг друге не знают, они не могут помочь. Недолюбленные дети современности исчезают молча.       Наги итак почти невидима, это нечестно. Число завершения делает очень больно. Наги падает. Она не хочет стать космосом. Она не хочет исчезнуть из доброго мира. Нет сил плакать. Тело тяжелое и пустое. Ледяная. Консервная банка. Мгла застилает весь мир ее. Мгла мягко и плавно доламывает все на своем пути. Мгла как счастливое число. Горечь на губах. Сегодня Наги умерла.

***

      Объятия счастливого числа. Мгла как сама Хром. Хром. Хром. Новое имя, рождение перевернутого числа. Она приняла завершение. Душу мертвецу отдала. Время исчезло, сознание пустое, но сосуд заполнен до краев. Хром идет жить. Босыми ногами по обугленной земле без страха и упрека. Кровь горячая, как будто кипяток. Прямо как сама Хром. В единственном глазу лишь решимость горит. Темная как ночь, жаль что на улице день. Город за спиной тоже горит. Хром не оборачивается, ведь идти только вперед вот ее предназначение. Прошлого не существует, будущего пока тоже, она как точка на бесконечной прямой. Но это неважно.       Больничный халат будто насмешка над ее настоящим. Это прошлое. Прошлое надо сжечь. Пламенем синим ведьмовским горит. Нагота героическая. Как Ева, но без грехопадений. Нет, какая тут Ева - Венера или Аврора. Правда принесет ли утренний свет этот ребенок без будущего это вопрос еще не решенный. Да и колесницы нет. Но ведь небо ночное всех звезд прародительница. Красиво. Из воздуха одеяние красно-желто шьет, юбки до пола по земле пыль собирают. За спиной ее лишь яркое солнце. Всё сгорело.       Ночь в темноте прячется, зеленое как лягушка какая-то али друга тварь потусторонняя надевает. Расхристанная вся, с душой на распашку. Если б не горела, замерзла бы в кинотеатре сидеть. Ей все равно, это новая она, почему бы и по другому не жить. Она не дрожит пока друг мертвеца пряди фиолетовые, черные в освещении таком срезает. Ведь прошлого больше нет, верно? Теперь уж точно. Хром ведь всего лишь число. Она не против. Быть числом это не так и плохо. Ее ведь полюбят? Ее новую. Одиночества больше нет?       Они сидят на холодном полу рядом с осколками от экрана. Это красиво, не пораниться бы опять, чтобы не расцвели на полу грязном алые бутоны. Они едят чипсы. Кажется они все время лишь едят чипсы. Друзья мертвеца забавные, хоть и пытаются важничать. Главное, что и ее друзья. Есть вместе это не так одиноко. Хром уже разучилась различать вкусы. Сырные? С крабом? Они все одинаково напоминают ей что-то. Она не помнит, прошлого ведь не существует. Она задыхается в этом незнании, ей так душно и горько, но ностальгически весело.       Она танцует под какую-то мелодию на незнакомом ей языке вместе с другом мертвеца, что на собачку похож. Магнитофон иногда шумит. Весело, как же весело. Напевает песню не зная слов. Это итальянский? Красиво. Хром хочет знать этот язык. Друзья мертвеца не против. Они опять сидят на полу и едят чипсы, пытаясь объяснить то или иное слово. Язык заплетается, сложно немного. Все пальцы в жирных крошках, неприятно. Но все еще весело.

***

      Хром не понимает, что за чувство гложет ее. Это глупо, так глупо. Ей же весело, так почему рыдать хочется? Они идут побеждать. Насколько честно против младенца ей бороться? Да кого она обманывает, ей самой страшно, ноги дрожат. Хочется убежать подальше и спрятаться, ведь даже досюда ребенок силами своими добрался и давит, давит их. Как же страшно внутри здания будет? Нет, нельзя ей больше бояться. Королеве должно высоко голову держать, без страха и упрека на эшафот шагать. Поплачут за нее другие пусть, ей слезы роскошь непозволительная. Хром число, ей не положено. Она и не дрожит больше как лист осиновый, но кожа ее бела как мел, Хром опять льдом покрывается. Но она справится, она не хочет мертвеца подвести, так что не может не справиться.       Её голос четкий и громкий. Хром королева, когда королева говорит все подданные замолкают. Её речь красива и чиста. Ее представление окончено, теперь ее имя всем известно, мертвец одобрил. Остальное неважно. Быть числом ее задача, так выполняй же ее, Хром. Но Хром ведь мало, Хром хочет снова быть девочкой, не числом. Найти друзей, не друзей мертвеца, а своих. Тех, для кого она не число. Она видит ураган. Он багрово красный как ледяная кровь в ее венах. Он горит открыто и свободно. Он кажется таким знакомым, до боли в груди, будто тысячи иголок в нее впились и изрешетили нáсквозь. Хром хочет дружить, у урагана уже есть друг. Урагану никто больше и не нужен. Ураган ей не верит, гонит прочь, Хром реветь хочется. Она лишь молчать может, золото это.       За нее заступается небо. Небо, что забрало у нее ураган. Какая ирония или судьбы насмешка. Хром не понимает почему. Она лишь хочет видимой быть, больше чем числом. Если под знамена небес она ступит, сможет ли как ураган свободна быть? Может быть тогда он ее примет? Мертвец тихо смеется в голове её, но не останавливает. Тварям, что из ада вылезли интересны судеб переплетения, да страдания людские. Иди же милая, создай между нами связь. Только не жалуйся если опять будет больно. И Хром идет. Ураган на нее кричит, прогоняет, она в растерянности, может и правда числу не место среди людей? Нет, своих решений она не поменяет и от любви своей не отречется. Не страшно быть поглощенной штормом невидимым уж ежели итак ты в могиле одной ногой. Она и правда небу благодарна, как всякой деве добродетельной положено, дарит поцелуй, будто дама прекрасна рыцарю своему. Это искренне, но в сомнениях Хром, будто поцелуй Иуды, будто предает она свои небеса. Ведь ежели небо ее бог, то мертвец не иначе как дьяволом не назовется. Подумать только, каково же проводницею меж мирами мертвых и живых ей быть. Прямо сейчас она судьбу чужую на глазах у всех разрушает и даже не стыдно ей, плакать больше не хочется. Она смотрит на лицо урагана изумленное и жалеть не хочет совсем. Представление совсем уж затянулось, но ее очередь выступать лишь началась.

***

      Конечно, что же ожидать еще могла она. Ведь не Афиной, не Беллоной не звалась. Она лишь числа перевернутые, да не более. Лишь сделай шаг — рассыпаешься. Ей слишком холодно и больно, как будто бы оставил мертвец на растерзание ее пустую душу. Младенец уничтожил все надежды на победу, ну а добить себя Хром может и сама.       Конечно же мертвец не мог ее оставить, чего ты сомневаешься глупая Хром. И не стыдно тебе так думать о нем? Хром снова горит и снова идти дальше готова. Младенец, что мертвецом был побежден не беспокоит ее более, причины волноваться нет. Иди же дальше Хром, ты королева, правь же своим народом. Накрой весь мир своей мглою. Пусть видят все как было больно.       Но уходя не забывай прощаться. Подходит Хром к урагану и улыбается так неуверенно с опаскою. Он лишь неверяще смотрит в единственный глаз ее, что все еще как сапфир сияет и тихо спрашивает — Наги? — она качает головой и лишь плечами пожимает, — нет, я же уже сказала, мое имя Хром.