***
Марк несколько дней ждал это чертово мероприятие, ни коим боком ему не нужное, чтобы пригласить госпожу Мортинову на танец. Он верил в то, что она ему не откажет, однако знал, что если это и случится, то он, Маркус, будет накрыт пеленой воображения Елены: станет размытым силуэтом Нортона Огнева. Будь он проклят. Он долго пытался найти ее в толпе, но все время натыкался на один и тот же взгляд… тоже голубых, но уже совсем других, абсолютно чужих глаз. И, старательно игнорируя кокетливую улыбку и приветливые махи руками, снова принимался искать госпожу. И вот он видит, как она торопливо покидает залу. Безумно больно видеть, как предмет твоего обожания снова бежит к своему безответно любимому, искренне желанному… Нортону Огневу. При его имени Ляхтича выворачивает наизнанку. Нортон Огнев. Как назло, его имя везде: разговоры, сплетни, газеты, книги… Нортон Огнев… Как назло, его «друг» — Огнев. И снова Нортон. Этот трусливый мальчишка, привыкший к сильному и теплому крылу своего папаши, которое защитит от всех бед и несчастий, ничем не заслужил этого имени. Однако за все принято расплачиваться: тень отца всегда будет парить над ним. Ненависть к этому человеку переполнила его душу. Вливается и выливается со всех пробоин, как вода затапливает лодку. Он надеялся, что этот Огнев хотя бы на его жизни не оставит отметку… Но, стоило об том подумать, как он украл у него любовь. Тогда Маркус и понял, насколько слепым были его надежды. Любовь к женщине, такой властной, мудрой, могущественной, красивой, была лишь мечтами. Однако Огнев… Нортон Огнев… Сделал из этой женщины лишь послушную шавку, которая и косточку принесет, когда ей прикажут. Надежды… Да кто он такой, по сравнению с Огневым? Он лишь мальчишка, жалкий и одинокий, возомнивший себя достойным. А Огнев… Огнев всегда добивается того, чего желает. Это аксиома. Однако стоило попробовать. Возможность была дана ему единожды. Получится — отлично, прекрасно, но… невозможно.Фальшь
20 апреля 2020 г. в 18:49
Примечания:
...иногда Янтария бывает живой...
Елена мрачно смотрит на гостей торжества, пристально изучая каждого из них. С того момента, как она села за стол в углу залы, словно пытаясь скрыться, список прибывших значительно пополнился новыми именами.
Ей не было дела до того, что происходит. Она вообще не желала присутствовать на этом мероприятии. Не хотелось видеть всех этих людей, прилетевших лишь показать себя. Да их лица только и кричали: «Вот он я! Я здесь, я прилетел!» И в то же время каждому из них было абсолютно до лампочки, кто прилетел, кто улетел, почему прилетел, когда улетел… Опротивели эти лицемерные разговоры о том, как идут дела государственные и купила ли ты то платье, которое давно хотела приобрести. Все знают, что всем по-барабану. Но не думают о этом, продолжая вести себя так, как, якобы, принято на светском мероприятии. И правила эти были придуманы ими самими.
Конечно, есть те, кто выделяется. Например, хозяин замка. Нортон-старший так и не спустился в залу, хотя уже присутствовал в разговорах. Каждый из гостей считал своим долгом упомянуть имя этого «замечательного часовщика» и выпить за его здоровье. В конечном итоге все мероприятие превращалось в бесконечный гул.
Кажется, Елена поняла, почему он не спустился. А ведь, казалось, никто и не заметил.
Горячее желание избавиться от этой фальши шло по нарастающей. Елена не смогла его контролировать. Она и сама не заметила, как покинула залу. К сожалению, поток фигур не заканчивался до тех пор, пока она не свернула в коридор, ведущий в Северную башню. Еще чуть-чуть, впереди одна лишь лестница…
Елена уткнулась кому-то грудь, едва ли взбежав по лестнице. Знакомый, столь желанный аромат парфюма ударил в нос.
— Негоже сбегать, когда праздник в самом разгаре.
Опять эта слабость. И мысли все смешались. Снова.
Мортинова ненавидит это ощущение. Она ненавидит все, что не в силах контролировать. И Огнев знает, в какое состояние аффекта вводит ее, стоит лишь сказать хоть пару слов. О да, и снова он играет. Снова эта странная улыбка, поджатые уголки губ. Тонких губ… Наверняка мягких и нежных…
— Ты даже не спустился, — у нее нет выбора, кроме как надеть маску равнодушия и злости. Но она забывает, что контролирует здесь не она, а её…
А Огнев помнит об этом и, более того, знает наверняка. Его улыбка становится еще шире. Нет, никакого признака веселья — лишь холодный расчет, напускное равнодушие и маска… но маска чего?
— Злишься…
Елена пытается взять себя в руки. Поднимает глаза, что становится ее роковой ошибкой. Зачем? Почему она всегда пытается смотреть ему в глаза? Знает ведь, как это больно. Сколько раз она клялась себе, что больше не ошибется так глупо. Никогда. Но она все смотрит и смотрит. Предостерегая, где-то в глубине души кричит та настоящая Елена. Крики ее с каждым днем все тише и тише… И вот женщина теряет свою сущность — та исчезает, тает, растворяется, как медуза под палящим солнцем.
В какой-то момент Елена перестает понимать, что увидит в этих глазах лишь отстраненность, холод, но никак не то, что безумно желает. Нет. Никогда.
Елена знает, что в его руках — лишь марионетка. Послушная собачка, которую выбросят, как только наиграются. Огнев любит только две вещи, так тесно связанные друг с другом: власть и игру. Он — искусный манипулятор, у которого каждый ход козырной. В нем не осталось ничего от души человека, ее выжгла маска. Нортон-старший никогда не избавится от нее. Он живет, чтобы спутать всем карты.
Мортинова и не помнит, как дошла до комнаты. ЕГО комнаты. Эта мысль словно отрезвила ее.
Чем занимался Огнев все то время, которое скрывался от гостей, — видно сразу. На кофейном столике, прямо по центру комнаты, стояла бутылка какого-то темного напитка и высушенный до дна бокал. Рядом с пепельницей — потушенная, но недокуренная сигара. В воздухе витает напряжение и смешанный запах — приятный или нет? — дорогого табака и снова запах мужчины. Грубо, но именно так кажется Елене.
Опять курит.
— Всерьез надеялась, что дождешься меня в зале?
Не дождавшись и слова от нее, да и зная, что не ответит, Огнев медленно и шумно выдохнул. Впрочем, он знал ответы на все вопросы, но хотел услышать их от Елены. Ему нравилось, когда он управляет. Нравилось, когда предугадать следующий шаг в этой шахматной партии никто не может.
— Давай будем честны: все, кто собрался в зале, здесь с исключительно личными целями.
Елена почувствовала, как ее бросает в дрожь. Он снова раскусил ее. Впрочем, иначе и быть не могло.
— И ты тоже, — это было утверждение. Уверенное, как победный ход гроссмейстера, беспощадное, как точный выстрел киллера. — Я предлагаю заключить эту сделку, раз она выгодна нам обоим…
Если... Когда не получится, то высказать всё, что накопилось в душе, можно всегда.
Он долго раздумывал. Один бокал, второй, третий… В какой-то момент его прорвало. И вот он уже стоит перед дверью. Стоит, покачиваясь от большого количества выпитого алкоголя. Стоит, не зная того, что хочет сделать, чего увидеть.
Дверь открылась бесшумно, ничем не выдав нежданного гостя.
В темноте были двое. Мужчина и женщина у стены, тесно прижатые друг другу. Слившиеся в одно целое, но в то же время оставаясь порознь. Все, казалось, было так, как должно было быть: мужчина и женщина. Один — управляет, второй — подчиняется. И, как бы это ни было печально, управлял снова он.
Жесткий, грубый танец продолжался. В нем не было тех эмоций, которые должны быть во время любовного слияния тел. Впрочем, не было и любви для этого.
Елена… Она жаждала этого всеми фибрами души, пусть и знала, что будет лишь использованной. Знала, что Огнев сохнет по другой, а ею только воспользуется для физического удовлетворения. Знала, что если бы Белка приняла приглашение на праздник, что всего этого не было бы и Нортон-старший целиком и полностью был занят ею. Елена же давно потеряла разум, и обратного действа быть не могло.
Маркус понял, насколько слепым были его надежды. Любовь к женщине, когда-то такой властной, мудрой, могущественной, красивой, была лишь мечтами.
А Огнев всегда добивается того, чего желает.
Жизнь впервые закатила такую жесткую, отрезвляющую пощечину. И этого удара Марк выдержать не смог.