Nothing But You On My Mind

      Луи готов в прямом смысле придушить его.       Он даже не хотел соглашаться на эту чертову работу. На самом деле, он ответил «нет». Дважды. И единственная причина, по которой Луи согласился в третий раз, заключалась в Найле Хоране — в его бывшем соседе по квартире, который на данный момент является одним из управляющих компании «Fireproof PR».       Найл не смог найти никого, кто был бы способен (или готов) взяться за эту работу. Он был в тупике и буквально умолял Луи. И, когда на его просьбу Томлинсон дважды отказал, Найл сказал, что заплатит ему вдвое больше положенного, и пообещал, что больше никогда в жизни ни о чем его не попросит: никакой подработки, ни десяти пенсов, чтобы купить жвачку. Ничего больше.       И Луи безусловно же ответил «да». Какой же он идиот. Он не работал на «Fireproof» уже больше трёх лет и надо было ему вернуться ради этого.       Что касается самой работы.       Луи работает уже три недели, и он хочет верить в то, что принц никогда больше не поднимет на него свои блестящие зелёные глаза. Как будто тот может в открытую флиртовать с Луи так же, как со всеми остальными, как будто стоит ему начать разговор и накрутить прядь волос на палец, так Луи выпрыгнет из своей одежды. Словно только потому, что он о-о-очень хорош собой, он сможет получить все, что захочет. Да, если бы.       Будет сказано не ради хвастовства, но Луи Томлинсон — настоящий красавчик, и он прекрасно знает себе цену. У него красивые глаза, белые зубы и стройная фигура. У него превосходный кредитный рейтинг, он — лучший в своем деле, и, самое главное, он владеет идеальной манерой играть словами.       Так что пошёл этот принц, Гарри Стайлс. И из них двоих Тома Холланда из чёртова идиота в довольно приличного и адекватного человека превратил точно не тот, кто сейчас пытается флиртовать с замужней репортёршей прямо на глазах у её мужа, который мысленно вонзает кинжалы в висок самоуверенного принца.       — Как вы считаете, принц Гарри, переход исполнения некоторых обязанностей к вашей сестре будет трудным для вас? — спрашивает репортёр, победно ухмыляясь, как будто точно знает, что делает. Потому что так оно и есть. Луи едва сдерживается, чтобы не закатить в ответ глаза.       Принц все это время стоит, прислонившись к трибуне, но каким-то образом он еще больше продвигается вперед, отвечая: «Ох, я бы сказал, что это будет очень тяжело, миссис Лавин. У меня уже всё тело болит от нагрузки, что свалится на меня».       При этих словах тут же раздается серия вспышек камер — фотографы снимают похотливую ухмылку принца с самых разных ракурсов.       — Да, — говорит Луи, заставляя себя легко улыбнуться. — Принц Гарри очень озабочен тем, чтобы все прошло правильно, поскольку королева Энн уже начала готовить принцессу Джемму к тому, чтобы та заняла трон. Он хочет быть лучшим советником для своей сестры. Следующий вопрос?       Луи демонстративно игнорирует мужа репортёрши и как раз собирается обратиться к прилежно выглядящему парню в конце группы (у них всегда есть такие милые, насущные вопросы), и Луи ищет кого-то, кто спросит у них по поводу специфических особенностей некоторых изменений политики, но его прерывает самый раздражающий и невыносимый —       — Да! Мистер Лавин! — кричит принц Гарри. — Ваш вопрос? — он приторно улыбается мужчине.       — Благодарю вас, принц Гарри, — мистер Лавин стискивает зубы и пытается заставить себя выглядеть вежливым. У него явно нет такой большой практики в этом деле, как у Луи. — А что вы можете ответить своим подданным насчет всех скандальных статей, которые они читают про вас в газетах, где говорится, что вы тот еще бабник?       Принц прижимает руку к груди и выглядит встревоженным.       — Мистер Лавин, на самом деле, газеты глубоко заблуждаются на этот счет.       «Наконец-то, блять», — думает про себя Луи.       Но тут улыбка принца становится еще более дьявольской, и он снова наклоняется вперед, прямо к микрофону, и произносит:       — Я не ограничиваю себя только девушками.       Репортёры оживляются, и тут же раздаются новые вспышки фотоаппаратов. Луи сохраняет самообладание, но всё же засовывает сжатый кулак в карман брюк.       Луи спокойно улыбается и говорит в микрофон:       — И точно так же, как принц Гарри открыто говорит о своей личной жизни, которая, я все же должен напомнить вам, не является целью этой пресс-конференции, он готов открыто поговорить об изменениях, которые должны быть внесены в конституцию нашей страны. Может быть, кто-нибудь из вас готов задать вопрос на этот счёт?       Снова раздаются крики, снова ослепляют вспышки и снова репортёры игнорируют Луи. Он ожидал этого от прессы, но это не действует ему на нервы точно так же, как чертов принц, который даже не слушает Луи, наклоняясь вперед и мило улыбаясь в объектив камер.       И, на самом деле, Луи даже готов поспорить, что как минимум половина журналистов обязательно окажется на аттракционе «флирт с принцем», что неудивительно. Вероятно, в своих статьях они назовут его «откровенным» или «необычным».       Но Луи наняли не для этого, значит, их ждёт ещё одна скучная статья в газетах.       Они, наконец-то, заканчивают, оба улыбаются, но ни одна из улыбок не является естественной. Когда они выходят из пресс-центра, принц Гарри всё же смотрит на Луи и на его лице тут же появляется маниакально-провокационная улыбка.       — Я думаю, всё прошло хорошо, не так ли? — спрашивает он.       — Замечательно, — отвечает Луи. И ему почти сходит с рук этот намек на сарказм, но, конечно же, он не остается незамеченным.       — Ого, неужели мне всё-таки удалось задеть тебя за живое? — спрашивает Гарри.       — Я совершенно спокоен, Ваше Высочество.       Принц осторожно делает шаг вперед, из-за чего между ними остается несколько сантиметров.       — Ох, только не надо мне лгать, — он обвивает руками шею Луи, скрещивает позади него свои руки и слегка приседает, так, чтобы их глаза оказались почти на одном уровне. Луи многозначительно смотрит куда-то вдаль, через плечо принца. — Я думал, ты будешь со мной честным, Дорогой, — нежно произносит он. Луи даже почти удается не закатить глаза.       — Пожалуйста, убери свои руки от моего тела, — он видит, как глаза принца мерцают, и едва сопротивляется желанию снова закатить свои.       — Мои руки не касаются твоего тела, — Гарри еще больше наклоняется к Луи и понижает голос почти до шепота. — Поверь мне, ты бы ни за что не попросил меня убрать их, если бы они были на нём.       Луи всё же смотрит в глаза принцу и натянуто улыбается.       — Обещаю, что если ты не отойдешь от меня через пять секунд, я залеплю тебе такую пощечину, что после неё тебе придётся научиться ходить задом наперёд, потому что твоя голова будет постоянно обращена к твоей заднице.       — Хм, — отвечает принц, как будто обдумывает этот вариант. — Мне всегда хотелось собственными глазами посмотреть, как выглядит моя задница, — однако потом он всё же отстраняется. — Я знаю, как восхитительно она смотрится в зеркале. Не хочешь взглянуть на неё? Скажи, стоит ли она того?       После этих слов, Луи действительно закатывает глаза.       — Через час у тебя еще одна конференция. Я написал для тебя заметки, пожалуйста, на этот раз прочитай их все. Я знаю, что ты можешь это, если в последний раз ты сочинил из них стих.       Принц Гарри расплывается в то, что можно описать только как самую глупую улыбку на свете. Он хмыкает и отвечает:       — Но ведь им это понравилось, не так ли? Думаю, даже на тебя произвело впечатление, как я превратил это в лимерик*.       — Только то, что стихотворение неприличное, не делает его лимериком.       — Нет, но это в духе ААBBA, — он произносит это, как «АВВА», и Луи с трудом удерживается, чтобы не заехать с кулака принцу в челюсть, чтобы он никогда больше не произносил название его любимой группы.       — У тебя час. Тебе нужен я до тех пор, или ты появишься вовремя?       Принц медленно моргает, глядя на Луи, и провокационная улыбка тут же возвращается.       — Я думаю, тебе стоит остаться. Возможно, если я буду непослушным, ты сможешь отшлепать меня.       Луи осмысляет произнесённые слова и старается не показывать, как сильно ему хочется закрыть лицо руками и закричать.       — Хоть идея поколотить тебя и звучит привлекательно, это был риторический вопрос, потому что у меня есть неотложное дело, которое нужно решить до начала конференции. Веди себя хорошо.       Томлинсон делает шаг в сторону, чтобы обойти принца, но путь ему преграждает Его Высочество, все еще ухмыляющийся, как Чеширский кот.       — А что, если я пригрожу вернуться и поцеловать миссис Лавин, а? Прямо на глазах у всех. Будет ли твое дело всё ещё достаточно срочным, чтобы не попытаться остановить меня?       Луи громко смеется в ответ.       — Пожалуйста, во что бы то ни стало, вернись туда. Если ты сделаешь это, мистер Лавин ударит тебя по твоему прекрасному личику, что доставит мне огромную радость.       Он снова пытается обойти принца, но тот снова встает у него на пути.       — Может быть, тогда я поцелую его вместо этого, — говорит он, облизывая губы. — Я люблю вздорных парней.       Принц Гарри многозначительно смотрит на Луи, как будто это что-то значит.       Но это не так.       Принц запускает одну руку в свои длинные кудри, ожидая реакции Луи, но Томлинсон будет проклят, если даст принцу возможность насладиться его гневом.       — Удачи тебе в этом. Фотографы уже ушли, чтобы подготовиться к другой конференции. Любой журналист, который захочет, чтобы это было в газете, должен будет написать статью, да. Но нет фото — нет доказательств.       Луи смотрит на принца и поднимает брови, как бы говоря: «твой ход». Принц кусает изнутри щеку, отступает в сторону и дает Луи пройти без лишней суеты.       Вернувшись в свою комнату, Луи наконец-то издает негромкий крик, просто чтобы прийти в себя. Сегодня у него еще две пресс-конференции, а потом он долго будет принимать душ в полной тишине. Ни щелчков фотоаппаратов, ни раздражающих голосов в голове. Одна тихая ночь перед большим вечером вне дома.       Завтра он встречается с одним из своих друзей, который работает здесь, в Лондоне, чтобы выпустить пар. (Он надеется, ему удастся найти кого-нибудь, с кем можно будет переспать. Прошло слишком много времени с тех пор, как он трахался, а эта работа делает его последнюю нить здравомыслия все тоньше и тоньше). Тело требует разрядки.       Он звонит своей маме (Да, Ваше Высочество, мысленно повторяет Луи, моя мама гораздо важнее, чем пытаться выполнить кажущуюся невыполнимой задачу не дать вашему члену покинуть ваши штаны в течение нескольких минут, даже если вы так не думаете).       А потом он переключается, потому что у него в голове и так уже слишком много выдуманных разговоров с принцем и ему не нужно вовлекать в это свою маму.       Повесив трубку, Луи звонит Лиаму, чтобы подтвердить их завтрашний вечер и выяснить, где они встречаются. Это не значит, что он планирует тайно улизнуть из дворца (он, блять, взрослый человек и тот, кому платят за то, чтобы он занимался общественным имиджем принца, а не его личный телохранитель), но если он не будет осторожен, у него может возникнуть больше проблем, чем он хочет.       Он и Лиам решают пойти в «Up All Night», хорошо известный клуб в этом районе, который работает до пяти утра, специализируется на дэнси-техно битах и имеет фирменный напиток под названием «убийственный поцелуй Космо» (который точно такой же, как и обычный Космо, но вы платите за него двадцать фунтов, и бармен целует вас в щеку, когда подает его — но, по мнению Луи, это не стоит того, если напиток готовит девушка).       Час пролетает слишком быстро, и Луи громко стонет, когда спускается в пресс-центр. Он находит принца, что стоит и смотрит на экран своего мобильного телефона, при этом широко улыбаясь. Когда он слышит, как Луи входит в комнату, то кладет гаджет в карман и его глаза тут же загораются.       — О нет, что же ты сделал на этот раз? — спрашивает Луи, подходя ближе.       — Ничего, — отвечает принц. Но он не выглядит обиженным, как обычно, когда Луи обвиняет его в том, чего тот не делал.       С другой стороны, он не выглядит обиженным, как обычно, когда Луи обвиняет его в чем-то, что он сделал.       — Конечно, — произносит Луи, на мгновение широко раскрыв глаза и дважды кивая.       Принц только пожимает плечами в ответ, как будто ему все равно.       — Так как на меня никто не обращал внимания, я решил позвонить одной девушке и попросил её поговорить со мной. Думаю, я просто в пост-оргазменном состоянии.       Луи на секунду делает гримасу отвращения, но потом вспоминает, что ему нужно сохранять самообладание. Это его работа.       — Хорошо, надеюсь, это означает, что твоя гиперсексуальность берет необходимый перерыв и не проявится, пока мы будем обсуждать с прессой изменения в политике. Ты меня слышишь? Политика. Изменения.       Принц широко усмехается в ответ.       — У моей гиперсексуальности никогда не бывает пауз.       — Ну что ж, приятно знать, что твои уши работают, теперь нужно разобраться с проблемой выборочной глухоты.       — Прости, о чем ты? — спрашивает принц, выглядя слишком сконфуженно, чтобы быть искренним.       — Ха-ха, ты очень смешной.       — Самое время тебе это заметить.       — И самое время нам ответить на некоторые вопросы — повторяй за мной — об изменении политики.       — Изменение политики, изменение политики, — повторяет принц, постукивая пальцами по губам, словно размышляя. — Ах да, я помню, почему все время об этом забываю! Потому что это так скучно.       — Скучно и фундаментально, как и всякая политика. Вы уже должны были это знать, Ваше Высочество.       — А также к этому времени я уже должен был знать, какой твой рот на вкус, однако…       Это почти застает Луи врасплох, и он в очередной раз думает о том, каким пошлым может быть принц. Как небрежно он может говорить вещи, которые заставили бы Луи покраснеть и дать пощечину мужчине, сказавшему ему это, если бы он оказался в другой ситуации.       Но Луи здесь уже в течение нескольких недель, и он привык к этой дерзости, даже если с каждым днем она становится все напористее и напористее.       Он натянуто улыбается и отвечает: «Продолжай в том же духе, и ты узнаешь, что происходит внутри больницы раньше, чем закончится день», после чего Луи протягивает руку в жесте того, что принц должен пройти в комнату для прессы.       Принц на мгновение замолкает, с ухмылкой обводя взглядом все лицо Луи, а затем покорно поворачивается и входит в комнату.       Справедливости ради, Гарри действительно поднимает вопрос об изменении политики. Очень жаль, что он говорит это, предлагая изменить политику в университетах, которые заявляют, что профессора не могут быть в отношениях со студентами.       Луи размышляет чуть дольше обычного, прежде чем придумать объяснение на его ответ. («Принц Гарри верит, что любовь равна, при любых обстоятельствах. Очевидно, что проблемы ЛГБТ+ близки его сердцу, поскольку ему было очень сложно во время пребывания в университете, и попытки подавления любых отношений, которые могли бы продемонстрировать этот идеал, должны быть горячо обсуждены, прежде чем мы закроем себя для любых возможностей».)       Это не лучший его ответ, и случайно он перенаправляет дискуссию в другое русло, тем самым застав принца врасплох. Однако тот честно (и довольно блестяще) отвечает на два вопроса о законах об однополых браках, которые были добавлены в конституцию (Луи действительно чувствует некоторую гордость, когда тот ссылается на точку зрения, написанную в одной из заметок, которые Томлинсон дал ему прочитать). На этом — всё. И когда принц осознает, что, активно участвуя в политических дискуссиях, он приковывает к себе всё внимание журналистов, он быстро начинает флиртовать с ближайшим оператором, подзывая его ближе, чтобы тот «снял его с лучшей стороны». Луи останавливает оператора именно в тот момент, когда он протягивает руку, чтобы подвести камеру к промежности Гарри. Вследствие этого они заканчивают конференцию на несколько минут раньше.       К концу следующей пресс-конференции у Луи остаются отпечатки ногтей на обеих ладонях от того, как сильно он сжимал руки в кулаки, однако она проходит гораздо лучше, чем первая, так что это можно назвать маленькой победой. Две из трех — это более пятидесяти процентов. Это его порог. Луи не может поверить, как низко опустились его стандарты.       «Еще две недели», — бормочет Луи себе под нос, теребя узел галстука. Он прислоняется к стене возле пресс-центра и глубоко вздыхает. «Еще две недели».       Он слышит тихое хихиканье и, повернув голову направо, замечает, что принц смотрит прямо на него, скрестив руки на груди и прислонившись к перилам.       — Две недели до коронации Джеммы, —произносит Гарри, но не продолжает.       — Через две недели это всё закончится, — уточняет Луи, полностью стягивая с себя галстук. В большинстве случаев он любит быть при полном параде, но сегодня галстук для него это перебор. В нем он чувствует себя подавленным.       Луи проводит руками по лицу.       — Чертов Найл Хоран, — бормочет он. Луи выпрямляется и смотрит на принца, который все еще пристально следит за Томлинсоном. Убийственный, блять, взгляд, почему он не научится контролировать свое чертово лицо? — Ладно, на сегодня мы закончили. На завтрашнее утро у тебя запланирован завтрак с королевой и принцессой, где французский дипломат будет беседовать со всеми вами. Это неофициально, но там будет съёмочная группа, так что будь осторожен.       — А мы не можем поменять дипломата на французского мальчика, а, Луи?       — Нет, боюсь, что нет, Ваше Высочество.       Принц отталкивается от перил лестницы и делает шаг вперед, пока не оказывается на краю личного пространства Луи.       — Знаешь, — говорит он, — я уже говорил тебе, что ты можешь называть меня Гарри.       — И я уже отвечал вам, Ваше Высочество, что будет неуместно обращаться к Вам так неофициально.       — Хотя, — продолжает принц, как будто Луи ничего и не говорил, — есть один конкретный сценарий, в котором я вижу, что ты называешь меня именно так, — он делает еще полшага вперед, эффективно вдыхая воздух, окружающий Луи, и заставляя его дышать своим. Он наклоняется вперед и шепчет: «Хочешь угадать, что мы в нем делали?»       Луи не нужно догадываться. Принц сказал ему прямо, на третий день его работы, когда, где и при каком условии он хочет, чтобы Луи называл его Ваше Высочество, и это заставило Луи покраснеть так сильно, что ему пришлось притвориться, будто ему нужно в туалет, пока смущение окончательно не прошло. Именно тогда его первый слой профессионализма дал трещину, и он решил, что должен быть настолько жесток с принцем Гарри Эдвардом Стайлсом, насколько это возможно, оставаясь при этом хотя бы немного вежливым. Это был единственный выход.       — Нет, — отвечает Луи вместо того, чтобы напомнить принцу об их прошлой встрече. — Увидимся завтра в девять утра.       Луи быстро поворачивается и возвращается в свою комнату, чтобы снова не столкнуться с принцем.

***

      Утро наступает слишком быстро. Это всегда происходит слишком быстро, но сегодня — особенно. Луи торопится надеть свой костюм и пройтись по заметкам, которые он написал для этого интервью. Марсель Д’Камбон, сорок семь лет, замужем, мать четверых детей, которые только что вернулись во Францию из-за завершения срока полномочий Д’Камбон, придерживается умеренных политических взглядов, но, на удивление, относит себя к левой партии, склоняясь к нескольким основным вопросам.       Луи сегодня в темно-синем костюме с бордовым галстуком. Он делает все возможное, чтобы его наряды соответствовали той работе, которую он выполняет, и недавно он подумал о том, что надевать костюмы в цвет флага страны интервьюера никогда не будет лишним. Он не уверен, что это сильно помогает, особенно в ситуациях с принцем и тем, что он делает, но обычно это вызывает у интервьюеров, по меньшей мере, понимающую улыбку.       Он спускается к чайной комнате, где будет проходить интервью за завтраком, и ждет снаружи, сидя на плюшевом белом диване. К сожалению, несмотря на название, Луи пришлось отказаться от собственного чая сегодня утром, потому что он опаздывал. Но это нормально. Он может прожить без него пару часов. Так было и раньше, просто он был слегка раздражен.       Принц присоединяется к Луи всего через какое-то время — за минуту до девяти утра. Он может быть занозой в заднице, но, по крайней мере, пунктуален.       — Доброе утро, Ваше Высочество.       — Действительно, доброе утро, — отвечает принц, оглядывая Луи с ног до головы.       Неотрывно смотря на Томлинсона, принц опускается на диван рядом с парнем. Тот, в свою очередь, встает и садится на другой край дивана в то время, как ухмылка принца превращается в широкую ухмылку.       — Ты посмотрел вчерашние подсказки, которые я тебе дал? — спрашивает Луи, изо всех сил стараясь не обращать внимания на лицо принца.       Его Высочество закидывает ногу на ногу и вытягивает руку вдоль спинки дивана, медленно начиная поглаживать правой рукой ткань костюма.       — Я посмотрел кое-что из того, что ты мне дал, да.       — Сосредоточься, — строго произносит Луи. — Ты знаешь, чего ожидать, или нет?       — От тебя? Никогда.       Луи закрывает глаза и глубоко дышит. Еще две недели. Тринадцать дней.       — Мадам Марсель Д’Камбон. Мать трёх девочек и одного мальчика, все младше пятнадцати лет. Её муж когда-то был модельером для Шанель — используй это. Соедини это с твоей любовью к моде, я думаю, ей это понравится. Она сейчас очень много говорит об изменении климата, так что это, скорее всего, будет главной темой сегодня.       Принц улыбается и начинает рассматривать лепнину на потолке.       — Ты меня слушаешь? — спрашивает Луи, не отрываясь от своих записей.       — К сожалению, — отвечает он. — А разве тебе не следует поговорить об этом с Джеммой?       — У принцессы Джеммы есть своя пиар-команда, и, в отличие от тебя, её не нужно так настраивать перед каждым интервью.       — Ммм, верно. Ты весь мой, — отвечает Его Высочество, и Луи поднимает глаза, чтобы показать ему, как его не забавляют эти излишние комментарии.       Принц остается невозмутим. Он просто продолжает ухмыляться и сканировать глазами лицо и тело Луи.       — Ты действительно очень много работаешь, — нежно произносит он. И, может быть, это бы прозвучало, как комплимент, или извинение, или что-то еще, если бы это был кто-то другой, но есть что-то в тоне принца, и это побуждает Луи думать о том, что принц говорит не о его пиар-работе. — Ты должен позволить мне угостить тебя выпивкой. Чтобы как следует отблагодарить.       — Я не пью с моими клиентами, — легко отвечает Луи.       — Я бы сказал, что мы больше, чем коллеги, — предлагает он, распрямляя ноги и наклоняясь вперед. Его длинные волосы немного спадают вперед, большие кудри пружинят около его лица.       Луи собирается ответить что-то колкое, как, например, «ты самый некомпетентный коллега, который у меня когда-либо был», когда дверь чайной комнаты открывается. Луи оборачивается и видит горничную, которая подпирает дверь так, чтобы можно было вкатить внутрь тележку с цветами и со всем необходимым для уборки помещения.       Томлинсон глубоко вздыхает.       — Как твой коллега, — ровным голосом отвечает Луи. — Я бы попросил тебя немного сосредоточиться на этом интервью.       Принц что-то напевает себе под нос, встает и подходит к Луи.       — Я люблю работать, — говорит он, понизив голос, и это почти впечатляет Луи, потому что голос принца — самый глубокий, самая великолепная вещь, которую он когда-либо слышал. — Я думаю, ты поймешь, что я исключительный партнер во многих вещах. Я даже люблю выполнять всю работу в то время, как мой партнер просто лежит и наслаждается процессом, — наступает небольшая пауза. — Извини, расслабляется — вот, что я хотел сказать.       — Я уверен, что так и есть, — говорит Луи, внутренне сдерживаясь, чтобы его лицо оставалось как можно более нейтральным. Он не позволит принцу залезть ему под кожу. — И пусть всё это очень увлекательно, Ваше Высочество, я бы хотел, чтобы на интервью, которое начнётся через двадцать минут, вы бы поработали как следует.       Принц снова широко улыбается.       — Хорошо, — говорит он. — Дай мне это, — продолжает, намекая на записи, а потом добавляет:       — Но очень медленно и аккуратно. Прошло уже довольно много времени, — добавляет он, подмигивая Луи. Этот ублюдок действительно подмигивает.       Следующее время они действительно готовятся к интервью. Принц действительно слушает и задает несколько дополнительных вопросов о политике, что очень радует Луи. К сожалению, он также задает Луи бесполезные и не относящиеся к теме вопросы.       «Какая твоя любимая позиция? Я имею в виду твою позицию по поводу того, является ли глобальное потепление единственным способом, благодаря которому я смогу увидеть, что находится под твоим костюмом?»       Королева Энн и принцесса Джемма спускаются в чайную комнату за пять минут до начала беседы и нежно улыбаются принцу и Луи. От их улыбок Томлинсон чувствует приятное тепло в груди. Если и есть что-то хорошее в его работе, так это знание того, что люди, возглавляющие эту страну, действительно прекрасны и хотят делать то, что правильно для их народа. Луи верит в это.       — Мистер Томлинсон, — мягко говорит королева Энн, широко улыбаясь. Она одета в ярко-красный юбочный костюм, к лацкану которого аккуратно прикреплена булавка с флагом Франции.       — Ваше Величество, — отвечает Луи, кланяясь. А затем, повернувшись к принцессе Джемме и снова поклонившись, добавляет: «Ваше Высочество».       — Надеюсь, мой младший братец не доставляет вам слишком много хлопот, — говорит принцесса Джемма. Она одаривает Луи доброй улыбкой и нервно разглаживает свое бледно-голубое платье до колен.       Прежде, чем Луи успевает ответить, в комнату врывается принц.       — Луи отлично справляется со мной.       Луи начинает улыбаться еще шире, но ничего не говорит. Принцесса Джемма качает головой и слегка закатывает глаза. Луи безоговорочно доверяет ей во всем.       Они входят в комнату, и королева Энн сразу же замечает что-то неладное.       — Ох, здесь всего четыре кресла, — говорит она, оглядываясь вокруг, а затем смотрит на Луи. — Я попрошу принести еще одно.       — В этом нет необходимости, Ваше Величество, — мягко отвечает Луи. — Я не буду участвовать в беседе.       Луи подозревает, что единственная причина, по которой он не видит выражение паники на ее лице, — это годы работы со СМИ. Она сдерживает улыбку, но спрашивает: «разве это разумно?»       Мудрое решение… вероятно, нет, но это вынужденная необходимость.       — Мадам Д’Камбон просила, чтобы здесь присутствовала только королевская семья.       Её Величество слегка смеется в ответ.       — Я уверена, что она не будет возражать.       Луи качает головой.       — Она специально просила, чтобы с вами не было никаких советников и представителей по связям с общественностью.       Королева слегка хмурит брови.       — Почему?       Луи качает головой в ответ.       — Я думаю, она переживает о том, как это будет выглядеть на камеру, то есть, должны быть только вы трое и она. После встречи у нас будет время, чтобы проверить видео, прежде чем оно выйдет в эфир. Но я не волнуюсь. Или волнуюсь не больше обычного, — шутит он. — Всё пройдёт хорошо.       Королева Энн протягивает руку, сжимает одну из ладоней Луи и держит ее обеими своими, слегка смеясь.       — Спасибо, как всегда, — её улыбка и серьезный взгляд немного напоминают ему его собственную маму. Это заставляет его чувствовать себя более тоскующим по дому, чем обычно.       Луи в ответ лишь качает головой и ждет, когда королева уберет свои руки. Когда тебя так благодарят, это всегда немного ошеломляет, особенно когда Луи, на самом деле, этого всего не заслуживает. Политический имидж принца лишь незначительно улучшился с тех пор, как Луи приступил к своим обязанностям, на меньше, чем 15%, как он хвастался изначально.       Жена дипломата входит через мгновение, на ее лице «телевизионная» улыбка, а за ней — съёмочная группа. Она идет прямо к королеве Энн и делает реверанс, прежде чем взять королеву за руки, как будто они старые друзья. Луи уверен, что они встречались всего несколько раз, но он отгоняет эту мысль. По его опыту, люди склонны быть либо слишком дружелюбными, либо слишком официальными с членами королевской семьи. Он сам всё ещё находится в поиске этой золотой середины.       Мадам Д’Камбон проходит дальше, чтобы поприветствовать принцессу Джемму, весело болтая с девушкой и заправляя прядь светлых волос за ухо. Её акцент едва заметен после десяти лет работы в посольстве Франции, располагающимся в Лондоне, но в нем все еще есть некая воздушность.       Однако Луи не слышит, о чем говорит Мадам Д’Камбон, потому что принц вдруг что-то начинает шептать ему на ухо.       — Я готов постараться для тебя, Луи, — мурлычет он рядом с ним, слегка наклоняясь вперед. — А потом ты постараешься для меня, да?       Луи просто продолжает наблюдать, как болтают две женщины, как королева Энн благодарит одного из официантов, который ставит на столик тарелки с булочками и вазы с фруктами.       — Я уже сделал свою работу, Ваше Высочество, и сделал всё, что в моих силах. Вы держали мои старания в своих руках несколько минут назад.       И это было явно неправильно сказано, потому что принц издаёт радостный звук, когда наклоняется ближе, губами касаясь уха Луи и одной рукой слегка проводя по его предплечью: «Я бы хотел подержать эти старания в своих руках этой ночью».       Луи прикусывает язык, чтобы не закричать и не швырнуть принца через всю комнату. Он пытается придумать что-нибудь острое, что заставит принца Гарри перестать думать о его заднице, когда его спасает мадам Д’Камбон, поворачивающаяся к ним, чтобы поприветствовать принца.       — Принц Гарри! — произносит она с более сильным французским акцентом, раскрывая руки для объятий.       Принц на секунду замирает, прежде чем отвернуться от Луи и улыбнуться своей очаровательной улыбкой. Чертов придурок.       Луи смотрит вниз и вытягивает шею, чтобы избавиться от призрачного ощущения дыхания принца, стараясь не касаться руками уха и горла.       — Мадам Д’Камбон! —  принц радостно приветствует гостью. — Как я рад вас видеть снова! Должен сказать, что вы выглядите просто восхитительно.       Мадам наклоняет голову и отмахивается от принца, словно смущается из-за комплимента, но в ее глазах появляется озорной огонек, когда она делает шаг вперед. Луи ждет, что она пожмет руку принцу Гарри, как это было с королевой и принцессой, но вместо этого она кладет свои руки на бицепсы парня и наклоняется вперед, чтобы поцеловать его в обе щеки. Если принц и удивлен, то никак этого не показывает. Луи видит, как мадам слегка сжимает руками мускулы принца, и затем отстраняется.       Отлично. Теперь ему еще переживать и на этот счет.       — Ну что, начнем? — спрашивает Д’Камбон. Вся королевская семья тут же рассаживается вокруг стола.       Камеры работают с того момента, как мадам вошла в комнату, но теперь, когда они сидят, происходит еще больше действий. Продюсер (или его ассистент) руководит настройкой всех пяти камер, чтобы они могли сфокусироваться на отдельных лицах и широкой панораме всего стола.       Они обсуждают разложенные перед ними блюда, какой завтрак они предпочитают и кто любит или не переносит взбитые сливки. Они поддерживают этот легкий разговор в течение десяти минут, прежде чем Д’Камбон переходит к британским обычаям и традициям, что затем выливается в вопрос об их нетрадиционном способе проведения предстоящей коронации.       — Очевидно, что это будет совершенно отличающееся от того, к чему мы привыкли, — начинает Д’Камбон. — Почему вы решили сложить свои полномочия, Ваше Величество?       Королева Энн кивает и задумчиво делает глоток чая.       — Я люблю править этой страной, — отвечает королева, — Я люблю свой народ и, вероятно, правила бы им всю жизнь, если бы могла. Но я вступила на трон совсем молодой, всего в девятнадцать лет, сразу после смерти моего отца. Во многих отношениях я не была готова к такой ответственности и должна была учиться в течение многих лет, чтобы в конце понять, как я могу эффективно управлять страной.       — Вы были невероятным лидером, — говорит дипломат, ободряюще улыбаясь Королеве.       — Спасибо, вы очень любезны, — отвечает она с вежливой улыбкой на губах. — Я правлю уже тридцать три года, и я дорожу своим временем, но я считаю, что настало время для нового человека, который бы поднял нас на ступень выше. Мы готовили Джемму в течение пяти лет, и я не сомневаюсь, что она станет для нашего народа чем-то большим, чем я когда-либо могла бы стать.       Луи кивает, наблюдая за беседой, бессознательно постукивая пальцами по нижней губе.       — В каком смысле? — спрашивает мадам Д’Камбон не без какой-либо иронии. А даже более настойчиво, пытаясь тем самым добиться ответа.       Королева поворачивается, чтобы посмотреть на Джемму, и в уголках ее глаз появляются морщинки-лучики, когда она улыбается.       — Моя дочь — самый добрый человек, которого я когда-либо знала. Все её решения принимаются обдуманно и только после того, как она выслушает все точки зрения. Она очень умна и очень любит народ Англии. Она будет руководить под присмотром нашего премьер-министра и делать то, что лучше и правильно для всех.       Д’Камбон кивает и мило улыбается принцессе Джемме.       — У вашей матери только самые добрые слова о вас, Ваше Высочество! — говорит она. — Вы чувствуете готовность взять власть в свои руки всего через пару недель?       — Да, я очень хорошо подготовилась, — непринужденно отвечает принцесса. — Я работаю над этим уже много лет, и ничто не приносит мне большего удовольствия, чем делать всё максимально возможное для своих людей.       — Так это и есть ваш главный движущий фактор — ваше удовлетворение? — спрашивает мадам, скрывая искреннее намерение подловить принцессу под слоем сладости.       И… Луи немного ошарашен. У них осталось меньше тридцати минут до конца интервью, и этот переход, чёрт возьми, кажется таким резким. Он надеется, что принцесса не засмущается.       Но, тем не менее, это происходит: розовый румянец тут же появляется на ее щеках. Принцесса Джемма улыбается и делает глоток чая, чтобы собраться. Она не позволит этому случиться с ней. Всё хорошо.       — Мое желание помогать людям всегда было моей мотивацией, — медленно говорит принцесса, ставя чашку на стол и аккуратно складывая руки на коленях. — Но я солгу, если скажу, что это не приносит мне радости.       Луи кивает. Отлично сработано.       На протяжении всего разговора принц ведет себя довольно тихо. В последний раз он сказал, что его любимая традиция — воскресные обеды. Луи отводит глаза от принцессы и обнаруживает, что принц смотрит на него с несколько ошеломленным выражением лица. Когда они встречаются взглядами, принц несколько раз моргает, а затем ухмыляется.       Он подносит ложку, покрытую взбитым кремом, ко рту, и, как котенок, начинает слизывать его, не отрывая взгляда от Томлинсона.       Луи чувствует, как у него начинают слегка гореть уши. Возмущение разливается красной краской по его шее, когда он растерянно смотрит на женщин за столиком и на операторов вокруг них, чтобы убедиться, заметил ли это кто-то из них, но, кажется, это не так. А когда Луи снова смотрит на принца, он выглядит так, будто внимательно слушает то, о чем дипломат спрашивает принцессу Джемму.       Луи фыркает в ответ, получая странный взгляд одного из продюсеров.       — И принц Гарри, — говорит Д’Камбон с чуть более сильным акцентом. Она слегка наклоняется над столом, чтобы коснуться пальцами ткани на руке принца. — Вы согласны с позицией вашей сестры, когда речь заходит о контроле над оружием?       Ох, блять, думает Луи. Он потратил так много времени, подготавливая карточки на её вопросы об изменении климата, чтобы потом оказаться сбитым с толку вопросом касательно вооружения. «Ловко», — думает он.       Они обсуждали этот вопрос всего несколько раз, отчего Луи нервно начинает покусывать большой палец. Они всегда могут вырезать эту часть, если принц скажет что-нибудь глупое, но все же.       — Всецело согласен с тем, что нам нужны более строгие правила в отношении любого продаваемого оружия. И не только в Великобритании, но и по всему миру, — отвечает принц, серьезно кивая Д’Камбон. — Как сказала Джемма, наш долг — сделать так, чтобы люди чувствовали себя в безопасности в своих школах, на своей работе, в своем обществе, а это означает, что люди должны владеть знаниями, а не полуавтоматикой.       Королева Энн за много лет уже привыкла к тому, что за ней наблюдают во время подобных интервью, поэтому она кивает, как будто именно этого она и ожидала от принца, но принцесса Джемма немного более эмоциональна. Всё её лицо светится, когда она улыбается брату. Она выглядит более, чем гордой им. Луи тоже не может сдержать легкой улыбки. Это было… хорошо, это был отличный ответ. Не идеальный, конечно, но далеко не самый худший.       Мадам кивает головой.       — Очень хорошо сказано, Ваше Высочество. Возвращаясь к вашим мыслям о сохранении безопасности людей, что вы думаете по поводу ГМО и пестицидов, используемых в нашей пище?       Принц Гарри слегка смеется в ответ на этот вопрос.       — Я осведомлен о многих проблемах, мадам Д’Камбон, но я не уверен, что достаточно точно могу дать ответ на этот вопрос. Джемма проделала большую работу с местными фермерами за последние пару лет, возможно, она сможет сказать вам больше.       Принцесса Джемма открывает рот, чтобы ответить, но Д’Камбон решительно обрывает её, всё ещё не сводя глаз с принца.       — Я знаю, что вы любите гулять по местным рынкам, — говорит Д’Камбон, снова похлопывая принца Гарри по руке.       Луи замечает, что принцесса Джемма чуть приподнимает голову и делает короткие вдохи и выдохи, не переставая улыбаться. Глаза принца Гарри скользят вниз, на прикосновение Д’Камбон, но лишь на полсекунды, прежде чем он снова встречается с ней взглядом.       Д’Камбон продолжает: «Какое ваше любимое место в городе?»       Принц Гарри наклоняется вперед, его глаза мерцают, когда он кладет руки на стол.       — В северной части города есть прелестный маленький бар, всего на двадцать мест, — говорит он. — Там очень темно, в основном помещение освещено старомодными лампами и свечами.       — Это звучит так романтично, — отвечает мадам, медленно моргая и застенчиво улыбаясь.       Принц еще немного наклоняется вперед.       — Это очень приватное место. Там тебя никто не беспокоит. На самом деле, ты можешь делать все, что захочешь. Быть кем хочешь. Но до тех пор, пока ты будешь молчать об этом.       Его глаза на мгновение останавливаются на Луи. На долю секунды. Поэтому Томлинсон даже не уверен, что это на самом деле произошло.       Мадам тоже наклоняется вперед.       — Вы берете кого-нибудь с собой, когда направляетесь в это место?       Принц улыбается и слегка облизывает губы.       — Только кого-то очень особенного.       Ох, гребаный Христос! Похоже, что они в трех секундах от того, чтобы растерзать друг друга на столе. Глаза королевы Энн сразу же устремляются на Луи, и тот, откровенно говоря, хотел бы очень громко застонать от своего разочарования. Вместо этого он снова слегка закипает. Но на этот раз никто не реагирует на происходящую картину.       Продюсер выглядит очень довольным этим материалом, значит, они не собираются вмешиваться. Однако Луи не может допустить, чтобы они двигались дальше. Глава пиар-команды находится здесь не потому, что королева и принцесса знают, как себя вести во время интервью. Поэтому ему приходится быстро соображать, чтобы увести их подальше от того, что, черт возьми, здесь происходит.       Он замечает, что в дверь заглядывает шеф-повар, и Луи, бурно жестикулируя, приглашает её войти. Женщина выглядит удивленной, но довольной, когда входит внутрь. Луи продолжает кивать, жестом приглашая её подойти к столу. Так она и делает, спрашивает всех, понравился ли им завтрак. Принц прерывает зрительный контакт, улыбается шеф-повару и с полминуты хвалит ее за мини-пирожные с заварным кремом, над которыми она трудилась все утро.       Разговор становится легче, когда шеф-повар уходит, а затем мадам Д’Камбон задает еще несколько политических вопросов, к которым Луи тщательно готовился (наконец-то, блять). Несомненно, она больше ничего не спрашивает у принца.       Интервью заканчивается на воодушевляющей ноте от принцессы Джеммы, ведь она говорит о том, что была счастлива, что они собрались вместе и поговорили о важных вопросах, так как необходимо вести такого рода дискуссии.       Д’Камбон сердечно благодарит их всех за потраченное время, быстро прощается с принцессой Джеммой и чересчур дружелюбно — с королевой Энн. Принц разговаривает с одним из официантов, указывая на пирожные, но говорит слишком тихо, чтобы Луи мог расслышать, о чём именно идёт речь. Когда официант уходит, мадам Д’Камбон подходит прямо к принцу и наклоняется чуть ближе, чем хотелось бы Луи.       Томлинсон оказывается рядом с ними прежде, чем они успевают запланировать какое-либо рандеву или что-то еще, что могло бы усложнить работу Луи в двадцать раз. У него нет на это времени.       — Ваше Высочество, — говорит он. Д’Камбон оборачивается на него после того, как это делает принц, и натянуто улыбается. — Нам нужно подготовиться ещё к одному интервью.       Нет никакого интервью, но принц не должен этого знать. Он печально вздыхает, смотрит мадам в глаза и печально пожимает плечами.       — Долг зовет, — говорит он.       — На самом деле, у меня есть несколько дополнительных вопросов по поводу этой беседы, Ваше Высочество, — застенчиво говорит Д’Камбон, снова глядя на принца, очевидно, решая проигнорировать Луи. И это нормально, Луи не возражает. Это не помешает ему игнорировать ее попытки убедить принца на ménage à deux*. Если это зайдёт слишком далеко, это будет ужасно.       Д’Камбон продолжает: «Может быть, Вы дадите мне номер своего телефона, чтобы я могла связаться с Вами напрямую?»       — В этом нет необходимости, — громко отвечает Луи. Она не оборачивается, просто продолжает смотреть на принца, но принц Гарри, в свою очередь, пристально смотрит на Луи. — Вы можете связаться со мной, если вам понадобится что-то разъяснить, и я буду счастлив ответить на все ваши вопросы, — он протягивает ей свою визитную карточку и ждет, пока она возьмет ее.       Она оборачивается, улыбается ему и осторожно берет визитку.       — Спасибо, — отвечает она и выходит из комнаты вслед за последним оператором.       А потом они остаются вдвоем.       — Ты такой горячий, когда ревнуешь, — сладко говорит принц, ухмыляясь смотря на Луи. Томлинсон медленно поднимает голову и недоверчиво смотрит на него.       — Боже мой, какого же ты высокого мнения о себе (пп.: фраза в оригинале звучит как: «can that head of yours get any bigger» — это идиома, дословно переводящаяся как: твоя голова может быть ещё больше; в дальнейшем речь пойдет об игре слов: голова и головка).       — Ну, я бы сказал, что я, скорее всего, shower, чем grower, — произносит принц, злобно ухмыляясь, — но я уверен, что при правильном подходе, мы могли бы сотворить магию.       (пп.: shower — мужчина, у которого размер члена при возбуждении почти не изменяется; grower — член в возбужденном состоянии становится в несколько раз больше)       Луи слегка скрипит зубами.       — Речь идет не о той голове, Ваше Высочество.       — А как насчет тебя? — спрашивает принц, облизывая губы. — Ты grower или shower?       — А ты не мог хотя бы пять минут не пытаться флиртовать с тем, что движется?       — Я бы сказал, что ты grower, — продолжает принц, полностью игнорируя Луи. — Держу пари, что ты заводишься еще до того, как к тебе начнут прикасаться.       Луи поворачивается, чтобы уйти от принца и этого разговора, но его ошибка заключается в том, что он не отвечает, поэтому принц просто продолжает следовать за ним.       — Тебе ведь нравится, когда тебя дразнят, правда? Ждешь, пока не станешь невыносимо твердым. Пока больше не сможешь сдерживать себя.       — Прекрати, — отвечает Луи, поворачиваясь лицом к принцу.       Глаза принца сверкают, и он стоит слишком близко, как всегда, словно никогда не слышал о личном пространстве. Или, может быть, решил, что он слишком хорош для этого. Личное пространство, нет, это что-то для нормальных людей, уважающих границы окружающих.       — Я знаю, что это так, и тебе не нужно притворяться, — продолжает принц, подходя еще ближе. Луи разочарованно фыркает и отворачивается от него, иначе он врежет принцу прямо в нос, и, как бы ему ни хотелось, нападение на королевскую особу, вероятно, не самый лучший ход развития в такого рода ситуации.       — Еще тринадцать дней, — вместо этого отвечает Луи, потирая виски. — Осталось всего тринадцать дней.       Луи чувствует жар от тела принца в нескольких сантиметрах от себя. Он усмехается, глубоко, гортанно, словно всем телом.       — Я как раз хотел спросить, — говорит он, понизив голос и придвигаясь чуть ближе к Луи. Это, как оказалось, возможно, — какова наша стратегия после коронации? Будет больше интервью? Больше пресс-конференций? Выходы в город? Думаю, нам будет очень весело, если мы пойдем в паб или куда-нибудь ещё, что думаешь?       — Вы можете ходить в любые пабы, Ваше Высочество, если ваша служба безопасности это одобрит.       — Да, но мне будет гораздо приятнее, если ты будешь ругать меня за то, что я флиртую с барменом.       Луи качает головой и прикладывает руку ко лбу. Он чувствует, что головная боль становится все сильнее.       — Я запишу для тебя голосовое сообщение, и ты сможешь воспроизвести его, когда будешь там. Всё будет точно так же, только мне не придется видеть, как ты игнорируешь все мои советы и предложения.       — Да ладно тебе, — продолжает принц, подходя вплотную к Луи и прижимаясь грудью к его плечу. — Я куплю тебе один из тех фруктовых коктейлей, которые ты любишь, и ты сможешь обзывать меня, как хочешь. Я знаю, как тебе это нравится.       — Через тринадцать дней Вы спокойно сможете заплатить кому-нибудь ещё, чтобы этот человек говорил Вам гадости, Ваше Высочество, я думаю, что для этого есть даже такого рода услуги, — Луи усмехается. — Я уверен, что для прессы это будет настоящим праздником, — но потом он пожимает плечами. — Тогда это уже не будет моей проблемой. Думаю, что у них есть кто-то, кто прилетит из Нью-Йорка, чтобы… помочь вам.       — Я лучше заплачу тебе за то, чтобы ты… погоди, что? — Гарри отстраняется, оставляя между ними некоторое пространство. — Что ты имеешь в виду?       Луи закатывает глаза в ответ.       — Я не уверен, кого именно они могут вызвать, если вы об этом спрашиваете. Сомневаюсь, что вам скажут, даже если вы спросите кого-то, кто об этом знает. Я уверен, что никто не захотел бы, чтобы вы собрали информации про ваших будущих PR-менеджеров, как вы поступили со мной.       — Я не собирал досье на тебя.       Луи снова закатывает глаза.       — Да, хорошо.       — Ты уезжаешь после коронации?       Луи поворачивается к принцу, сдвинув брови и готовый высмеять вечно любящего-дерьмо-принца за то, что он так медленно соображает (так вежливо, насколько это возможно), но то, как он на него смотрит, просто заставляет Луи вздохнуть. Принц так растерян, его глаза бегают по всему лицу Луи, словно он пытается разгадать какую-то загадку. Вместо этого Луи снова вздыхает.       — Да, я говорю об этом уже на протяжении нескольких недель.       — Я думал… я не знал, что это обратный отсчет до твоего отъезда, — отвечает Гарри в смятении. — Я думал, что это, ну не знаю, конец первой фазы.       — Первой фазы? — переспрашивает Луи. — Какого хрена? Мы что, попали в какую-то антиутопическую фантастику? Обратный отсчет для того, чтобы я, наконец, смог убраться отсюда и никогда больше вас не видеть.       Луи понимает, что перегнул палку, и тут же хлопает себя ладонью по губам.       — Прошу прощения, Ваше Высочество. Это было уже слишком.       Но, похоже, принца это совсем не волнует. Его густые брови нахмурены, а руки скрещены на груди.       — А куда ты после этого пойдешь?       Луи пожимает плечами.       — Вернусь домой. Возможно, у моей фирмы найдется для меня другая работа, — что бы он ни делал после этого, по сравнению с нынешней работой вся остальная покажется ему раем.       Принц, кажется, немного расслабился. Луи не знает, почему, поэтому он просто закатывает глаза и выходит из комнаты.       — Завтра никаких интервью и пресс-конференций, — бросает он через плечо, — и мой рабочий день закончился. Не беспокойте меня.       Он пережил еще один день. И, теперь официально, осталось меньше двух недель до того, как он сможет покинуть эту чертову работу. «Тринадцать», — думает он. Еще тринадцать дней.