Давай мы получимся

По времени — далеко за полночь. Летняя ночь давно уже вступила в свои права, остужая горячие, после жаркого дня, крыши зданий и асфальт на трассах. Несмотря на позднее время, по автострадам ездят автомобили, шурша шинами, кое-где даже образовались пробки. Двое мужчин лежали в своих кроватях, и никак не могли уснуть; сон, как назло, не шёл, хотя обоим очень хотелось отдохнуть после трудового дня. И была на то причина, но ни один из них не знал, мучаясь в догадках, что же будет дальше… Чем всё может закончиться. А всё началось тогда с, казалось бы, обыденной мелочи. После одной из фотосессий ребят нужно было забрать фото, да и Асаги хотел выяснить некоторые моменты относительно персональной фотосессии. И, так как многие в этот выходной день были заняты своими делами, Такахиро удалось дозвониться только Тсунехито и уговорить его пойти в фотосалон вместе. *** День, казалось, не предвещал неожиданностей — солнышко ласково грело с неба, ветер перебирал волосы мужчин, словно играл ими. Лёгкие, словно пушинки, облачка, иногда проплывали по небу, - в общем, погода была на удивление непривередливой. Но, как оказалось, до поры, до времени. Переговариваясь, ребята довольно быстро дошли до нужного места. В фотосалоне было прохладно, даже немного холодно из-за работающего кондиционера. Найдя фотографа в его рабочем кабинете, ребята решили пересмотреть готовые фото, и отобрать из них самые оптимальные. Перейдя в одну из нерабочих комнат, парни приступили к отбору, параллельно обсуждая итоги с фотографом. Беседа их длилась довольно долго, и почти все детали были выяснены, как неожиданно сквозь открытое окно комнату оглушили раскаты грома. Обернувшись в окно, Тсунехито увидел быстро надвигающиеся огромные свинцовые тучи, которые, того и гляди, вот-вот разразятся грозой. Асаги, быстро оценив сложившуюся ситуацию, в краткие сроки окончил разговор, и ребята, попрощавшись, стали собираться, так как зонта ни у одного из них не было. Но, когда ребята вышли, дождь уже накрапывал. И, так как студия находилась не так далеко от дома Асаги, было решено, что быстрым шагом они дойдут и успеют, но, увы, они ошиблись. С каждым их шагом дождь был всё сильнее и сильнее, под конец превратясь в ливень, ветер гнул деревья до земли, и пока они бежали до дома, то оба вымокли до нитки, — хоть отжимай! Как только дверь за ними закрылась, Асаги, достав сухую одежду и полотенце, отправил Тсунехито в душ, чтобы тот согрелся после внепланового купания, сам же, также переодевшись в сухую и тёплую одежду, отправился на кухню, делать ароматный травяной чай. *** Буря бушевала ещё долго, но утихла так же внезапно, как и началась. Тучи постепенно уплыли на восток, открыв на всеобщее обозрение тонкий бледный серпик недавно взошедшей луны и постепенно появляющиеся тут и там звёзды. Пахло влагой и свежестью, прохладный ветерок легонько играл с листьями на деревьях. — Прислушайся… — внезапно улыбнулся краешком губ Тсунехито, поудобнее расположившись на диване, — Сверчок поёт! — И вправду, — после минутного молчания подтвердил Асаги. Для шумного и бурлящего мегаполиса это было немного необычным явлением. Посидев пару минут в тишине, допивая каждый свою чашку чая и наслаждаясь трелью, так как её редко можно было услышать, ребята разговорились, и говорили до поздней ночи, обсудив всё, что можно, начиная фотографиями, и заканчивая политикой. И хотя обоим не хотелось расставаться, — но, всё же, пришлось, так как прошлый день был сумбурным, усталость после него ношей легла на плечи, от которой закрывались веки. Тсунехито, вспоминая прожитый день, улыбался, и ему хотелось, чтобы таких дней было как можно больше. Да, из-за непогоды он промок, но, если бы не она, был бы он близок с Асаги настолько, как сегодня?.. Как только голова Асаги коснулась подушки, он сразу же уснул, хотя, довольно часто думал о чём-либо перед сном. И, к неожиданности, ему приснилось, что он вместе с Тсунехито встречает рассвет, затем, утром, принимает душ, а после него они готовят завтрак и собираются в студию. И всё это, как ни странно, вместе. Казалось бы, один из тех снов, которые снятся, если до того слишком много думаешь о том, кто снится. Они запоминаются, но чаще ненадолго. Но Такахиро даже сквозь сон захотелось, чтобы это сновидение продлилось как можно дольше, и орущий будильник никак не повлиял на его сон. Проснувшись, где-то, через час после будильника, он ещё долго не мог поверить, что это был всего лишь сон. Но после него он ещё не один день чувствовал умиротворение, и хотелось, чтобы этот сон как можно скорее воплотился в жизнь. Когда Асаги заглянул в гостиную, Тсунехито всё ещё спал, тихонько посапывая. На цыпочках пройдя к дивану и убрав непослушные прядки, лезущие парню прямо в лицо, Такахиро улыбнулся и отправился готовить завтрак. *** После того дня Тсуне стал постепенно сближаться с Асаги, бывать у него чаще, чем обычно, звонить, иногда даже среди ночи, и умиротворённо сообщать о том, что он написал несколько партий для будущих песен, что у него появились новые идеи относительно образов, и что, как только они встретятся, то всё обсудят. Но, несмотря на позднее время, Такахиро, только успевший заснуть, не злился, хотя, позвони ему кто-то другой, — наверное, даже не поднял бы трубки. Огава удивлялся таким переменам, но это удивление было приятным и внутри всё наполнялось какой-то лёгкостью и теплом. А ещё он мог бесконечно долго тайком смотреть на Тсунехито, любуясь и улыбаясь про себя, когда они виделись. Сны продолжали ему сниться, и Такахиро хотелось, чтобы и в реальной жизни всё было так же, как и там. Только он не знал, что предпринять, чтобы всё получилось и сбылось. Со временем Асаги понял, что никогда не мог и подумать, что человек, коллега по группе, сможет вызвать у него настолько сильные, но такие противоречивые чувства. Что желание видеть его глаза — такие таинственные, загадочные, с искоркой заботы и нежности — будет столь сильным, что каждый день будет желание проводить время рядом, не только в студии или где-то ещё, но и дома у кого-то из них, интересоваться его жизнью, привычками, вкусами. Спорить о чём-либо, а затем мириться, дурачиться, спать в обнимку, ощущая тепло друг друга, после утреннего душа готовить завтрак, ходить за покупками, — и ещё много-много всего! И плевать, что может быть или случиться потом, главное то, чтобы Тсунехито был рядом сейчас. Главное — успеть. Осознание этой временности пришло как-то неожиданно, по пути домой, и ему, как раз, вспоминался тогдашний их маршрут, и от этого стало немного грустно. Поговорить об этом напрямую Асаги не решался. Не придавала решимости даже подбрасываемая довольно часто монетка. Но, к сожалению, всё хорошее имеет обратную сторону, и однажды все мечты ребят внезапно обернулись против них. Стали рушиться, как карточный домик. Всё вышло довольно спонтанно. После репетиций ребята стали оставаться в студии допоздна всё чаще и чаще, экспериментируя с музыкой, обсуждая то, что написал Тсуне, подбирая под новые мелодии текст, а иногда и просто за разговорами. Они не замечали, как вечер сменял жаркий летний день. Остальные ребята иногда беззлобно шутили по этому поводу, но ничего, особо, не говорили. И, в один из таких «рабочих» вечеров, к ним заглянул стафф-работник, чтобы сообщить, что все уже ушли, уходит и он, и что ребятам нужно будет самим закрывать помещение. — Вы всё никак не расстанетесь, прямо лучшие друзья, — с улыбкой сказал Исао-сан. — Друзья, не разлей вода! – утвердительно кивнул Асаги, — Что ж, всего доброго, Исао-сан! — До свидания, — кивнул тот, и отправился домой. Быстренько разобравшись со студийными делами, так как время было действительно позднее, и, выйдя на улицу, ребята остановились. — Ну, что же, до завтра, друг? — подчеркнув последнее слово, шутливым тоном спросил Асаги. — Пока, — безразлично пожал плечами Тсунехито, и, не дожидаясь чего-либо, и развернувшись, отправился домой. Настроение было хуже некуда. Не помогала даже любимая музыка, а это уже было тревожным признаком. Ведь, казалось бы, мелочь, но именно такие неожиданные мелочи задевают сильнее, чем намеренный нож в спину. Тем более от человека, который дорог и нужен больше жизни. *** С того дня всё стало катиться как по наклонной. Тсунехито теперь всё реже звонил Асаги, если и звонил вовсе, уходил, зачастую, в числе первых, очень редко стал улыбаться, а иногда ходил и вовсе мрачнее тучи. Для такого жизнерадостного человека это было несвойственно, и ребята пытались у него выпытать, что же такое случилось, но он отмалчивался или шутил, но не говорил. Не хотел ворошить больное. *** Со временем всё, казалось бы, поутихло. Ребята записали и выпустили новый сингл, а также сняли клип, и, в связи с этим, работы было достаточно. Тсунехито старался не показывать того, что с ним что-то не так, отдавая теперь все силы музыке, как и раньше, стараясь не обращать особо ни на что внимания. Даже когда, через время, им прислали готовую версию клипа и ребята решили сразу же его посмотреть, он решил разобраться со своими нотами и смотрел его мельком, иногда оборачиваясь на моменты, которые ребята считали самыми удачными, и подкрепляли их возгласами. — Нет, ну вы посмотрите, они прямо созданы друг для друга! — воскликнул Хиде-Зо, в который раз указывая на экран, где как раз была сценка, когда Асаги нёс Тсунехито на руках. Реплика получила поддержку одобрительными возгласами Хироки и Руизы, так как момент был выполнен действительно на высоте. Тсуне, раскладывающий свои нотные партии по порядку на столе, стоя спиной к ребятам, услышав сказанное, вспыхнул, но этого, благо, никто не увидел. И эта, казалось бы, безобидная фраза-комплимент, почему-то, больно резанула душу. Ему хотелось быть, вот так, «на высоте», и в жизни. Ему было мало всего лишь «дружбы». Ведь тогда, на съёмках, он страстно желал, чтобы эти мгновения продлились как можно дольше, - когда ещё выдастся возможность побыть настолько близко? Украдкой покосившись на Асаги, он отвернулся, — тот, хоть и улыбнулся краешком губ, но был невозмутим, и, казалось, на самом деле отнёсся к сказанному, как к должному. Хотя, Такахиро, на самом деле, одновременно думал о том же, что и Тсунехито, только вообще не подавая виду. Он понял, что тогда совершил ошибку, когда сказал, не подумав, о дружбе, хотя, на самом деле, сам прекрасно понимал, что чувствует к нему что-то намного большее и сильное, чем просто дружеская симпатия. И сейчас мучился от этого. Несмотря на то, что их мысли во многом, — как в творчестве, так и в жизни, — довольно часто сходились, что они поддерживали друг друга в трудную минуту (по крайней мере, до ссоры точно), в последнее время обоим хотелось разрушить эту ощутимую глухую стену, эти официальные рамки и быть рядом. Ведь, они были хоть и близко, — но так далеко… Но никто из них не знал, каким образом это можно сделать. Взяв себя в руки, Тсунехито, остальную половину рабочего дня, словно ничего и не было, дурачился с ребятами, шутил и улыбался, а очередной бессонной ночью решил для себя, что не стоит никому ничего показывать. Поймут вряд ли, да и начнут судить. Нужно просто научиться жить с этими чувствами. Ведь, заведи он вновь разговор, как тогда, с Асаги-саном, неизвестно, какая будет его реакция, что из этого выйдет, и, не дай Бог, как всё это может отразиться на группе. А группа для Тсуне была святым. И терять это святое он не хотел. Только бы вновь научиться общаться с Асаги, ведь, в последнее время в его присутствии Тсуне всё чаще начинал теряться, так как мысли были вовсе не об общении и «дружбе», и он не знал, как начать просто разговор, не касающийся только рабочих моментов, обсуждения различных идей или творчества. Но со временем Тсуне опять посетила муза, и он вновь стал писать всё больше партий, как раньше, но показывал их теперь сначала ребятам, и только потом — Асаги. Иногда выходило несколько партий за раз, причём, вдохновение, как и тогда, накатывало ночью. Уснуть парень, хоть и хотел, но из-за мыслей не мог. И он боялся, что, как только подойдёт, то снова быстро скажет всё по делу, а затем будет молчать, отвечая только однотипными фразами. И из-за этого пустота между ними всё сильнее разрасталась. Они если и переговаривались, то только обсуждая какие-то рабочие моменты, и то, парой-тройкой реплик. Полноценным разговором это было назвать сложно. А ещё ему очень хотелось позвонить ночью. Как тогда, когда они ещё довольно тесно общались. Такахиро, в свою очередь, всё это видел, чувствовал, но молчал, закрывая глаза, пытаясь хоть как-то разговорить Тсунехито, и думая, что, наверное, должно пройти время, и всё само собой, наверное, наладится, что не нужно лезть. Как-нибудь, да будет. Хотя, где-то в глубине души он чувствовал вину, но, в то же время надеялся, сам не зная, на что. Просто хотелось, чтобы в один момент всё изменилось. По крайней мере, чтобы прибавилось смелости извиниться и поговорить. Но, увы, озарений не было. И, в один прекрасный день, когда терпение Асаги было уже на исходе, он, плюнув на всё, решил рискнуть, так как жить неизвестным ожиданием уже не хватало сил. Просто подойти и попросить Тсунехито на пару слов, просто подойти… *** Очередная репетиция прошла успешно, и, окончательно устав от многочасовой игры, ребята стали собираться домой. Постепенно они покинули студию — сначала Хироки ушёл, быстро собравшись, затем — Руиза, последним был Хиде-Зо. Тсунехито же был всё ещё здесь, в студии, только отошёл куда-то, так как в репетиционной его не было. По крайней мере, вещи его были на месте, и это, хоть немного, но обнадёживало. Момент был как нельзя подходящим, Асаги радовался, что, наконец, они не так долго, как хотелось бы, но побудут наедине. Но ему было страшно, в то же время. Может, он это всё себе надумал, и только? Но, что тогда? Учиться заново жить, уже не надеясь?.. Но, ведь, это будет сложно. Даже очень. Особенно первое время. Мысленно оценив грядущие «перспективы», вздохнув от этого и захватив несколько новых, написанных на днях текстов песен, Асаги, усевшись на диван, попытался мысленно подобрать к ним мелодии, но мысли постоянно лезли не в ту степь. Хотелось подольше побыть вот так, вдвоём, смотреть на него и любоваться, поговорить о чём-либо, пусть даже и о погоде, но, хоть как-то… Только не молчать. Ведь, он так устал от этого молчания… Закрыв глаза, и откинув голову на спинку дивана, Огава несколько минут сидел, расслабившись, как внезапно входная дверь открылась, и послышались шаги. Открыв через минуту глаза, мужчина увидел Тсунехито, который, поставив пластиковый стаканчик с кофе на стол, стал в темпе собирать свои вещи и нотные партии, но, когда он, зачехлив гитару, почти закрыл чехол на молнию, не выдержал, подошёл к нему и присел рядом на корточки. Только бы успеть… — Тсуне, можно тебя ненадолго? — как можно непринуждённее спросил Асаги, положив руку на плечо парню. — Д-да, я слушаю, - ответил тот, вздрогнув от прикосновения. — У меня такой вопрос, довольно глупый… — замялся Такахиро, подбирая слова, — В общем, что происходит? Почему ты меня сторонишься? Поначалу я думал, что мне это кажется, но, время показало, что, нет, всё так. Причина во мне? — Нет, тебе показалось, — тихо возразил Тсунехито через пару минут, стараясь не оборачиваться, чтобы не смотреть, не видеть, иначе снова будет худо, — Я никого не избегаю, просто много дел в последнее время, вот и не выходит даже поговорить нормально. — А если честно? Пару минут, пусть даже на пустяк, всегда найдётся, — краешком губ улыбнулся Асаги, аккуратно заправив Тсунехито спавшую на лицо прядку за ухо, отчего тот стиснул зубы, боясь сорваться, плюнув на всё, развернуться, прижаться к нему, уткнувшись лбом в плечо и разрушить, тем самым, всё в мгновение. И все те здравые убеждения, которые он так старательно выискивал и старался в них «верить», внезапно растаяли, словно дым. А ещё у Такахиро такой классный парфюм, чёрт возьми… — Мне, наверное, пора, — Тсуне поднялся с корточек и сделал пару шагов по направлению к двери, старательно отводя взгляд, и плевать, что в душе начинался ураган. Но Асаги оказался проворнее. Он, преодолев расстояние в два счёта и став напротив, аккуратно приподнял за подбородок лицо Тсунехито, и заглянул ему в глаза. Два взгляда столкнулись, словно две стихии: первый — спокойный, изучающий, внимательный, но — виноватый и с немыми вопросами, на которые нужно дать ответ. Второй же — мечущийся, словно в агонии, с ноткой апатии и страха, напускного безразличия, пытающийся что-то скрыть, но, было видно, что это всего лишь маска. И этого минутного столкновения Асаги хватило, чтобы всё понять и решить. — Ладно, не буду тебя больше задерживать, прости за беспокойство. Отлично провести вечер! — вновь улыбнувшись, он нарушил первым тишину и пошёл собирать свои бумаги. Тсунехито же, понимая всё, но, в то же время, не понимая ничего, взял чехол, и кое-как направился к двери… *** Уже лёжа в постели после трудного дня, в котором случилось столько событий, Тсунехито только смог задремать, кое-как отогнав воспоминания и мысли о разговоре в студии и о том, в каком состоянии он добирался домой, как неожиданно услышал вибрацию телефона, лежащего на тумбочке у кровати. «Наверное, в покое меня сегодня не оставят. Сколько этих неожиданностей… И что же на этот раз?» — вздохнул парень, но внутри всё предательски сжалось, когда, взяв телефон, на пришедшем сообщении в графе «Отправитель», он увидел — «Асаги». «Сколько, ведь, можно?! И так устал внушать себе каждое утро, о том, что ничего быть не может, ан, нет же! Судьбе неймётся!» — Тсуне стало совсем грустно. Но время остановилось, когда в сообщении он увидел то, что старательно хотел убить в себе столько времени, выбить глупость из головы, вопрос, которого так ждал, который приходил в голову, как только Тсуне просыпался, и с коим засыпал — «Кои… Прости меня!? Мне очень тебя не хватает! И давай мы, всё-таки, получимся!?»