хвостики

— Сделай, пожалуйста, хвостик. Антон подходит к Диме, опирается обеими руками на спинку стула, пока тот резко перестаёт строчить что-то в испачканной пеплом тетради, так резко, что ручка скрипит об страницы. Его корявый вздрагивающий почерк оставляет после недописанной буквы оборванную галку, а дыхание становится тяжелее и чуть более влажным. Загораживая собой охровый свет от лампы, Антон старается не показывать того, что сказать эту своевольную фразу оказалось для него не так уж и просто. — Чего?! — Дмитрий поворачивается к Антону, выпучив глаза, поглубже вздыхает и пытается возразить, но пальцы Звёздочкина внезапно утопают в его пышных каштановых волосах, не давая продолжить. От неожиданности Побрацкий выпускает ручку и она катится куда-то под стол, где её гостеприимно принимает в свои радушные объятия жухлая темнота. Антон, поблёскивая глазами в сумраке комнаты, перебирает волосы Димы. Он не мог себе представить, что когда-нибудь будет запускать в них пальцы, дотрагиваться до кожи головы, так, что Побрацкий замирает, и его дыхание сплетается с тёплым сумерком. — Прекрати это, Антон, или я тебя выгоню, — может, Побрацкий был не против того, чтобы Звёздочкин посидел у него в комнате и понаблюдал, как тот лихорадочно справляется с кучей домашки, но в голосе его сквозит угроза. Хотя угроза эта только смешит Антона, и он проворно стаскивает со своего запястья приготовленную резинку, зная, что Дима и не подумает пошевелиться. — Сделай, пожалуйста, хвостик. А лучше... сразу два, — повторяет Антон, слегка улыбаясь и завязывая прядь сбоку, собирая с чёлки подсвеченные рыжим лохмы. Наклоняется ещё ниже, под предлогом, что плохо видно. На самом деле чувствует, как ноздри защекотал приятный свежий запах — волосы Димы пахнут чёрным шампунем, лакрицей, огоньками. — У тебя с головой всё в порядке? — слышится бормотание Димона внизу, но Антон, убирая улыбку, связывает ему второй хвостик и кладёт руки на плечи, отчего Побрацкий весь напрягается и недовольно фыркает, прямо как длинношёрстный кот. Его волосы достаточно длинные и густые, чтобы собрать их, и достаточно короткие для того, чтобы выглядеть просто обалденно. — Ну, теперь ты доволен?... Раздражённый, но такой уязвимый Побрацкий с двумя хвостиками... Как это несерьёзно и мило! Так и хочется стиснуть его в душных объятиях, но Антон сдерживается и кашляет в кулак. — Да, — говорит он, любуясь своим творением и стискивая пальцы на ткани алого свитера. А в голове мельком проносится шумная, сладкая мысль, которую потревожили эти бронзовые шальные прикосновения — — "ещё бы."