Home?

      Чай комнатной температуры отвратителен. Ты намерен сделать себе кружку горячего, в меру сладкого чая, а в ответ получаешь не совсем притягивающую к себе жижу. Серьёзно, мало того, что он почти холодный, так ещё и сладкий, как молочный шоколад, а то и хуже. Будь он горячее – проблем бы не было. Но куда деваться, не выливать же – самому неловко. Уж больно крепкий вышел...       В последнее время всё из рук вон идёт плохо. Даже кружка, сжатая в руках до этого момента, выскользнула и растворилась на полу мелкими осколками в сопровождении несчастного отвара. Ай, бог с ним, всё равно бы не выпил. Третья – или какая уже там; Ал сбился со счёта, в который раз – группа распадается, расползается по разным уголкам города, словно муравьи, которые потерпели крушение своего дома. Дома – именно так считал Алан. Он пытался найти себе дом в каждой маленькой компании, найти себе место, где тебя поймут и опекут заботой. Дом – настоящий – у него, конечно, имелся, со всеми прилежащими ему прелестями в виде родителей, братьев и нормального ароматного чая. Но чаще всего, когда взрослеешь, их внимания бывает недостаточно. Хочется найти признание среди других, реализоваться среди других, стать таким же среди других и просто иметь хороших друзей среди других. И всё это не так просто, как кажется на первый взгляд. «Наш сингл не обрёл никакого успеха, смысл что-либо делать?!». «Нас не устраивает публика, и мы, в общем... мы решили распустить группу».       Сколько ещё всего говорили прошлые группы? Ал хмурится, пытается вспомнить, но это уже не важно.       После долгих размышлений, почему же ему так, чёрт возьми, не везёт вообще ни в чём уже который год, он сделал простой вывод, весьма наивный в некой степени: нужные люди сами тебя найдут. Спустя время. Долгое или короткое, но найдут точно. Уайлдер твёрдо верил в это.       Он кидает уставший взгляд на стол, где покоилась стопка журналов. А что, если...       На самом деле, есть целая куча альтернатив жизненного пути. Есть великолепная возможность в любой момент свернуть влево или вправо, и от этого шага зависят твои последующие вздохи, взлеты и падения, улыбки и разочарования. Сегодня тебя окружают неоновые вывески баров, тёмные переулки, притихшие улицы, окутанные ночным дыханием. Ощущаешь у себя на ладони прохладу, сжимаешь её, собираешь волю в кулак и бредёшь к ближайшему клубу. Уже завтра – яркое солнце; ты мчишься со скоростью девяносто миль в час прочь в другую страну, имея при себе лишь пару долларов, карманное радио и светлые надежды. Послезавтра – спокойно сидишь дома в объятиях любимого человека, смотря какой-то глупый боевик на крохотном телевизоре. Все подобные линии не зависят друг от друга, и происходят они явно не в одной реальности. От чего же это всё зависит? От желания и выбора. От намерения. Чего же ты ждёшь? Пьяные ночи, свободу или домашнее счастье? Шаг влево, шаг вправо – и ты уже на перекрёстке своих возможностей. Шаг назад, шаг вперёд – и нет пути назад. Твоя жизнь изменилась. Навсегда.       Алан выбирает шагнуть вперёд. Берёт в руки журнал, переступив через осколки; на обложке красуется название большими буквами: «Melody Maker».       Вдыхает побольше, наматывает телефонный шнур на палец. — Алло, здравствуйте. У вас в объявлении сказано, что вам необходим «клавишник для устоявшейся группы – не для времяпровождения». Когда приходить?

***

      Была не была, – думает Алан. Альтернатив полным полно, но пока стоит опробовать этот путь. А вдруг!       Он мнётся около двери, пытаясь развязать свой любимый красный шарф. Думает о чём-то отвлечённом, собираясь с силами, как внезапно его отвлекает голос:       — Прошу прощения, вы на прослушивание? – мужчина в очках с тёмной оправой внимательно глядел на гостя. Уайлдер неуверенно кивнул, всё ещё размышляя о том, что он до сих пор имеет возможность свернуть в другую сторону и построить свою жизнь немного под другим углом. — Я Миллер, Дэниэл. Прошу, проходите, – он отпирает дверь студии, название которой Алан прочитать не успел. И вдруг Уайлдер ощущает щемящее, тёплое чувство. Оно разливается до самых кончиков пальцев, оседает лёгким румянцем на скулах и прохладой на кончике носа.       Другие жизни безвозвратно лопнули мыльными пузырями.

Он дома.