Progeny

Сорина сидела на скамейке в студии, завязывая пуанты и готовясь к следующему раунду репетиции. Через две недели должно состоятся открытие сезона, и атмосфера в танцевальном коллективе накалялась с каждым днем. Напряжение ещё более усилилось в связи с тем, что несколько членов Русского Королевского балета согласились поприсутствовать на празднике, оказывая моральную поддержку, такую необходимую для дебюта молодого коллектива. Одно дело — выступать перед зрителями, которые ценят танец, другое — танцевать перед представителями «Русского балета», элитного коллектива, состоящего из лучших танцоров мира. Это побуждало работать на пределе возможностей. Помимо того, что они с Райаном были дублерами ведущей пары, им была предоставлена возможность исполнить одну партию, чтобы зрители могли оценить новую пару и чтобы посмотреть, какой интерес они вызовут. Они собирались танцевать Black Swan Pas de Deux из третьей сцены «Лебединого озера». Обычно эту партию танцевала основная пара, но они получили шанс выступить и доказать свою ценность. Сорина была вне себя от волнения. Она сводила Райана с ума, заставляя тренироваться до тех пор, пока они не падали от изнеможения. Повторяя каждое движение раз за разом, работая на пределе своих возможностей, добиваясь лучшего исполнения. — Ты закончила? — спросил он, подойдя к ней с другой стороны комнаты. — Почти. Еще один узел — и можно начинать. — Сорина, давай просто сделаем адажио и на сегодня закончим. Я устал и не хочу рисковать, уронив тебя. — Хорошо, — ответила она. Их прервал гул голосов, все головы смотрели на вход в зал и на три фигуры, которые стояли там. Все были одеты в верхние одежды, очевидно, прямо из аэропорта. Там были две женщины и один мужчина. Сорина узнала женщин по фотографиям и DVD-дискам, которые она видела в РРБ. Они обе были прима-балеринами и имели репутацию, к которой она могла только стремиться. Мужчина, сопровождающий их, безошибочно был звездой трио, его манера поведения, даже с такого расстояния, не оставляло места для сомнения в том, кто был центром внимания. Издалека он выглядел довольно обычным: стройный, светловолосый, но когда он повернулся и его ледяные голубые глаза зацепились за неё, узнавание было мгновенным и вызвало у нее тревогу. Она почувствовала, как сердце ускоряется, и где-то внутри зарождается паника, как кислотная ванна. — Юрий, — прошептала она, затаив дыхание, его имя стало синонимом зла. С тем же успехом она могла сказать: «Дракула» и почувствовать страх, который он в ней пробуждал. Она быстро отвернулась и переместилась на другую сторону комнаты, её сердце бешено колотилось. Она почувствовала, что начинает задыхаться. Надо успокоиться, сказала она сама себе. Прошло пять лет с тех пор, как она в последний раз видела танцора. Пять невероятных лет и их пути никогда не пересекались, редкость, учитывая, что они занимались одним делом. Тем не менее, он был здесь, сейчас, и она опасалась, что для нее это может означать только одно — неприятности. Она никогда не забывала о психологической травме, которую он нанёс ей в последний раз, когда они встречались. Райан подошел к ней и прошептал: — Что случилось? — Этот человек. — Что с ним? — Он ненавидит мою семью. — О чём ты говоришь? — Это долгая история, — сказала Сорина, двигаясь к выходу, и тут же их остановили голоса и приближающиеся фигуры. — Сорина, Райан! Минуточку! Сорина почувствовала руку на плече и повернулась, столкнувшись с группой посетителей и Иваном, директором их небольшой труппы. Он притянул Сорину и Райана обнимая их за талии и сказал: — Я бы хотел познакомить вас с двумя нашими будущими звёздами. Райан и Сорина… они присоединились к труппе полгода назад. Примы улыбнулись и кивнули паре, а глаза Юрия загорелись, когда он посмотрел в невероятно серые глаза Райана, а потом его взгляд быстро оглядел его с головы до ног. Очевидно, увиденное, ему понравилось. Он протянул руку Райану и сжал её, почти мурлыкая, приветствуя его. Юрий не сильно изменился за пять лет. Он всё ещё оставался хищником, всегда искал следующую жертву. В сорок лет его лицо было без морщин, благодаря чудесному миру косметической хирургии, и хотя его волосы постепенно редели, их всё ещё было достаточно, чтобы сохранять их длинными, чтобы он мог размахивать ими, как ему заблагорассудится, или всякий раз, когда у него будет одна из истерик или когда он будет нуждаться во внимании. Не было сомнений в том, что он продолжал быть очень привлекательным и излучал сексуальность, которая читалась безошибочно, если вы, конечно, были геем. Райан казался невосприимчивым к его чарам. — Сорина, — сказал Юрий, обращая внимание на нее. — Прошло много времени. Ты стала красавицей! — Спасибо, — ответила она холодно. — Как семья? — Моя семья в порядке, спасибо, что спросили. — Как Брайан? — Он в порядке. — В добром здравии? — В превосходном! — Понятно, — сказал Юрий, снова переключив свое внимание на Райана. — Я слышал о тебе много хорошего. — Правда? — сказал Райан, взволнованный тем, что кто-то заметил его на этом этапе его карьеры. — Да, — сказал Юрий, мягко положив руку Райану на плечо, отодвинув его от Сорины. — Почему бы нам с тобой не назначить время, чтобы я мог дать тебе несколько советов, в конце концов, мы, мужчины в мире балета, должны держаться вместе, не так ли? Сорина беспомощно стояла и смотрела, как Юрий с Райаном пересекают комнату. Она увидела, как русский склонил голову к её парню и шепчет ему на ухо, и она почувствовала, как волоски поднимаются вверх, как «зеленая богиня» пронизывает ее тело. Она никогда в жизни никого не ревновала, но сейчас она хотела схватить своими нежными ручками шею Юрия и сжимать до тех пор, пока угроза его присутствия не исчезнет из её жизни, и особенно, из жизни Райана.

***

Джастин сел в лимузин, нанятый им на день, и отпил кофе, который ему вручил водитель, как только он сел в машину. Он прилетел сам, отправив самолет обратно в Питтсбург, чтобы Брайан мог присоединиться к нему сегодня вечером. Ему нужен был этот день, чтобы закончить расследование, а не для того, чтобы обнаружить что-то ещё. Он и так уже узнал слишком много, каждый кусок информации — очередной гвоздь в его гробу. Его вина висела тяжелым грузом. Он считал всё это фиаско своей виной за то, что не уделял больше внимания своей дочери. Как он мог быть таким слепым? Все эти годы у девочек и у него была такая особая связь, но его отношения с Сашей были особенно близки. Он всегда думал, что они похожи между собой, и тот факт, что он не уловил её страданий, разъедало его, как самый страшный рак. Эта последняя остановка только подтверждала то, что он уже знал, но он должен был довести это до конца. Через час он вышел из пожарной части с коричневым бумажным пакетом и велел водителю отвезти его в квартиру Чёрни, расположенную в верхней части западной стороны. Он взял телефон и набрал номер Саши, дождался, когда звонок был переведен на голосовую почту. Он оставил ей сообщение, что он в городе и хочет поговорить, и ничего больше. Он отключил телефон и уставился в окно, не замечая того, что они попали в обычную манхэттенскую пробку, которая как правило раздражало бы его до чертиков. В конце концов, лимузин возобновил движение и остановился перед домом Чёрни. Он вошёл в квартиру, Дафни дала ему ключ несколько месяцев назад, прошёл на кухню и сел за стол, ожидая, когда кто-нибудь придёт домой. В доме было тихо, как в гробнице, поэтому он пошёл в гостиную и включил телевизор, чтобы шум отвлекал его от мрачных мыслей. Он уставился в окно на бетонные джунгли, но ничего не замечал. В конце концов, парадная дверь открылась, и в дом вошла его прекрасная восемнадцатилетняя дочь с бриллиантовым камнем в носу. — Папа! — воскликнула она, радуясь встречи с отцом. Она подошла к нему и обхватив его за шею, крепко обняла. Когда он едва отреагировал, Саша отодвинулась и уставилась в беспокойные голубые глаза. — Что случилось? — забеспокоилась она. — Как тебе это удалось? — тихо спросил он. Она отступила, потрясённая вопросом. — О чём ты говоришь? — Не надо, — сказал он, и его глаза неожиданно похолодели. — Пожалуйста, не усугубляй это ложью… Я знаю. Она быстро отвернулась и направилась к большому окну и прижалась к нему лбом. — Что ты знаешь? — сказала она едва слышимым голосом. — Я знаю, что ты прошла через ад и вернулась обратно, не имея никого из нас, кто мог бы тебе помочь. Она повернулась и посмотрела на него, её лицо было бледным. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, не так ли? — Я знаю достаточно. Саша собрала последнюю решимость, подняла подбородок и нагло сказала: — Ты ничего не знаешь. Он схватил коричневый бумажный пакет, который привез с собой, и вытащил большую серую толстовку с вышивкой «Настоящий Мадрид». — Это разве не твоё? — Где ты её взял? — В пожарной части. Её бросили в большую коробку с кучей игрушек и одежды, которая собиралась для пожертвования. Я понял, что она твоя, как только увидел логотип. Видимо, никто не знал, откуда она взялась, пока Шеф не увидел, что я её держу, и когда я спросил, он ответил, что несколько месяцев назад они нашли ребёнка, завернутого в такую же толстовку. Ребенком был Тейлор. — Блядь! — Саша, — сказал Джастин, наблюдая, как его дочь буквально изменяется у него на глазах, превращаясь из уверенной в себе молодой девушки, которую он знал всю жизнь, в это испуганное, раненое существо, которое он не знал. Её спокойная внешность стала медленно трещать, и он смотрел, как дрожат её губы, и неслыханные слезы наконец-то появились, шокирующее зрелище, учитывая их источник. Он двинулся к ней и притянул её в свои объятья. Он крепко обнимал её, пока её хрупкое тело дрожало от рыданий, которые исходили откуда-то из глубины души. Это было душераздирающе, но всё, что он мог сделать, это держать её как можно крепче, надеясь, что этого будет достаточно на данный момент. Наконец, после того, что казалось длилось часами, она оттолкнула его и попросила: — Ты не должен никому рассказывать. — Твой отец уже знает. — Кто ещё? — Больше никто. — Хорошо, — она отошла от него и вытерла лицо толстовкой, которая лежала на диване, собираясь с мыслями и пытаясь вернуть маску уверенности на лицо, которая так давно стала частью её личности. — Ты должен пообещать мне, что не будешь разглашать эту информацию никому, никогда! — сказала Саша, быстро поворачиваясь, стальной взгляд в её глазах вернулся обратно. Ушла в прошлое жалкая девчонка, которую он видел несколько минут назад, и на её месте оказалась сильная и целеустремленная личность. — Прежде всего, мне нужно знать, зачем ты это сделала, — сказал Джастин серьёзно. — Во-вторых, я хочу знать, как, чёрт возьми, ты это сделала, и, в-третьих, я не буду давать никаких обещаний, пока ты не пообещаешь мне, что ты скажешь мне правду, всю правду без ограничений. Я заслуживаю этого, прежде чем я смогу пообещать тебе что-нибудь. И кстати, что бы ты мне не сказала, я расскажу Брайану. Это не обсуждается. — Почему он тоже должен знать? — Потому что у нас нет секретов друг от друга, и кроме того, он твой отец и уже знает часть из этого. Почему ты не хочешь, чтобы он знал всю историю? А как же твои мама и папа? — Я хочу, чтобы Тейлор был защищен. Чем меньше людей знают, тем лучше! — Ты думаешь, что мы этого не знаем? Боже мой, Саша, неужели мы так сильно подвели тебя? — Нет, папа, это не ты. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности. — От чего? — От его отца… Я не хочу, чтобы он знал о его существовании, так что, если никто не знает, что он мой, его шансы узнать об этом равны нулю. — Я вижу… ну, пока он в безопасности. Я гарантирую это. — Ты ничего не можешь гарантировать, — цинично сказала его дочь. — Никто не может. Джастин был потрясён её замечанием, задаваясь вопросом в сотый раз за последнюю неделю, что должно было случиться, чтобы превратить её в этого измученного человека, который никому не доверяет. — Я думаю, мне нужно выпить, — сказала она себе под нос. — Хочешь, я принесу тебе газировки или воды? — Нет, я думала о чём-то с алкоголем. В холодильнике есть пиво. — Хорошо, — ответил Джастин, удивленный её просьбе. Он не мог вспомнить, когда в последний раз видел, как она выпивала. Он вернулся с двумя бутылками «Хайнекена», и они с Сашей сели на диван. Джастин смотрел, как она прикладывает бутылку к губам, выпивая почти половину бутылки, прежде чем опустить её и посмотреть на него. — Что ты хочешь знать? — Кто отец? — Его зовут Марк Бауэр. Он был моим профессором в ACC. — Сколько ему лет? — Двадцать девять. — Почему он не поддержал своего ребенка и тебя, если на то пошло? — Он беспокоился, что ты и остальные мои родители не примут его, потому что я была несовершеннолетней, и он был тем, кем он был. — И кто он? — спросил Джастин, хотя он уже знал ответ. — Он… — сказала она, и в её глазах загорелся старый огонь, — Он младший сын Клэр Кинни. Он был уверен, что папа Брайан взбесится и возненавидит его, узнав кто он. — Мы не заслужили доверия, не так ли? — Неважно. — Ты любишь его? — нежно спросил Джастин. По лицу Саши было видно, каким неожиданным был его вопрос. Она ожидала многого от своего отца, но никак не этого. — Любила. — Что заставило тебя поменять мнение? — Я была для него просто трахом… наши отношения ничего не значили, — ответила она шёпотом. Джастин чувствовал себя так, как будто его ударили по голове. Он потянулся к её руке и мягко сжал её. — Почему ты так говоришь? — Потому что это правда! Я была достаточно хороша, чтобы спать со мной, но не жениться. Как только он узнал, что я беременна, он захотел, чтобы я избавилась от ребенка. — Вы когда-нибудь говорили о каких-нибудь планах на будущее до того, как ты забеременела? — Он говорил, что хочет жениться на мне. Пока я не позволила ему трахнуть меня, — сказала она с ухмылкой. — Саша, — сказал Джастин, внутренне вздрагивая от её слов. Не столько от формулировки, сколько от тона. Он чувствовал себя так, словно разговаривал с доисторическим Джастином Тейлором; с кем-то невинным, влюблённым и очень, очень обиженным. — Скажи мне, как это было в начале, Саша. Как это началось? — спросил он, меняя тактику, чтобы посмотреть, сможет ли он изменить её настроение. — Он начал посылать мне цветок, каждый день. — Роза? — Ты заметил? — Это было трудно не заметить. Ты была так счастлива в то время. — Я была… он был великолепен, папа. Он заставлял меня чувствовать себя красивой впервые в жизни. — Дорогая, ты прекрасна, ты знаешь, что я всегда говорил тебе это. — Я не… это Сорина всегда носила этот титул. Я умная, единственная, надежная. Он мог видеть, как боль снова скользнула по её лицу. Джастин понятия не имел, что она чувствовала себя так, и осознание того, что он и все остальные пропустили это, не понимая, насколько она неуверенна в себе, заставило его чувствовать себя тошнотворно. Он чувствовал, как его живот скрутило, желание вырвать так сильно… Он поднес бутылку пива к своему рту и долго глотал, надеясь, что это его успокоит. — Я никогда не знала, каково это, когда кто-то думает, что ты, красавица, — продолжила Саша, её голос звучал мечтательно, словно она вспомнила Марка. — Он заставил меня почувствовать, что я самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, самая сексуальная, самая очаровательная. Я знаю, что я не тролль, папа, но я всегда чувствовал себя как тень от Сорины. Она всегда умела обратить на себя внимание, в то время как люди смотрели только сквозь меня. — Дорогая, ты красивая молодая женщина. Я бы мог продолжать говорить обо всех вещах, которые делают тебя привлекательной, но я думаю, что сейчас твоё восприятие самой себя далеко от реальности. — Чушь собачья, папа! Ты знаешь, что я говорю так, как есть. Джастин посмотрел на неё, поднял руку, чтобы убрать локон её волос с ее глаз. — Ты ошибаешься, думая так. Вы обе красивы, уникальны по-своему. Сорина — это бриллиант, который мигает и сверкает, людям, кажется, что они не могут устоять перед желанием смотреть и прикасаться к ней. — Я знаю, — сказала она, её глаза снова наполнились слезами. — Ты, моя дорогая дочь, драгоценна и редка, как жемчужина Южного моря. Чем дольше смотришь на тебя, тем красивее ты становишься. Твой цвет не может быть более совершенным, твоя кожа почти радужная, и когда я смотрю в твои глаза, я вижу чистейшее из сердец, редкую и драгоценную жемчужину, девушку, которую никто никогда не осмелится назвать тенью кого-либо! — Марк всегда так говорил, — сказала она, большая слеза, скатилась по её щеке. — Ну, это единственное, что он сделал правильно, — мягко сказал Джастин, смахивая её слезу большим пальцем. — Расскажите мне, каким он был. — Он мог бы быть близнецом Гаса, за исключением голубых глаз. Он прекрасен! — И поэтому ты влюбилась в него? Потому что он хорошо выглядит и напоминает тебе Гаса? — В начале. Я не буду отрицать, что всегда любила Гаса, и если бы обстоятельства были другими, я бы хотела выйти за него замуж. — Саша, — мягко сказал Джастин. — Я думал, что это просто детская влюбленность. — Я любила Гаса всю жизнь, — сказала Саша, поднимая подушку и обнимая её. — Такого, как он, никогда не будет, но я не сумасшедшая и не помешанная, папа. Я знаю, что он мой сводный брат и бисексуал. Я знаю, что мы никогда не будем парой. — Ну, это облегчение. — Да ладно тебе, папа. Я не такая уж и сумасшедшая. — Когда ты начала влюбляться в Марка? — Как только я встретила его — он был таким же умным, как Гас, и физически он не мог быть более совершенным. У нас с ним была потрясающая химия, понимаешь? — Я знаю, — быстро сказал Джастин, молясь, чтобы не получить подробности. — Дело в том, что у него есть все эти заморочки по поводу нашей разницы в возрасте и вражды между его мамой и папочкой Би. Я думаю, что это всё было оправданием. Он просто сумасшедший и у него есть проблемы. — Какие проблемы? — Вопросы обязательств! У него фобия брака. Почему он не женился до сих пор? — Может быть, он просто не встретил подходящего человека. — Да, он так и сказал, пока я не залетела. И я поверила ему, как какая-то блядски тупая, больная любовью корова! Не могу поверить, какой я была дурой. — Ты не тупая, Саша. Ты была влюблена и доверяла ему. — Нет! Я была так глупа! Я должна была догадаться! Теперь это не важно, потому что всё кончено и я двигаюсь дальше. — Правда? — Конечно! — Тогда почему ты ни с кем не встречаешься? — Я не хочу это обсуждать. — Ты всё ещё влюблена в него, не так ли? — Нет! Всё кончено, — сказала Саша, явно солгав. В её глазах снова заблестели слезы. Джастин потянулся к ней и прижал её к груди, обнимая сильнее. Он наклонился, поцеловал её в лоб и сказал: — Давай поговорим о Тейлоре. — Давай не будем. — Мы должны разобраться с этим, милая. Почему ты не пришла ни к кому из нас, когда узнала, что беременна? Уверен, ты не думала, что мы будем вести себя как кучка деревенщин и пойдём за Марком с дробовиком? — Я боялась, что вы подтолкнёте меня к аборту, или что Марка уволят или арестуют, если он не женится на мне. — Саша отодвинулся от него и села прямо, глядя ему в глаза. — Я не хотела, чтобы его загнали в угол. Я хотела, чтобы он пришёл к осознанию того, что он хочет. Чтобы я и наш ребёнок не влияли на его решение. Я хотела, чтобы он женился на мне, потому что он любит меня. — Очевидно, это осознание так и не пришло, верно? — Гениально, папа. — Саша. — Прости. — Ты сильно рисковала, рожая ребёнка одна. — Я не планировала этого. Я подумала, что в конце концов кто-нибудь заметит, что я беременна, но к тому времени будет уже слишком поздно что-нибудь предпринять. Самое смешное, что никто не заметил! Это только доказывает то, что я говорила всё это время. Я невидимка… Единственный раз, когда меня замечают, это когда я говорю или делаю что-то возмутительное или нехарактерное. — Мне жаль, Саша. Мы все тебя подвели. — Всё в порядке… всё сложилось к лучшему. Тейлор там, где он должен быть. Я не смогла бы выбрать для него лучших родителей. — Где ты родила? — В отеле в Квинсе, в китайском городе, если быть точнее. — Господи Иисусе! Одна? — Нет, Риа была со мной. Мы прилетели из Мадрида на два дня раньше и нашли эту гостиницу в китайском квартале. У меня было имя врача, которое мне дал парень, с которым я встречалась в Питтсе. — Что? Какой парень в Питтсе? — Какой-то древний аптекарь в Чайнатауне. У него и его жены есть магазин, в котором продаются травы., восточная медицина. Один из моих одноклассников рассказал мне о нём. — Это слишком странно, — сказал Джастин себе под нос. — Почему? Он много знает и дал мне хорошие витамины. Только посмотри, какой Тейлор здоровый. — О, он знаток. Мы с твоим отцом хорошо его знаем. — Правда? В любом случае, он был очень добр и дал мне имя своего друга в Квинсе, который мог бы мне помочь. Я знала, что должна буду рожать примерно в это время, когда мы вернемся из Мадрида. Я планировала увидеться с ним, как только мы приземлимся, и попросить его дать мне что-нибудь, чтобы стимулировать роды, но, как оказалось, мне это не понадобилось. У меня начались схватки через несколько часов после посадки самолета, и Риа помогла мне. Все прошло отлично, за исключением её гребаной глупости в том, что она обернула Тейлора в мою толстовку. — Не могу поверить, что вы двое справились с этим сами. Как она попала в пожарную часть с новорожденным младенцем? — На такси. — Из Квинса? Должно быть, это стоило небольшого состояния. — У меня были деньги, папа. Я откладывала на это. — Ты невероятна, ты знаешь об этом? — Да, ну, я буду великолепна, как только перестану думать своей вагиной. — Разве ты не хочешь, чтобы Тейлор знал, кто его мать? Ты понимаешь, что если ты заберешь его у Гаса и Эйдена, они никогда тебя не простят. Не говоря уже о том, что ты создашь самый большой раскол в нашей семье. — Я никогда не говорила, что заберу его у Гаса. Он там, где я хочу, чтобы он был. — А как же ты, милая? Разве ты не хочешь быть частью жизни Тейлора? Каждому ребёнку нужна мать, и независимо от того, насколько добры с ним Гас и Эйден, факт в том, что ты — его мать, и Тейлор заслуживает знать это. А как же Марк? — А что с ним? Он ничего не знает о Тейлоре. Насколько он знает, его ребенка спустили в унитаз несколько месяцев назад. У него нет никаких прав ни на Тейлора, ни на меня, если уж на то пошло. — Хорошо, но это всё равно не изменяет того факта, что ты мать Тейлора и должна быть частью его жизни. — Я буду… он будет любить меня безоговорочно, и я всегда буду рядом с ним, как его тётя. Это всё, что ему нужно знать. Это моё решение, папа, и ты должен уважать его!