Те, кто заперты в самих себе

      На перекрёстке всегда тихо.       Это удивительное место.       Пыль, осколки, поглощающая звуки пустота и развалины эльфийских храмов.       Когда-то мир не отбрасывал Тени.       Когда-то он был в мире со своей душой, и были возможны удивительные и жестокие вещи.       Но когда мир смотрит в своё прошлое лицо, он боится своей силы.       И вырезает её источник, чтобы стать кастрированным и беззубым, но удобным - словно не понимает, что стоит появиться хотя бы одному Зверю, как он падёт.       Зверь, оскопивший мир, вернулся.       Что теперь?              По тропинке между разбитыми зеркалами идёт эльф.       Лавеллан, сидящий на обломке колонны, удивлённо поднимает голову. Он не любит диалоги в пустоте, но узнает эльфа - это Сурана.       Тот, кого он встречал в Забытом Тейге. Кто пропал без вести, изучив все доступные виды запретной магии…       - Что ты такое? - спрашивает Лавеллан, рассматривая нежданного гостя.       На нём самая простая накидка Серой Стражи. Плечи с перьями, некачественное сукно.       - Приблизительно то же, что и ты, только ступенью раньше, - усмехается Сурана. - У меня было больше времени, чтобы искать. Сядь снова; у нас мало времени. У нас есть время только тогда, когда на нас смотрят.       Лавеллан в который раз думает, что они похожи внешне. Скорее типажом. Правда, Сурана совсем рыжий и очень бледный, а в Лавеллане все оттенки словно больше сместились к середине.       Внутри, наверное, они совсем разные.       Маг магу рознь. Сурана своими речами про богов-калек в прошлый раз напугал Лавеллана сильнее, чем все приключения в Тени.       Одно дело - видеть что-то своими глазами.       Другое - до конца осознать, что именно ты видел.       - То, что я скажу, очень важно для тебя. Я не надеюсь, что ты поймёшь, но из всех, кто мог бы понять, лишь ты и Хоук стоят того.       - Почему?       - Поймёшь, когда я закончу. В мире, где мы находимся, есть некоторое количество статических, переменных и неопределенных точек. Ты и я - точки переменные.       - Где? Здесь, на перекрестке?       - Нет. В Тедасе. Аллейн, тебе уже многие сказали, что я сошёл с ума, потому позволю себе быть откровенным. Мы не более реальны, чем герои в книгах Варрика.       - Что?..       - Сперва представь, что мы герои истории. Но это не совсем так; герои в книге движутся по сюжету, освещённому факелами, из темноты А в темноту Б. У нас… путь освещён не полностью. Есть факелы, но между ними пустота. Наверное, наша физическая опора - не книга, а что-то другое, но я затрудняюсь обозначить, что. Книга, в которой у каждой главы три варианта окончания?.. Ладно, я тебя путаю.       - Я уже во что угодно готов поверить, Сурана. Я… мы… из живущих эльфов наверное одни из немногих, кто не знает о мире чуть более полно, чем другие. Как-то горько понимать, что всё, что успел понять, говорит только о том, что большинство и не догадывается, как серьёзно их обманывали. Только правды ты тоже не успел узнать…       - Ты прав. Мы одни из немногих почти-прозревших. Но наши истории рассказаны много раз. В каждой другой Лавеллан, другой Сурана и другой Хоук. Бедный Келлен сейчас слишком пьян, чтобы слушать о подобном.       - А все остальные?       - С ними и беда… из всех вариантов ты и Келлен Хоук наиболее близки ко мне пространственно. У нас одни зрители. Мы из одного “цикла историй”. Мы подобны актёрам в театре, но не самым модным. Взгляни на нас, к тому же. Мы довольно похожи: один и тот же типаж, худощавый эльф-маг с рыжеватыми волосами. Нас кто-то создал; но не Создатель. Мы не братья. Мы достоверны в своем сходстве. Зритель хочет именно нас, и его желание нас и породило. Но воссуществовав, мы умрём лишь со Зрителем, с потускнением его памяти. Хочешь ты жить, как призрак из закрытой книги?..       - Я даже не знаю, хочу ли вообще… нет, жить я хочу. Но перестал понимать, как. Знаешь, я… встретился тогда с Дорианом. Ещё раз. В Тевинтере. Он правда хотел всё поправить, он… изменился. Вырос. Только я всё равно… всё словно утекает сквозь пальцы. Я не чувствую, что жив.       - Во многом ты существуешь благодаря своему возлюбленному. Но он - константа. Пойми, мы трое - переменные, а они - нет. Когда я пробудился в первый раз, я чуть не сошёл с ума, наблюдая, как мой любимый предлагает себя сотням вариантов исполнителей моей роли - одинаково улыбается, одинаково возмущён или тронут, одинаково заигрывает и трахается с ними - ровно так же, как и со мной: с первозданной искренностью заколдованного актёра. Чувства Зева написаны, как реплики в пьесе; но в момент представления и он оживает, напитывается интерпретациями… становится не монолитной статичной точкой, но их чередой, между которыми есть пустоты неопределённости. Они манят, и по сути именно они и составляют то, что люблю именно я.       - Не понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что… что Зевран… или Дориан… это роли?       - Более того, у них очень странные исполнители. Ты можешь назвать самые яркие моменты с ним? Ты - можешь. Он - нет. Вернее, он назовёт одни и те же моменты; ты вспомнишь и иные… он - нет.       - Это... пугает.       - Большинство людей, гномов и эльфов даже не заметят подвоха. Они и в жизни общаются не друг с другом, а с образами, что создали в голове вместо других; или со своими ожиданиями, потому постоянно обманываются или ждут от других несбыточного. Нам с тобой не повезло пытаться всегда и всем смотреть в глаза.       Лавеллан молча потирает плечо искалеченной руки.       Смотрит в пыль.       Осколки элувианов ничего не отражают.       Ведь это не зеркала в прямом смысле.       - Но… почему я должен верить тебе?       - Знаешь, почему элувианы разбиты? Многие - такие как я - ушли из этого пространства, поняв, кто они и где находятся, и что скоро Солас отслоит Тень от души мира. Они выбрали проснуться, но у каждого своя дорога к такому решению. И когда пробудившийся сбрасывает сон, элувиан за ним разбивается навсегда.       - Фейн. Мне дороги те, кого я знаю.       - Знаешь ли?       - Да, верно. Просто… всё было таким реальным. А теперь разбилось. Я потому и сижу здесь. Пришёл, зная, что меня тут искать некому, но надеялся, что кто-то появится. И ты пришёл.       - Я пришёл. Значит, у нас есть шанс освободиться по-настоящему. Перестать быть частью чужого сна.       - И что же нам делать? Вдруг пробуждение будет ещё хуже?       - Не знаю, как ты, а для меня “заснуть обратно” получилось не сразу. Легко утратить любую мораль, если все вокруг обнажат свою истинную полуреальную природу. Страдает ли роль отдельно от актёра, когда ты пронзаешь её кинжалом? Страдание - всего лишь реплика? Или оно реально даже на таком уровне? Тени всё ещё заставляют меня сопереживать, но я выбрал незаметность. Исчезновение. Я привлекаю внимание Зрителя, когда нахожу, что сказать, но большую часть времени путешествую инкогнито с другими труппами.       Лавеллан поднимается.       - Давай найдём Хоука. А потом… отправимся куда-нибудь. Как думаешь, кто-то ещё понял… подобное?       - Да, я знаю кое-кого. Скажем так, из совершенно другого книжного шкафа. Не пугайся.       Из пустого элувиана, от которого только рама осталась, появляется ещё один эльф.       Почему-то одна часть его тела выкрашена в серый цвет, а волос на голове нет вовсе. Но на Соласа он не похож, да и не стал бы Солас ходить почти обнажённым.       - АЙЕ ЧИМ, - улыбается гость. - Рад вас приветствовать на вашем языке; хорошо, что закон неумножения несущественных сложностей здесь само-воплощается…