Улыбка на фотографии

Это был самый обычный день. Не считая того, конечно, что это был самый первый тёплый день в году. В остальном всё было до неприличия обыденно. Серые дома угрюмо провожали молча идущих рядом парней, а облачное небо навевало тоску, заставляя подростков с улыбкой вспоминать прошлые солнечные дни. Несмотря на то, что из-за облаков выглядывало солнце, в лица дул холодный ветер, заставляя редких прохожих сильней кутаться в лёгкие куртки, надетые с мыслью, что на улице уже весна. Парни молча шли по знакомым закоулкам, периодически перекидываясь несколькими фразами. У старшего на шее висела профессиональная камера, и, хоть в его возрасте стать фотографом было не так уж и сложно, парень искренне радовался, что сумел добиться хоть чего-то в свои двадцать два. Младший, ушедший в свои мысли, хмуро смотрел себе под ноги, оставив далеко за чертогами разума реальность и радостного друга. Помните, я говорила, что этот день был самым обычным? Забудьте. Он был буквально праздником для Хесуса, который искренне радовался, что вытащил на свежий весенний воздух своего друга. Для человека, который выглядел счастливо почти всю жизнь, Хесус слишком редко бывал искренне рад простым вещам. Он был вечно собранным, иногда зацикленным на своих неудачах, но при всём этом искренне улыбающимся всем и всегда. Паренёк рядом, довольно асоциальный подросток, занимавший всё свободное время видеоиграми и реакциями, выглядел довольно угрюмо. Даже несмотря на то, что у него было гораздо больше поводов для радости, чем у первого, он вечно ходил хмурый. Его искренний смех не слышали даже родители, а это при том, что они проводили с подростком большую часть времени. Каждый день, включая веб-камеру, он натянуто улыбался, приветствуя зрителей, которые просто не могли знать, что улыбка ненастоящая. Братишкин не помнил, как искренне улыбаться. Несмотря на шумную жизнь города, парни отчётливо слышали пение птиц. Хесус мягко улыбался, наслаждаясь громкой трелью, Вова же просто поднимал глаза на тот или иной куст, обильно усеянный маленькими крылатыми певцами. На дворе стояла весна. Довольно холодная и дождливая, но весна. Именно поэтому молодой фотограф и его друг шли по улице, наслаждаясь редкими лучами солнца и пением птиц. Хесус планировал тот день всю зиму. Каждый день, выходя на балкон и видя серое, грозовое небо, он с грустью думал: «Не сегодня», — и кутался в любимую серую кофту. Однако, выйдя тем утром подышать, он взглянул на небо и с широкой улыбкой зашёл обратно, попутно дописывая Вове сообщение про хорошую погоду. Когда на телефон Братишкину пришло уведомление, он ни секунды не раздумывал над ответом. Быстрые пальцы напечатали: «Да, я скоро», — и, попрощавшись со своими зрителями, блогер выключил камеру. Порой он слишком скучал, вспоминая Лёшу, у которого не всегда было время на спокойную прогулку. Фраза «у лучшего друга всегда найдётся время для тебя» абсолютно не имела значения, ведь младший знал, что у Лёши загруженный график. Даже слишком. Порой, случайно сталкиваясь со старшим в подъезде, Вова видел его уставшее лицо, на котором, впрочем, играла улыбка. Прекрасная улыбка, что порой приходила младшему во снах. И эти сны были самыми лучшими. Иногда он скучал именно по улыбке. Искренней и доброй, заставляющей сердце подозрительно быстро биться, а самого парня — нервно сглатывать подкативший к горлу ком. «Гормоны», — думал Вова, зарываясь рукой в непослушные волосы, — как и всегда, когда был смущен. Он не придавал большого значения периодически всплывающим воспоминаниям, вызывавшим нежную улыбку. Вова знал, что Хесус чересчур занят и что на любимое хобби у него не осталось времени. Съёмки не приносили постоянного дохода, и он был вынужден найти работу. Это бесконечно печалило Братишкина, который знал о прекрасных навыках старшего в фотографии. Как бы то ни было, Лёша смирился, однако Вова долго пыхтел, прежде чем принял это. Было грустно. Хесус искренне любил своё занятие, но не мог уделять ему время. Возможно, об этом и думал сейчас подросток, идя рядом со старшим. — Вов, мы пришли, — голос Лёши вывел его спутника из раздумий. — А… где мы? — озираясь по сторонам, спросил тот с лёгким недоумением на лице. — Это просто место, где я бы хотел сделать пару фотографий… — улыбнулся Хесус. Нежно и искренне. На душе стало как-то слишком уютно, и в сердце как будто расцвели цветы. Вова огляделся. Полупустой парк был самым обыкновенным. В его центре находился небольшой круглый фонтан, на край которого Вова сел почти сразу же, как Лёша снял чехол от камеры. Вода в фонтане была холодной, но подростку было не привыкать. Вова перебирал пальцами в воде, пока те не покраснели, и тогда он вынул руку, смотря на результат. Довольно ухмыльнувшись, он закрыл глаза и кинул через плечо монетку, давно завалявшуюся в кармане старой куртки. «Как маленький…» — пронеслось в голове у Вовы, и он перевёл взгляд тёмных глаз на небо. Хесус затаив дыхание смотрел на задумчивое лицо, прежде чем повернуть камеру на парня и сделать снимок. Вова, устремивший невидящий взгляд на проплывающие сверху облака, вдруг улыбнулся. Хесус растерянно смотрел на красивые черты лица, отмечая про себя, что это будет его лучшая фотография. Он начал незаметно обходить Вову, стараясь снять редкое явление со всех сторон. Младший, сидя в прострации, улыбался воспоминаниям. Прекрасные и беззаботные времена, всплывающие в памяти слишком часто, заставляли углубиться в воспоминания. Далёкое детство, когда они с Лёшей бегали по лужам, катались на велосипеде по вечерам, купались… Он помнил шутки, улыбки, — это было их счастье. Сейчас же всё изменилось. ЕГЭ, выбор колледжа, взрослая жизнь… Вова скучал. Слишком скучал по тем временам, когда они были одни. Беззаботные и глупые дети… Вова перестал улыбаться. На его щеках выступил румянец, вогнавший фотографа в ступор. В тот момент Братишкин выглядел скорее растерянным, а его взгляд лихорадочно метался по людям вокруг. — Лёш? — Вова обернулся в сторону спутника, облегчённо выдыхая. — Я уж думал, что ты ушёл… Лёша улыбнулся, садясь рядом. — Куда ж я уйду от тебя? Вова отвёл взгляд. Несмотря на то, что в жизни его мало кто бросал или предавал, он всё равно мало полагался на людей. Даже на Лёшу. — Ты… сфоткал всё, что хотел? — неожиданно спросил он, вставая с бортика. — Ну, если честно… — Лёша понял, что он успел сделать только несколько фотографий Вовы и птиц, летающих повсюду. — Да… наверное, всё. Вова натянуто улыбнулся, и Хесус ощутил, насколько эта улыбка отличалась от той. Слишком другая. Совершенно. Вова потянул за собой друга, как бы говоря, что не может долго сидеть на одном месте. Хесус, вздохнув, убрал камеру в чехол, и парни молча продолжили свой путь. Незаметно стемнело. Парни жили в одном доме, что не могло не радовать. Привычно открывая дверь в подъезд, Вова вдруг задумался и остановился. — А ты покажешь, что получилось? — в глазах его была видна заинтересованность и небольшая грусть. Хесус всегда считал, что глаза у Вовы глубокие. Они выражали гораздо больше эмоций, чем сам подросток. Это завораживало. — Да, конечно, заглянешь завтра? — Лёша привычно улыбнулся, обнимая парня на прощание. — Окей, только после обеда. Вова улыбнулся, — чуть более искренне, чем в прошлый раз, но всё же натянуто, — а из головы Хесуса всё не шла его настоящая улыбка. Улыбка, заставляющая нервно краснеть, потому что в такие моменты подросток был слишком красив. «Как хорошо, — думал Лёша, — что камера была рядом, и я смог запечатлеть это на плёнку». Парень знал, что весь оставшийся вечер он потратит на форматирование и распечатывание, но чёрт, оно будет того стоить.

• • •

— Лёш? К тебе можно? На пороге стоял немного запыхавшийся подросток в совсем лёгкой кофте и кроссах. — Опять от мамы сбежал? — недовольно хмурится старший, осматривая подростка. — В этот раз я не виноват, — честно отвечает Вова, проходя в квартиру. — Ну, а кто тогда? — Лёша закатывает глаза, вспоминая, сколько раз подросток прибегал к нему с просьбой остаться. — Да я не… Вова замирает в дверях комнаты. На его лице проступил румянец, а взгляд быстро забегал по развешанным на стене фотографиями. Лёша хитро ухмыльнулся, положив руку на плечо подростка, тем самым вызывав судорожный вздох с его стороны. — Ого-о-о… — тянет младший, проходя в комнату, как бы стараясь уйти от контакта с Лёшей. На стене висела гирлянда, к которой прищепками были прикреплены фотографии Вовы с прошлого дня. Лёша понял, что это произвело должный эффект. — Л-лёш, а… это что, я? — Вова искренне не понимал, почему на фотках именно он. Разве Лёша не красивые виды фоткал? Или птиц? Дома? Почему он? — Ну, теперь у меня есть стена с моими самыми лучшими фотографиями. Вот эта мне особенно нравится, — заметил Хесус, показывая на фотку, где Вова улыбается. — Ох… ясно… Вова нервно сглотнул и опёрся на стену, стараясь отвести взгляд от фотографа, который открыто пялился на фотку. — Знаешь Вов, я тут думал, многие мои знакомые рискнули всем и поставили на кон дружбу, — он внимательно посмотрел на парня, — и теперь они счастливы. Вова, не совсем поняв к чему тот клонит, кивнул, не поднимая взгляда на мягкую улыбку. Хесус подошёл ближе, мягко провёл тонкими пальцами по щеке парня, заставляя того смутиться ещё больше. Вовин взгляд бегал по комнате, сердце бешено колотилось. Лёша медленно провёл большим пальцем по сухим губам, смотря на реакцию. Вова упёрся в стену позади него и испуганно уставился на Хесуса. — Прости, я тоже должен попробовать… — говорит Хесус прямо в губы, нежно накрывая их своими. Несколько секунд ничего не происходит. Хесус огорчённо отстраняется, замечая медленно открывающиеся глаза парня. Вова облизывается. — Извини, я не должен был… — грустно улыбнулся Хесус, отводя взгляд, полный боли. — Просто я подумал, что и у меня может получиться… Вова всё ещё ошарашено смотрит на Хесуса, и его сердце неприятно колет, когда он понимает, что Хесус решился на такой шаг, а он не ответил взаимностью. Хесус старается не встречаться взглядами. Слишком больно будет увидеть на лице младшего разочарование или гнев. Вдруг Вова берет его за руку. Лёша удивлённо разворачивается к покрасневшему подростку. — Хес, я целоваться не умею… — тихо шепчет он и улыбается. По-настоящему. Искренне. Хесус смеётся и обнимает смущённого подростка, который тут же отвечает взаимностью. — Не переживай, я научу… — шепчет он, аккуратно припадая к чужим губам.