Катарсис

      Барнс не любит врать. Поэтому не соврет, если скажет вам, что не знает точную дату и время встречи со своими бесами, которые решили выползти наружу после многократных заморозок и контроля памяти. Конечно, он смог вылечиться благодаря Тони. Он помог ему с восстановлением каких-то значимых фрагментов, которые Барнс помнил, но это не был благородный жест или из желания искренне помочь. Уж поверьте, не каждый захочет с чистой душой помогать чуваку, который устранил твоих родителей, не моргнув.       И Баки, на самом-то деле, не может сказать за это ему чистосердечное спасибо. Он попросил восстановить все, чтобы избавиться от постоянного чувства неполноценности. Без сомнений, у него получилось устранить этот жуткий комплекс.       Но с вернувшейся памятью, Джеймс вернул в себе то, что не должно было возвращаться.       В нем вернулись плотская любовь, вечная признательность и доброта с привязанностью к миру людскому. Иногда думает, что выглядеть бесчувственным и черствым перспективней. Но с таким раскладом, он просто-напросто не чувствует себя живым.       И потеря конечности с тяжелым прошлым только давят и давят на него, как огромный булыжник. Фантомные боли сопровождают по сей день, но не так часто. Во время сна может поднять утерянную руку, дабы почесать нос. Но нечем. Как бы это не звучало. А на ночь он снимает протез.       Проблем у Баки много. Проблем у него, как у сапожника сапог.       Которые никто и никогда не примеряет на себя. Потому что боязно испытывать на своей шкуре такой кошмар.       От государственного суда еще легко отделался. Условия правительства и армии были крайне просты, чтобы окончательно не погубить его: принудительные работы, живешь в башне Мстителей, домашний арест с восьми вечера до одиннадцати утра. И обязан каждые полгода проходить психологическое тестирование. Эти диагностические тесты выглядели как в фильме «Бегущий по лезвию 2049». Государство дало огромные поблажки от законодательства лишь по некоторым причинам: он — ветеран войны, столетний с молодыми выражениями лица и что на нем проводились дичайшие опыты, которые, как-никак, можно исследовать.       По этим некоторым причинам он еще не в тюрьме или не на стрельбище. В роли мишени, конечно.       Жизнь в этой огромной башне для Барнса не стало сильнодействующим лекарством. Его состояния ухудшались с каждым днем, его нервировал каждый человек в ней и любой объект. Он ходит словно по карнизу, нежели по устойчивому полу на многоэтажке. Роджерс понимает своего любимого друга. Такие раны не лечатся опытным доктором и обычными таблетками. Волшебной палочки от такой травмы не создать. Только драгоценное время, которое сможет заглушить этот многоголосый вой в голове, который мешает ему каждую ночь.       Был уже разговор, что Барнс — это ходячий букет проблем? Да, был.       Но каждая актуальная проблема носит имя.       И проблема, которая стоит на втором месте после войны — это Питер Паркер.       Худощавый мальчуган, приемный сын Старка.       Парнишка, который заставляет у Джеймса сосать под ложечкой, будто там экспансивная пуля.       Чтобы убрать эту дрянь из груди, Баки идет на крайности — вглубь ночи покидает башню и устраняет сомнительных личностей.

***

      Баки не хочет знать, сколько уже по времени отчаянно страдает желанием сублимировать крепкую влюбленность в Паркера. Все бы ничего, но он не понимает, что питать такие чувства к человеку — нормально. Но лучше принять как факт, что это мимолетно и стоит переждать бурю. Всегда за черной полосой идет белая. Но эта буря не утихает уже очень и очень долго. Долго, что аж неприлично.       Сам не понял, как ему удается сбегать из башни по ночам во время домашнего ареста и чтобы Пятница не уличила его и не доложила Тони. Сказать, что отношения Тони и Джеймса ужасные — это не сказать ничего. Как-то Баки пытался с ней поговорить культурно и вежливо, как с живой девушкой. Но та только ему оперативно ответила, что не имеет права с ним даже диалоги строить.       Старк позаботился, чтобы ни одна его технология Барнса не слушалась. Мало ли что натворит со своей больной головой.       Но он сбегает и каждый раз удачно. Благодаря Наташе и Брюсу, он научился пользоваться телефоном и Интернетом. И именно это стало их главной ошибкой в его обучении новым технологиям, — именно в сети он понял, что существует подпольный бизнес, который как раз подходит ему по специальности.       Предпочитает холодное оружие пистолету. Но всегда берет оба орудия и глушитель. Баки давно уже не тот человек с доброй душой, который когда-то кому-то помогал и легко обходился с людьми и их ошибками. Теперь он карает таких, кто совершил слишком много ошибок на своем грязном пути.       Стив пытается реабилитировать его, как засохший цветок в саду. Ему даже хоспис не поможет. Ему ничего не поможет, если сам не захочет. Логично же?       Телефон просматривается и прослушивается триста раз на дню. Но он не настолько глуп, чтобы переписываться и получать заказы так прозрачно, — заказчик в вентиляции дома через два района на бумаге прячет адрес, имя и приметы жертвы. Все скрытно.       Убивая плохих людей, Джеймс таким способом пытается себя оправдать и отмыть до бела. Замазать свой черный авторитет пуская кровь других, кто делает вещи гораздо хуже: наркоторговцы героина и безжалостные сутенеры у него в приоритете. Ну, бывают еще изменщики. Он исполняет любую прихоть и любые извращения заказчика. Каждую ночь он устраивает поистине мрачный суд.       Убьет даже миловидную сестру братишки, которая получила от наследства все.       Кому-то легче становится если он запишет свои мучительные переживания в дневник, кому-то легче от кружки кофе. Ему же становится легче довольно странными методами.       На утро ему становится легче дышать, понимая, что руки в крови плохого парня. Очистил улей от жука. Его руки даже не дрожат. В голове не визжит сирена правильной морали. Он — безжалостный убийца, которому не повезло встретиться с человеческим чувством. С чувством влюбленности. Какая жалость.       Но даже с наличием огромного потенциала в виде металлической руки и опыта, он — не Ванга.       Просто в один такой момент, когда он уставший и воняющий потом с сухой кровью на черных перчатках возвращается в свою личную комнату передохнуть, он во слабом свечении зари замечает на своей кровати сидящего Питера.       Мрачный и, на удивление, спокойный взгляд прячется за густыми черными волосами. Джеймса в темноте тяжело разглядеть. Дыхание слегка сбивчивое, — пытался ровно к шести утра успеть зайти.       Его поймали с поличным. В руке силой сжимает пистолет. На бедрах пояс, в нем — заточенный нож в чехле.       На Джеймса не работают стимуляторы и лечебные препараты.       — Где ты был? — его голос надменный.       Он точно знает, что делает.       Ведь Барнс не пристрелит.       И он молчит. Сжимает губы, отводит глаза.       Слов не надо, чтобы прочитать Баки, как дитя.       Питер молча подходит к слегка напряженному телом Джеймсу, не боится его, рассматривает черное одеяние. Грудь под жилетом вздымается.       — Ты пахнешь пылью и грязью, — выдержано чеканит Питер. — А еще порохом.       Джеймс знает натуру Питера исходя из его родителя. С ним стоит поиграть в игры и точно будешь удовлетворен исходом.       Пусть он даже будет проигрышный.       — Зачем ты спрашиваешь? — перенимает оружие в руке.       — Из интереса, конечно же.       — Выпускал пар.       Он держит стойкую позицию непреклонного солдата. Эта позиция с ним с пеленок, это не маска. Внутрь к нему просто так не пробраться. Под кожу не залезешь.       Но Питер… Питер — другое дело. Вместе с укусом паука и жизни со Старком он перенял очень многое, в особенности, способность манипулировать и превосходно заползать под кожу, — он сделает это хочешь ты того или нет.       Пауки — они такие.       — Ох, да? — он немного склоняется к его лицу, смотрит в ажурные глаза и нахмуренные брови. — И, судя по всему, заодно кому-то кишки.       Питер умело достает из чехла на брюках охотничий нож с засохшей старой кровью. Пахнет просто отвратительно.       Барнсу не составляет труда держать цепкий зрительный контакт и полностью в лице не меняться. Только смотрит льдом и глубочайшим похуизмом. Будто ему нечего терять. Будто в нем ничего нет.       Хотя, так и есть.       — Мне было интересно, как же долго ты не понимал, что твое новое хобби не столь секретно.       Барнс ухмыляется. Язвительно.       — И как долго вы знаете?       — Ну, пока что, знаю только я, — крутит в руках Паркер теплый нож. — Но мне придется рассказать папочке.       В голове Баки начинает играть мелодия. И эта музыка говорит о том, что ему угрожает малолетка.       — Ты никому это не расскажешь, понял? — градус сдержанности приступает падать потому что этого хочет он сам.       — Расскажу. Еще как. Тони расскажу, Наташе расскажу, Стиву расскажу. Всем до единого расскажу.       И Джеймс срывается с места, как ужаленный: отбрасывает ствол в сторону и резким движением нападает на Паркера в попытке перехватить руки в свой каменный контроль. Но совсем забыл, кем Питер обходится, — он мгновенно отбивает его все попытки забрать руки и нож, мысленно поражаясь, насколько Баки силен.       Успевает сообразить, что Баки ему ровня в рукопашном бою и даже чуточку больше: его стальная рука превосходит две живые. Баки легко может заставить его лежать лицом в пол.       Но Баки не усмотрел, что Питер — превосходный гимнаст и боец.       Но и Питера фокусы и маневры он вполне себе просчитать.       Барнс быстрым шагом атаковал Питера, сокращая дистанцию семимильными шагами и прессует его до кровати, пока сам Паркер только защищается и уворачивается. Солдату удается выбить нож из тонких рук, взять себе. Но ненадолго, пока Питер не понял, что долго оборонительную позицию держать не в компетенции.       Это продолжалось так долго, пока не создалось ощущение, что произошел бой с тенью.       Мобильность и выносливость Питера выигрывает. Баки лежит на полу, загнанно дышит и принимает поражение с трудом.       Но не принимает фактор, что Паркер тычет ему в лицо лезвие ножа.       — Мы могли обойтись и без спарринга! — пытается перевести дыхалку Паркер.       — Ты даже сейчас не понял, что ко мне лишний раз подходить не стоит?       Он одним сильным ударом выбивает из тощей руки нож и уже Питер лежал лицом вверх.       Адреналин в крови начинает заводиться по геометрической прогрессии. Черные пряди слегка прилипли к скуле Баки и выглядит он до безумия сексуально.       Еще чуть-чуть и у кого-то жестко встанет.       — Это не твое дело, ты понял меня?       — Нет, не понял.       Питер пытается выполнить какой-то непонятный фокус чтобы выползти из-под Баки, но тот садится на его бедра и зажимает мертвым хватом руки поверх волос.       — Не лезь в дела, где можешь получить достойный отпор, Питер.       Питер начинает ерзать под ним. Руки и так ноют от крепких ударов Баки, а тут еще и полный контроль над всем телом.       Господи, слезь, пожалуйста. Зря напросился.       — Тебя посадят или убьют, если ты продолжишь убивать людей, — лицо Питер пытается делать злым, и у него выходит. — Если Старк и Роджерс узнают — я тебе не спаситель!       — А я и не буду просить у тебя помощь, — гневно цедит Барнс. — Ты мне никто, Паркер. Не лезь ко мне.       Слова здесь лишние абсолютно.       Потому что у Питера сейчас на полном серьезе произойдет полный провал.       Елозит своими руками. Барнс и не собирается его отпускать.       — Тебе по правде нужна помощь. Ты болен. Ты не контролируешь себя.       — Если бы я хотел помощи — я бы давно попросил, пацан.       Брови Питера с подозрением нахмурились. Задаются вопросом всматриваясь в грязное лицо и сальные волосы сверху.       Слышит в комнате только глубокое дыхание Баки, как щелкает стальная рука сверху.       — А тебе нужна помощь? Сейчас она тебе нужна?       Мимика Барнса меняется, как по щелчку. Нахмуренность спадает.       Будто он что-то вспомнил здесь и сейчас.       Убирает неживую руку с тонких запястий. Остался четкий алый цвет.       Глубоко дышит ртом, перед глазами назойливый шум, мельтешит, мешает.       Смотрит на Питера снизу: на его лохматые волосы на полу, на его вздымающуюся от взбучки грудь, на тонкие губы. Он ведь даже не сопротивляется и не высказывает недовольство.       Питер выглядит дорого. Как из мультика Пиксар.       — Вы школьники все такие мерзкие?       — Это не ответ на мой вопрос.       Барнс фыркает пренебрежительно на него, мотает головой и встает на ноги, ретируясь к упавшему оружию. Питер невыносим и желаем слишком уж сильно, чтобы вести с ним нормальные разговоры.       Питер не тот разряд людей, с которыми Джеймс бы хотел делиться личными загонами по разным соображениям: тупая малолетка, мизерный жизненный опыт. А еще крыса Старка.       Все, что он может рассказать кому-то из друзей — и об этом узнают все в сию же секунду. Только до сих пор Стива он ставит в одну шеренгу к людям, кому доверяет всем нутром. О Барнсе переживают все и о его психическом состоянии. Но, правда, такая забота выглядит, как гиперопека, если честно.       Это не может раздражать. Его выбешивает, что он не может никому рассказать, что же творится в его воспаленной и токсичной голове на самом-то деле. Внутри его черепа находятся все ответы на вопросы, которые задаются ему каждый божий день.       Но он молчит, как солдат.       От старых привычек очень сложно избавиться. В исключительной особенности, если ты живешь с привычками сотню лет.       Поэтому он не собирается подбирать слова. Питер такого внимания не заслуживает.       Он ведь не лицемер.       — Знаешь что, Питер? — он медленно поднимает свой излюбленный ствол, заводит пулю в обойму с характерным звуком. — Убирайся из моей комнаты.       — Не могу. Я ведь переживаю за тебя.       Он встает с холодного пола, к спине прилипла кофта, отряхивается и смотрит в спину Джеймсу.       — Ты лжешь, что знаешь только ты, что я убиваю людей. Тебя послал Тони, потому что он обязан меня проверять каждые три дня. И сегодня третий день.       — Хватит нести бред! Мне давно не десять, чтобы кто-то меня посылал, окей?! — предвзято звучит, однако. — Я хочу подружиться с тобой, узнать получше. Может быть помочь тебе!       Барнс разворачивается к нему, смотрит в это милое юношеское личико при очень-очень слабой заре. И внутри него переворачивается все вверх дном. Питер красив под ранними лучами солнца, а его волосы лениво и красиво торчат во все стороны. А сам Паркер дышит немного сбито после сложного спарринга.       Парень хорош собой. Чрезвычайно хорош. И Джеймс понимает, что они друг другу не подходят.       Ни характерами, ни темпераментами, ни взглядами.       Просто он знает, что если у него снесет голову от панических атак или психоза — пострадает все.       Просто так не может поверить Питеру исходя из этого диалога.       Подходит к нему нерасторопно, повторно заряжает пистолет показушно и прячет его в кобуре. Смотрит в эти карие глаза и не может в них ничего прочитать. Питер на первый взгляд прост и наивен.       Но стоит вспомнить, кто его отец — и первые впечатления испаряются.       И только поэтому Баки пытается выжигать в себе эту влюбленность в Питера, который точная копия Старка.       — Питер, не беси меня, — парень в воздухе чувствует эти молнии антипатии. — Ты слишком много о себе думаешь.       Питер невесомо улыбается. Ему нравятся такие игры с намеками.       Особенно игры, в которых появляется очень весомый шантаж на Джеймса.       Например, что его руки по локоть в крови чужой.       — Знаешь, ты ведь уже не можешь таким образом со мной разговаривать.       — Да ты что? Еще что скажешь?       — Хочу получить кое-что незначительно взамен на молчание, что ты убийца, — голос сочится крысиным ядом.       — Торгуешься со мной? — усмехается Джеймс. — Не того нашел.       — Поцелуй меня.       Барнс резко встрепенулся и пару раз моргнул, чтобы переосмыслить слова, которые только что услышал.       — Что, прости?       — Ты слышал. Поцелуй меня.       Питер выглядит одновременно и милым, и строгим. Но вместе с этим создается примесь, в которую Барнс и влюбился.       Паркер не может увидеть Баки насквозь. Этому мешает будто вселенная: огромная разница в возрасте и с учетом того, что Баки и Роджерс — лучшие друзья, которых он всегда избегал и отстранялся от них куда подальше во избежание контактирования.       Он общается больше с Наташей и Брюсом с Лэнгом. С ними ему комфортней и проще, не надо подбирать слова и чувствовать напряжение. Сразу чувствуется, что они свои. Он из-за каких-то внутренних страхов остерегается эту военную парочку. Бывает, что Тони пустит какое-то колкое словечко про Барнса. Но Питер не тупой, чтобы не делать выводы о людях самостоятельно.       Поэтому, живя с Баки на одной территории и буквально наблюдая его каждый божий день и утром за завтраком, он не может запомнить до конца его внешность.       Паркер влюбился в образ непоколебимого солдата с черными длинными волосами, в двухметрового солдата со страшнейшим ПТСР со стальной рукой. Влюбился в лаконичный голос, в брутальский вид и показной похуизм. В Баки есть что-то эдакое, что магнитом тянет Питера и не позволяет отводить взгляд ни на секунду.       Баки же, чтобы заметить эти пронизывающие взгляды по утру, как иголки, слишком уставший после очередного убийства.       У него же руки в крови. Вся его жизнь строился на гибели других. Если бы он ходил со звуком, то это был бы звук ломающихся костей.       Баки знает наверняка, что будет жалеть об этом.       Он ухмыляется, плюет на все и кратко целует его в губы и сразу отстраняется.       Но нет.       Питер не согласен на такой короткий поцелуй, — он притягивает Баки за шею к себе и целует более страстно. В голове Баки начинают просыпаться злобные голоса, что постоянно командуют им, как мрачная мачеха. Он влюбился в этого парнишку, на вид безобидного и ласкового, но как открывает рот — туши свет, кидай гранату.       Питер не дает отстраниться ни на миллиметр от себя, держит Баки за шею, запускает пальцы ему в черные волосы на затылке. Они жесткие, сжимает их. Барнс отвечает на страстный поцелуй, вжимается в эти чертовы губы. Из-за разницы в росте Питеру пришлось задрать голову, и шея открылась, и Баки кладет на гладкую кожу слегка прохладную железную руку, заползая пальцами Питеру в волосы. Это так просто — целоваться с Паркером без сопротивлений и войн.       Неужели можно жить и не воевать?       Губы Питера на вкус дорогого нектара. На ощущения самого дорогого меда: мягкие, гладкие, манящие и вкусные. Оба теряют момент, когда обычный поцелуй перерос во что-то взрослое: в слияние языков и слюни, во блуждание рук по телу, в дыхание в унисон. Вроде бы камер в спальне не имеется и это значит только одно.       Что Старк за поцелуй взасос с его сыном ничего не сделает.       И Баки только радует такой расклад карт: смотреть гению в глаза, когда тот и не подозревает, что Питера глубоко поцеловали с языком.       — Теперь твои ночные похождения кончатся? — прерывает жадный поцелуй Питер, нехотя отстраняясь от колкой щетины. — Обещаешь мне?       — Я не даю обещания.       — Тогда я не даю обещание, что не расскажу Старку о двух вещах.       — Уже о двух? Посвяти, где я успел накосячить.       — Выйти ночью без разрешения и поцеловать его сынишку.       Питер отстраняется от Баки насовсем, и ловит его недоуменный взгляд.       Но и следит за руками Барнса, за каждой из них. Чтобы не успел добраться до оружия первым.       Потому что у Баки в любой момент времени может пойти что-то не так.       — Тогда я не даю обещание, что ты не станешь следующим.       Питер улавливает подвох и отталкивает его от себя. Джеймс вновь делает выпад в его сторону и атакует без кулаков, используя только предплечья и тыльную сторону ладони. Паркер не может соображать быстрее этих ударов и его хватает только на одно: прервать серию атак и самому напасть, но переусердствовал и грубо выпихивает Джеймса из комнаты в коридор.       Он прилетает в стену спиной, выбивает ударом последний воздух из легких и переводит взгляд, медленно вставая на ноги. Сейчас начнется Третья Мировая.       Питер выходит из комнаты со жгучим интересом продолжить эти непонятные игры для обоих и продолжить напряженный спарринг. Но как только он выходит из комнаты Барнса и к нему самому, так в коридоре встречает того, кто вообще не должен был просыпаться в такую рань.       Пистолет предательски выпадает из кобуры и скользит к ногам в домашних тапках. Упс.       Тони поднимает оружие, всматривается в глок. Модель новая, не он ему давал его.       Потом переводит взгляд на Барнса полного злости, сжимающий стальную руку в кулак.       — Я мог с легкостью склонить шум от секса с проституткой, но не от шума драки с Питером, Барнс, — взгляд Старка недоверчивый, полный презрения, и он переводит взгляд на запыханного и немного испуганного резким появлением отца Паркера. — Питер, в чем дело?       Это адский круг: как только Барнс приблизится к Питеру больше дозволенного — появляется Сатана.       Известно всем, что Старк и Барнс друг друга терпят.       — Ни в чем, отец, — Питер моментально перевел дух. — Просто мы решили немного… подраться.       — В пять утра? — смеется Тони. — Для этого есть ринг в спортзале, если вы оба об этом не догадываетесь.       — Ты какого черта не спишь? — цинично влезает Баки, вставая на ноги.       — Угадай с трех раз и я дам тебе леденец.       Барнс начинает постепенно заливаться обжигающей злостью и ненавистью к Старку, как к какому-то заклятому с рождения визави. Он наполовину не сможет объяснить, почему так сильно не может его переваривать. Просто это есть и от этого просто так не избавиться. С этим надо смириться.       Он поправляет мешающиеся волосы, протирает губы металлическими пальцами и встает с места, кидая укоризненный взгляд на свое оружие в руках Тони. Чертов гений с самым завышенным чувством самовлюбленности.       А потом на Питера, который слегка встревоженно стреляет взглядом то на отца, то на Баки. Они явно позабыли, что подобные встряски будут слышны. Особенно, Питер кинул Барнса на пол со всей дури и уселся на него. Паучья сила дает о себе знать.       Тони замечает эти встревоженные взгляды парней: как Питер немного побаивается реакции отца и как Баки медленно подходит к концу равновесия.       — Это что такое? — естественный вопрос назревает у гения.       — Пушка. Не видно, что ли?       Баки нравится высмеивать Тони. Как бы указывать на очевидное и выставлять именно его дураком. Так даже за завтраком или во время проверок, а не только, когда касается Паркера.       Чтобы начать доверять, Баки надо снова умереть и воскреснуть. И так триста раз, пока коварный вирус себя триста раз не скопирует и не уйдет насовсем. Триста раз потерять себя, чтобы найти себя.       Старк знает, что с ним очень сложно разговаривать даже на обычные темы. Начинаются открытые издевательства, недовольство на все и вся и уже просто хочется отвернуться к нему спиной. Джеймс невыносим по натуре, которую он растил и кормил, как родное чадо.       — Не язви мне, а то выглядишь невежей, — сквозь зубы, чеканит Старк. — Ты прекрасно понял, с каким подтекстом я это сказал, Джеймс.       Баки на своей шкуре чувствует этот высокомерный взгляд, как Старк не стесняясь демонстрирует, что на него все равно. Тони в прямую его отчитывает за нарушение порядка, как новорожденного котенка за то, что нассал не на своем месте. А Барнс не готов слушать подобное и то, что он похож на непослушное животное.       Уж точно Старк не тот, кто должен ему об этом говорить и доносить.       — Я на стрельбище был.       Барнс пытается найти слова, которые полностью отобьют у Тони с ним разговаривать. Чтобы понял, что ему с ним скучно.       Но все было бы так просто, если бы Джеймса на самом-то деле никто и не знал.       — Да? В овец стрелял или в себя? — порицательно спрашивает Тони. — Кровь на стволе, Барнс. Кровь откуда?       Питер не знает, чью сторону принять: отца или предмета воздыхания. Понимает, что если встанет на сторону Барнса, то это огромные лекции нравоучения и вопросов, что в нем такого. Да и сам Баки думает, что проще и безопасней, чтобы он к нему сейчас не подходил и ближе двух метров. Питер медленно подходит к Тони, но смотрит на Джеймса, прижимается к отцу. Все-таки лучше находится на той стороне, где пули. Ведь они гораздо быстрее охотничьего ножа.       И в этот момент, когда Старк резко притягивает Питера за предплечье к себе, у Баки внезапно и очень решительно начинает гудеть в голове. Опять что-то дало в этой голове конкретный сбой и делать непоколебимый вид равносильно выдержке во время казни током. Сейчас очень неподходящий момент, чтобы терпеть эту боль. Но нельзя спугнуть эту семейную парочку.       Башка трещит и звенит колоколом. Будто кто-то трепанировал и нещадно пустил туда сверчков.       Может, секреты и проблемы Баки просты и элементарны, чем кажется на самом деле? Может, он убивал людей из желания почувствовать себя свободным? От всего что вокруг окружает его, что сидит и томится в его черепушке и не дает спокойно спать. От бремени на плечах, от людей в окружении, от массивного и очень нечеловеческого прошлого. Баки мучают ночные кошмары, — ему снится война. Когда он начал жить с ребятами, он очень долго не мог нормально принимать пищу. Да что там еда… обычная вода в горло не лезла. Баки сломлен, как игрушка из Лего. Физически не способен чувствовать усталость, а вот морально, психически — он измотан, как старая половая тряпка.       Стив как бы не старался его поддерживать, как бы не старался брать Баки на природу или в развлекательные центры — ничего не помогает. Барнса больше не берут на задания. Он нестабилен для долгих таких прогулок. Ему помогают незнакомцы, которых безбожно лишает жизни.       Лучше проигнорировать Старка. Просто лучше не отвечать. Поэтому Баки переводит свой пронзительный взгляд из-под бровей на Питера, который прячется за отцом так, будто реально думает, что Баки сделает ему больно. Мелкий идиот.       Баки делает решительный шаг вперед, стремительно целясь в Питера и вовсе забывая про наличие Старка.       Но его приводит в чувство отчетливый и очень громкий взвод курка прямо у уха.       — Давай, сделай еще один шаг, — целится Старк ему в висок. — Ты в моем здании и лишнее движение — ты отправишься в дурку до конца жизни.       А Питер аж дрогнул, понимаете? Страшно-то как, жесть.       — Дай мне с ним поговорить, Старк, — мимика Баки не дрожит под дулом пистолета. И не такое проходил. — Я не сделаю ему больно.       — Я не думаю, что он хочет с тобой разговаривать, — уверенно отвечает он. — Ты сейчас же возвращаешься в свою комнату, Пятница закрывает дверь, ложишься спать, и днем я и Стив обговорим, что делать с тобой, раз ты нарушаешь комендантский час и субординацию.       — У тебя нет полномочий выставить меня за дверь, — Джеймс разворачивается лицом к Тони с таким выражением, что складывается ощущение, что сейчас начнется глобальная резня. — Тебе правительство это не позволит и не простит.       — Я думаю, что если ты выйдешь на улицу и посмотришь в воздух, то увидишь, что это мое здание, а не государства.       Голова начинает еще сильнее давить на мозги. Такое ощущение, что голова под гидравлическим прессом и сейчас от него останется только фарш.       Поэтому он резким движением стальной руки отнимает у Старка свое оружие, но с такой же реакцией вписывается Питер и отнимает дуло обратно.       Барнс вновь использует приемы, которые после двух спаррингов Питеру известны.       Оружие передается между Питером и Баки до тех пор, пока Питер его не отнимает и не отбрасывает позади себя.       Тони же уже вызвал Марка, который прилетел со скоростью света через все коридоры и этажи.       — Баки, успокойся! — дает голос Паркер. — Ты себе же хуже сделаешь!       Баки поднимает брови от удивления на Питера, отходит на два шага от них и от Старка в костюме, который в любой момент готов к любым опасным телодвижениям.       — Мы с тобой не закончили, Паркер.       — Закончили и еще как, Барнс, — влезает Старк и подходит к Джеймсу впритык, вовсе не боясь его жестких выпадов. — Еще раз ты такое повторишь, ты будешь жалеть о том, что ты под моей опекой. Ты будешь очень сильно жалеть, Барнс. Я повторять не буду.       — Не угрожай мне, — безразлично плюет он. — Ты меня совсем не знаешь.       — Знаю, поверь мне, знаю, — у Тони появляется улыбка на лице. — Я тебе память и возвращал, помнишь?       Питер смотрит на Баки взглядом, чтобы он наконец заткнулся и не усугублял ситуацию вокруг себя.       Баки молчит и глубоко дышит носом. Голова уже не так сильно зудит, немного успокаивается. И в этом молчании Старк улавливает момент, когда с ним можно спокойно поговорить:       — Спокойно возвращайся в свою комнату и ложись спать. Будь хорошим мальчиком, Баки.       Он берет его за стальное предплечье и ведет в комнату, пока Барнс пытается разобраться с жуками, которые мешаются перед глазами. С ним что-то не так. И такие сбои настигают всегда в моменты, когда он хочет взорваться, как коктейль молотова. Не может держать в узде гнев и злость от слов, но молча терпит руку Тони и как тот ведет его до кровати. Старк ничего не говорит и не собирается.       Потому что любые слова могут поломать этот вакуум вдумчивости.       Джеймс ой как не прост. И Тони знает это, как никто другой.       Когда он довел его до кровати, Джеймс резко зажимает железной рукой его предплечье в красном костюме, который закрывает все, кроме головы.       Давление руки усиливается. Если бы не костюм, Баки бы точно поломал Старку кости. Он смотрит на сжимающуюся руку, как Барнс смотрит на него, на сердце костюма. Не поднимает взгляд на лицо, и заря слабо отблескивает от сальных его волос.       — Ты меня совсем не знаешь, — глухо начинает Баки, будто в плену бреда.       — Хорошо, как скажешь, — не хочет спорить он. — Ложись спать, мужик.       — У меня болит голова. И я устал, — хват ослабевает.       — Приляг, Баки.       Тони немного давит на него и вынуждает упасть на кровать горизонтально ей, и сильный хват пропадает. Тони смотрит на него пару секунд, наблюдает за ним, чтобы не сделал ничего лишнего и вскоре Джеймс засыпает, так и не попадая головой в подушки.       Старк щелкает пальцами у него над головой пару раз, дабы проверить, отрубился или нет. Никакой реакции.       Поворачивается к выходу из комнаты, в котором стоит немного испуганный Питер, который молча подобрал и пистолет, и нож.       Они выходят из комнаты, Тони командует Пятнице запечатать дверь основательно и следить за Баки даже когда проснется.       — Тони, ты зол? — начинает Питер, передавая ему орудия Барнса в руки.       Тони выглядит не злым, а немного опустошенным и удивленным. Ему в какой-то степени и жалко Барнса, и не жалко. Но он не оставит просто так явь, что он сбегал из башни и устраивал самосуд. Государству это нельзя говорить. Правда, удивительно, как на местах преступления еще ничего не нашли из доказательств. Но, если подумать, кем Барнс является, то неудивительно, почему до сих пор его не разыскивают и даже слабую ориентировку не выпустили.       Джеймсу нужна экстренная помощь.       Во взгляде видно, какие страшные бесы прячутся у него за углами разума.       — Я не зол. Но вы меня разбудили своими идиотскими играми, — Тони смотрит на глок, пытается рассмотреть засохшую кровь, не подавая задумчивого вида. — Ему оружие никто не выдавал, но это его пушка?       — Я не знаю. Я зашел и буквально он через пять секунд пришел с пистолетом в руках, — честно говорит Питер. — Но я кое-что разузнал, все-таки.       — Неужели? Я думал, ты спалишься. И чего я не знаю?       — Тебе это не понравится, поверь мне.