лучше начать с молитвы

стучит в самом горле — резко и отрывисто. сердце, — думает бокуто и на всякий случай сглатывает, мол, сиди себе смирно и выше грудной клетки не подскакивай. я спортсмен, мне нельзя, чтобы сердце больное было. он ошибается. стучат барабаны со сцены, с такой силой, что отдаёт в затылок. ноги подкашиваются. на него со сцены смотрит бог с раскосыми зелёными глазами. — бро, не знаю, я даже не бухой. — так накати, — советует куроо, на секунду отрываясь от пожирания лица тсукишимы, который вообще хуй знает, что тут забыл, — вперёд. и протягивает ему в стакан с тёмной жижей. ну, — думает котаро, — если тетсу протащил очкарика на его, бокуто, выпускной в фукуродани, и тот всего-то фыркнул и согласился, ( — кей, ты не пришёл на выпускной своего парня, давай хотя бы вместе заявимся к бо. — куроо-сан, мы, блять, даже не встречаемся) то он точно, он наверняка, он безоговорочно заговорит с богом, и ему сойдёт это с рук. бокуто глотнул залпом. вот так и заканчивается карьера волейболиста, но лучше уж карьера, чем воздух в лёгких при попытке сказать «привет». привет. какое слово-то идиотское, оно совсем не выражает всех чувств, которые хочется вырвать из себя куском и бросить богу под ноги. нет, он не скажет привет. он вообще ничего не скажет. — бо, я сделаю ему предложение. — акааши? — что акааши? — акааши охуенный. он на барабанах играет. — ну да. я в курсе. тсуки, говорю, сделаю предложение я. — сколько ты выпил? — достаточно, чтобы встать на колено. он сломает тебе это колено, — думает бокуто, пока на него со сцены смотрит бог. они, блять, не в церкви, технически, это богохульство. его даже выпивка не взяла, хотя горло пропекло хорошо так. — бро, сколько мне нужно выпить? — чтобы встать на колено? — чтобы заговорить с богом. тсукишима встревает, удерживая куроо с его разъезжающими ногами: — лучше начать с молитвы, — говорит он. лучше начать с молитвы. звучит как хороший план. и напиваться не нужно. карьера спортсмена всё-таки. — тсуки! — восклицает бокуто, раскидывая руки для объятий. — спаси и сохрани, — отвечает кей, оттягивая куроо от себя за чёрный галстук. — моя святая невинная монашка, — не затыкается тот. бокуто смеётся в голос и чувствует, как в спину ему упирается взгляд бога. богохульство. смеяться, пока он на сцене, бьёт по барабанам, а ему, котаро, всё кажется, что по внутренностям. ладно. была не была. песня заканчивается, подходящий момент. — ну, я пошёл, — говорит бокуто. — аминь, — отвечает тсукишима и продолжает: — вы уеба, куроо-сан. но он его уже не слушает. шаги от сдвинутых в кучу стульев до сцены как путь до голгофы. он добровольно идёт на распятие. креста нет, но есть глаза. раскосые. зелёные. и две барабанные палочки, которые уже как будто пробрались в его голову и стучат по черепу изнутри. главное, чтобы на анализах никак не отразилось. карьера спортсмена, вы поняли. он умрёт, если не сможет играть в волейбол или он умрёт, если не сможет играть в волейбол с акааши? хороший вопрос. кейджи совсем рядом, у него по виску бежит капля пота. на сцене он был потрясающим. бокуто не знает, где его пальцы смотрелись бы лучше: на мяче при пасе, на палочках при игре или на его- богохульство. бокуто достаточно умён, чтобы не верить в санту и бога, но в акааши не верить он отказывается. он его бог. и этой ночью он покинет эту церковь. «лучше начать с молитвы» — твердит голос тсукишимы в голове. — отче наш, — говорит бокуто и замирает, потому что не помнит, как дальше. акааши поворачивается, замечая его, безнадёжного и несчастного, и его сосредоточенное лицо разглаживается, а губы трогает улыбка. — что, бокуто-сан? — привет. ну вот, теперь акааши его точно возненавидит, а котаро это противопоказано, он-то без него не сможет. — привет. как проходит ваш вечер? — куроо перебрал. — ему нужна помощь? — оу, нет. у него есть тсуки. — я видел. поэтому говорю о помощи. акааши святой. заботливый, внимательный добродетель этого мира, которого не заслужил никто в этом зале, даже бокуто. в особенности — бокуто. он ведь к богу на ты, с приветом и забыв молитву. богохульство. ему бы вымыть язык с мылом. он хочет сказать: мне страшно, завтра я не приду на тренировку, хотя она есть в расписании и в моём ежедневнике. он хочет сказать: мне страшно, ты завтра не дашь мне пас, потому что я буду готовиться к экзаменам. он хочет сказать: я влюблён в тебя больше всей своей жизни. ты самый красивый человек на планете. я хочу трогать твои волосы. я хочу трогать тебя. целиком. слова встают поперёк барабанной палочкой. накатывает рвотный позыв, его, бокуто, немного ведёт в сторону. кейджи подхватывает его за локоть, чтобы он не отдавил кому-то ботинок. сейчас бы мог случится их первый поцелуй, если бы только котаро был смелее. вместо этого он говорит: — ты и на барабанах можешь. — ага. совсем немного. твоё немного отстучало мне всё сердце. — у нас в академии проблемы с инструментами. лак с палочек слез, мне кажется, я вогнал занозу. и я тоже, — хочет сказать бокуто. но не говорит, потому что он не знает, что страшнее: если акааши не поймёт, и ему придётся объяснять, или если акааши сразу всё поймёт. акааши ведь умный. и такой красивый. он охуенный. — бокуто-сан, не хотите потанцевать? бокуто теряет голос и просто сипит в ответ, пока кейджи тянет его на танцпол. коноха включает медляк. акааши кладёт свои руки ему, бокуто, на плечи. — раз мы уже здесь, то почему бы и нет, — говорит он, а глаза у него блестят. и они танцуют. бокуто котаро и его бог. на пороге его церкви, которую ему суждено покинуть. как это все трагично, и как прекрасно, что бог в этот последний вечер снизошёл до него. — бокуто-сан, последний вечер, — замечает акааши, — поделитесь секретом напоследок? бокуто знает, что он наверняка о волейболе. акааши будет капитаном. акааши будет охуенным капитаном. он хочет знать, как сделать команду фукуродани лучше, ещё лучше. чтобы бокуто ими гордился. но бокуто гордится и без того. поэтому он говорит: — секрет? я разговариваю с богом. — вот как. и что вам говорит бог? — скажи что-нибудь, акааши. — мне кажется, я влюблён в вас. — бог говорит, что влюблён в меня. это слишком. даже для бокуто. он опускает голову, чтобы спрятать горящие щёки, и бормочет что-то акааши в шею. — что вы делаете, бокуто-сан? — читаю молитву. лучше начать с молитвы. — лучше начать с ваших рук на моих бёдрах. — правда? — конечно. гаснет последняя свеча перед иконой — церковь пустеет, но бог остаётся и за её пределами. аминь.