Самое правильное при расставании — уйти Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»
Лань Ванцзи проклят. Другого объяснения он не мог найти. Потому что он не знал, от чего каждый, каждый чёртов раз, когда он влюблялся, это оказывалось губительным и болезненным для него. Лань Чжань тяжело вздохнул. Холодные источники уже не помогали. Хоть ты вечность в них простой, толку никакого. Пусть они и могут остудить эмоции, успокоить тело и дух, но излечить израненное сердце они не в силах. Лань Ванцзи прикрыл глаза, погружаясь в пучину тяжёлых, болезненных, но в тоже время тёплых и приятных воспоминаний.***
Три года назад Обычный день в Облачных Глубинах. Уроки, задания, тренировки, а ночью охота. Ничего нового. Всё однообразно. Скучно. Серо. Пусто. Кроме одного. Лучший ученик Гусу Лань, тот, кого ставили в пример всем, тот, кто был прилежным начинающим заклинателем, сейчас лежал на кровати без возможности выйти и даже подняться со своей кровати. Тридцать три удара дисциплинарным кнутом. Невыносимая боль. Лучше бы всё закончилось летальным исходом. Тогда не пришлось бы мучиться и мучить близких, которые наверняка с трудом переносили этот позор. Думал Лань Чжань, лёжа на животе и метаясь в лихорадочном бреду. Но даже так, не чувствуя ничего вокруг, Ванцзи слышал тихие всхлипы брата и затуманенным от боли взглядом, замечал стекающие слёзы по красивым, острым скулам Лань Хуаня. От этого зрелища сердце сжималось, а иногда и вообще были мысли о собственной смерти. Казалось, что это решит все проблемы и избавит близких от страданий, боли и переживаний о нём. Лань Чжань чувствовал себя ничтожеством. Не смог защитить любимого, причинил боль близким и родным, опозорил родной клан, расстроил старейшин и самых главных и любимых людей в своей жизни, дядю с братом. — Лань Чжань! — взволнован крикнул Лань Сичэнь и подбежал к брату, выронив всё из трясущихся рук и вновь уложил его обратно на кровать. — Б-брат… — хрипло хотел возразить Ванцзи, но сил, как и желания, говорить не было. — Ванцзи, — мягко начал Лань Хуань и поднял с пола поднос с заживляющей мазью, бинты и тарелку в которой был бульон, который теперь оказался на полу, — тебе пока что нельзя вставать. Твои раны ещё до сих пор иногда кровоточат. — Когда…когда я смогу встать?.. — и смогу ли я вообще, хотел добавить Лань Ванцзи, но решил промолчать, чтобы не причинить боль старшему брату своими словами. — Лекари сказали, что месяца через три или четыре. А пока, я прошу тебя, потерпи. Лань Хуань подошёл к брату и снял красные от крови бинты. Смотреть на страдания брата было тяжело. А от взгляда на всё ещё кровоточащие следы от кнута, собственная спина начинала ныть и на глазах наворачивались слёзы. Не смог защитить, не смог возразить старейшинам и дяде. Чёрт! Как же он никчёмен, жалок, бесполезен. Глава Лань поджал губы и проморгался. Нет. Нельзя плакать. Хотя бы сейчас нужно быть сильным и помочь брату, а не слёзы лить. Крепко сжав челюсти, Лань Хуань нанёс мазь на спину брата и вновь аккуратно повязал бинты, чувствуя, как сердце сжималось каждый раз, когда Ванцзи вздрагивал от боли. — А-Чжань, я схожу за новым бульоном и вернусь. Возражения не принимаются. Тебе нужно поесть — Строго, но мягко сказал Сичэнь и вышел из домика брата, прислоняясь спиной к двери и медленно съезжая вниз. Руки тряслись, ноги не держали, а глаза закрывались. — Господин Лань, — послышался тихий, сладкий, словно патока голос. Лань Хуань открыл глаза и улыбнулся, увидев того, кто звал его. — Здравствуй, Цзинь Гуанъяо Улыбка на лице Яо стала шире и он протянул руку первому нефриту клана Лань, сказав чуть обеспокоенным голосом: — Что с Вашим братом? Как он? Как Вы? Лань Хуань принял чужую помощь и встал, потемнев лицом услышав слова про брата, но удержал дружелюбную маску, которая уже трещала по швам. Хотелось поджать губы, кричать, рыдать, просить прощения у брата, наорать на старейшин. Но он глава целого ордена. Если он сейчас поддастся эмоциям, то это будет конец. Конец титулу, репутации, авторитету. Конец всему, что так нужно в этом жестоком и беспощадном мире. Глубоко вздохнув, глава Лань с дружелюбной улыбкой посмотрел на Цзинь Гуанъяо и ровным, спокойным голосом ответил: — Всё хорошо. Брат скоро поправится. В ордене всё спокойно и без происшествий. А Вы как? Надолго к нам? Цзинь Гуанъяо шире улыбнулся и пропел сладким голосом: — Я просто прекрасно. Хм… Хотелось бы погостить подольше, но я только по делам приехал. — Очень жаль, хотелось бы показать Вам Облачные Глубины во всей красе. — с улыбкой сказал Лань Хуань и только сейчас заметил чашку в своих руках — Ох, господин Цзинь, извините, но мне нужно идти по делам. Встретимся позже, если обстоятельства будут к нам благосклонны? — Конечно, глава Лань. Буду очень рад встретиться с Вами вновь и поболтать. — Мило улыбнувшись сказал Яо и, поклонившись, удалился по делам. Глава Лань поджал губы и швырнул тарелку куда-то в сторону, разбивая на мелкие кусочки. Ноги не держали, став ватными. Сичэнь не стал отказывать себе в удовольствии сесть на траву, закрывая лицо руками и еле сдерживая смех. Хотелось орать. И рыдать. Но нельзя. Чёрт! Ха, смешно. Глава великого, большого, величественного ордена Гусу Лань и ничего не может. Не может возразить ни старейшинам, ни дяде. Не смог остановить брата. Защитить, сберечь. Лань Хуань тяжело вздохнул и убрал ладони от лица. Ладони были мокрые. Глава Лань вытер ладони об белые одежды своего ордена и вновь провёл ладонью по лицу, вытирая остатки слёз с влажных скул. — Чёрт, — тихо ругнувшись, Сичэнь только начал вставать, как наткнулся на осколки тарелки. Осколок был глубоким, болезненным и просто так его было не достать. Глава Лань встал, отряхнув ханьфу одной рукой и уставился на ладонь в которой был осколок. Сичэнь усмехнулся и попробовал достать осколок, но лишь вогнал его глубже. Лань Хуань тихо зашипел от небольшой боли в руке, тяжело вздохнул и пошёл за новой порцией бульона для брата. Глава Лань молча зашёл на кухню со своей дружелюбной улыбкой и попросил ещё порцию бульона, скрывая руку с осколком в рукаве белоснежных одежд. Благо рукава были длинные и широкие, полностью скрывая руки. Дождавшись тарелку супа, Сичэнь вежливо поблагодарил поваров и удалился в комнату к брату. Ванцзи неподвижно лежал на животе и смотрел в никуда. Хотелось рыдать, орать, ломать и крушить всё вокруг. Но он не мог. Да ему бы никто и не дал даже крикнуть! Он же адепт ордена Лань, лучший ученик, пример для подражания и восхищения. Руки непроизвольно сжались в кулаки, а из глаз неконтролируемым потоком хлынули слёзы. Спина болела и ныла, напоминая о том за что были получены раны, которые никогда не заживут, а останутся уродливыми рубцами на всю жизнь. Сердцу от этого было хуже. Оно будто умерло, будто его не стало, но была боль. Невыносимая, глубокая, тянущая боль, которая тянула в болото отчаянья и безыходности. Лань Чжань не смог сдержать тихого всхлипа. Слёзы текли нескончаемым потоком, а ногти впивались в ладони чуть ли не до крови. Было больно. Больно и обидно. Он не смог защитить, не смог спасти, не смог отстоять, не смог забрать того, кто стал мил сердцу, не смог возразить старейшинам. Не смог. А всё из-за чёртовых правил, которые вбивали в голову с самого детства. Лань Ванцзи вновь всхлипнул и затих, пытаясь проглотить вставший в горле ком, который не давал спокойно дышать. Лань Хуань тихо зашёл к брату и увидев в каком виде он находится, чуть не выронил тарелку вновь. Глава Лань вздохнул и поджал губы, поставив тарелку на тумбочку рядом с кроватью и сжал плечо брата, натягивая на лицо улыбку и только собрался сказать пару ободряющих слов, как услышал тихий, хриплый, с нотками отчаяния голос брата: — Я…я не смог защитить его… Не…не смог спасти… Принёс проблем старейшинам, тебе и дяде… Опозорил орден… Лучше бы я умер от дисциплинарного кнута… Ванцзи уже не плакал. Слёз не было. Так же как и эмоций. Теперь он и вправду стал словно лёд. Ни эмоций, ни чувств. Лишь боль, которая, казалось, никогда не затихнет и навсегда останется ноющим чувством. Лань Сичэнь опешил от такого. Он не ожидал, что всё настолько плохо. Сглотнув неприятный ком, что возник от таких слов брата, с дружелюбной улыбкой и нежным голосом сказал: — А-Чжань, ты не виноват. Всё будет хорошо, не стоит так убиваться по… — Сичэнь замялся лишь на секунду, опасаясь причинить брату ещё бо́льшую боль своими словами, — неживому. Оглянись вокруг и присмотрись, может, кто окажется мил сердцу твоему вновь. От слов брата дышать стало тяжелее. Как? Как можно забыть того, кто покорил сердце? Того, кто проник в мысли? Того, кого хочется просто обнять или хотя бы увидеть живым ещё хотя бы разочек? Хотя бы последний чёртов раз. — Как? Брат, как можно забыть того, кого полюбил?.. — хрипло и слабо проговорил Ванцзи, внимательно смотря на брата с нескрываемой болью во взгляде. Он знал, что притворяться бесчувственным перед ним нет смысла. Все равно увидит истинные чувства, всё равно распознает их. Лань Хуань тяжело сглотнул неприятный ком, возникший в горле от слов младшего брата. Маска дружелюбия и спокойствия ломалась на мелкие кусочки. Рука на плече брата сжалась сильнее, сжимая чуть ли не до хруста костей. Слышать такое было больно. Больно и неприятно. Сичэнь тяжело вздохнул и вновь улыбнулся, еле сдерживая крик безысходности и отчаянья и тепло сказал брату: — Ванцзи, я понимаю тебя, но не думаю, что молодой господин Вэй одобрил бы твоё такое… — Ему плевать на меня — Лань Чжань бесцеремонно перебил брата, хриплым и слабым голосом возражая, еле находясь в сознании от настоящей боли от ран и фантомной, от воспоминаний. Лань Хуань опешил от такого. Он не ожидал, что всё обстоит настолько плачевно. Он поджал губы и убрал руку с плеча брата, беря в руки чашку и ложку. — А-Чжань, нужно поесть, хотя бы немножко, — умоляющим голосом попросил Сичэнь брата, смотря на него с болью и сочувствием в глазах. Хотелось разрыдаться и убежать. Без разницы, куда. Главное убежать от всего и от всех. От страданий брата, от дяди, от обязанностей главы одного из великого ордена, от старейшин. Простоо от всего. Остаться наедине со своими мыслями и прийти в норму. Хотя бы относительно. Лань Чжань поджал губы и только хотел возразить, как встретился взглядом с братом. Он сразу закрыл рот и молча кивнул, чему глава Лань очень обрадовался и начал аккуратно кормить брата с ложечки. Ванцзи было стыдно от этого. Но он понимал, что другого выхода нет и покорно принимал помощь брата, чувствуя себя совершенно ни на что не способным. Хотя таким он сейчас и являлся. Беспомощный, немощный, ни на что не способный. Просто жалкий. После всего, что было сегодня Ванцзи жутко клонило в сон и веки сами по себе опускались, скрывая взгляд полный боли и отчаянья, погружая в пучину кошмаров и воспоминаний. Ванцзи не стал противиться этому внезапному желанию поспать, но ему было ужасно страшно засыпать. Ведь всё время, что он провёл в лихорадочном бреду, ему виделся Вэй Ин. Не просто Вэй Ин, а моменты, когда он мог признаться в своих чувствах, спасти, сберечь, забрать к себе и отгородить ото ваех. И от этого итак не особо здоровая душа разлетелась на множество маленьких кусочков, которые склеивать с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее. Да и желания уже особо не было. Хотелось навсегда погрязнуть в своих кошмарах, оставаясь там навсегда со своей болью, разбитыми мечтами и неразделённой любовью. Лань Чжань закрыл глаза и погрузился в пучину страхов, боли и отчаяния.***
Ванцзи распахнул глаза и еле сделал глоток свежего воздуха. Противный ком, возникший из-за воспоминаний не давал сделать нормальный глоток свежего воздуха, заставляя чувствовать удушье. Лань Чжань попробовал вдохнуть как можно больше воздуха и окунулся в источник с головой, пытаясь холодной водой прогнать ненужные мысли и воспоминания, от которых было больно и нельзя было нормально дышать. — Эрге, — сквозь толщу воды послышался певучий, сладкий, словно мед, голос Цзинь Гуанъяо. Ванцзы моментально распахнул глаза и попытался сделать вдох, но забыл, что находился в воде и вынырнул, громко кашляя и отплёвывая воду, которая уже успела добраться до лёгких и нещадно жгла их на пару с кашлем. Когда Ванцзи прокашлялся, он увидел своего старшего брата, который обнимал Гуанъяо за талию и прижимал к себе, смотря шокированным и чуть обеспокоенным взглядом на самого Лань Чжаня. — Извините что помешал. Я не думал, что здесь есть кто-то ещё, — Лань Чжань поклонился старшему брату и Гуанъяо, смотря исключительно на брата, а не на его спутника, который неловко смотрел то в одну сторону, то в другую. Лань Хуань улыбнулся и отстранился от своего спутника, кланяясь брату в ответ и извиняющимся голосом, мягко сказал: — А-Чж… Ванцзи, это ты нас прости, что помешали тебе. Мы мож… — Не стоит, я всё равно уже собирался уходить, — немного резко сказал Ванцзи, перебив брата и вышел из холодного источника, накидывая на себя ханьфу и уходя в сторону своего домика. Хуань поджал губы, чуть хмурясь, и посмотрел в след младшему брату. — Эрге, — послышался нежный голос Гуанъяо вместе с тёплой ладонью на щеке, которая вынуждала посмотреть на своего обладателя. Хуань нехотя повернул голову, Заглядывая в столь любимые глаза и встречаясь с влюблённым взглядом. От этого на душе потеплело, а беспокойство о брате ушло на второй план, уступая место человеку, который сейчас стоял перед Лань Хуанем. Глава Лань не стал слушать последующих слов от Гуанъяо, заместо этого наклоняясь к губам любимого и вовлекая его в нежный и чувственный поцелуй, совершенно забывая обо всём. Гуанъяо встал на носочки, чтобы было удобнее и полностью отдался поцелую, стараясь целовать мягко и нежно, руками крепко оплетая шею главы Лань и забывая обо всём на свете. Но поцелуй отдавал небольшой, но жутко неприятной горечью на языке, не давая до конца забыть всё и заставляя вспоминать поцелуи другого человека и чужие-родные руки на своей талии, которые всегда обнимали крепко, собственнически, но нежно. Гуанъяо разорвал поцелуй тяжело дыша и нацепил на лицо нежную улыбку, и смотря влюблённо-преданным взглядом, в котором не было ни капли лжи. Цзинь Гуанъяо глубоко вдохнул и без слов уткнулся лицом в чужую грудь, вдыхая любимый и уже родной, но немного чужой запах, пытаясь перебить горечь, которая пробуждала воспоминания. Горечавка. Именно от этого цветка на языке появилась горечь. Ванцзи уходил быстрым шагом. Было всё ещё больно и неприятно. Воспоминания рвали сердце на части и разбивали душу на множество осколков, собирать которые уже не было ни сил ни желания. Подходя к своему дому, Лань Чжань замедлил шаг, смотря на цветы, которые простирались на множество цуней* вокруг домика. Ванцзи смог вдохнуть полной грудью горьковатый аромат, который исходил от изящных, маленьких, синеньких цветочков. Горечавка. Запах детства и лёгкости. Дышать стало легче и даже, казалось, что боль поутихла, а израненная душа собралась в хрупкую конструкцию, которая скорее всего никогда больше не станет целой до конца. Лань Чжань сделал ещё один глоток свежего воздуха вперемешку с горечью цветов и вошёл в дом, начиная готовиться ко сну, переодеваясь и ложась в правильную позу для сна, погружаясь в свои кошмары и воспоминания.***
Полтора года назад — А-чжань, как ты? — обеспокоенным и нежным голосом спросил глава Лань, с ласковой улыбкой смотря на младшего брата. Лань Хуань был рад, что его брату легче и он уже занимался привычными делами, переписывая свитки с высказываниями уже почивших мудрецов. — Нормально, раны не беспокоят, — спокойно отозвался Ванцзи, не отрываясь от своего занятия, даже не взглянув на старшего брата. Лань Хуань от этого поджал губы. Он понимал брата, он очень любил его, дорожил им. И от такого отношения становилось больно на сердце, а душа разрывалась на маленькие кусочки. Но Сичэнь нацепил улыбку на лицо и ласковым голосом обратился к брату: — Ванцзи, не хочешь прогуляться? Лань Чжань поджал губы, отложил кисть и повернулся к брату собираясь вежливо отказать, но увидел надежду на согласие в глазах старшего брата и боль. — Мгм, пошли, — только и сказал Ванцзи, поднимаясь со своего места и замечая какой-то щенячий восторг в глазах брата. От этого на душе потеплело и он улыбнулся одними уголками губ. Лань Хуань чуть ли не в ладоши хлопал от того, что брат согласился прогуляться с ним. Он быстренько подхватил брата под локоть и вышел с ним на улицу. На улице было яркое солнце, ясное небо с редкими облаками. Все адепты были заняты делами. Кто на тренировке, кто на уроках. — Лань Чжань, твоих кроликов стало гораздо больше! Хочешь сходить и посмотреть на них? — ласково и с улыбкой спросил Лань Хуань у брата, искренне радуясь, что младшему братику лучше. Ванцзи лишь кивнул со своим любимым «мгм» и пошёл за братом к кроликам. Настроение чуть поднялось и дышать стало немного легче, душа более-менее склеилась, а сердце почти забыло о любви, покрывшись ледяной коркой. Ванцзи резко вскинул голову и остановился, обеспокоенно смотря на брата и чуть дрожащим голосом спросил: — Брат… А что с А-Юанем? — А-Юань? — Сичень задумался, вспоминая. Дел ордена было очень много и упомнить всё было просто невозможно. Но он вспомнил про милого, но больного лихорадкой мальчишку, которого принёс Ванцзи, объявив его своим учеником и воспитанником. Старейшины и дядя были возмущены и требовали выгнать ребёнка, а Ванцзи вновь наказать. Тогда Сичэнь не выдержал. Он просто накричал на всех и стукнул по столу, заставляя всех в изумлении замереть. Один лишь дядя, который до этого молчал и просто поглаживал свою бородку, даже не шелохнулся. Лишь открыл глаза и строгим, сердитым и холодным, словно сталь голосом сказал, смотря на каждого из старейшин: — Мои племянники уже оба взрослые и самостоятельные. А Лань Сичэнь и вовсе глава ордена. Они сами решат, что хорошо, а что плохо. И за свои поступки ответственность нести будут сами. -Но как же это можно, чтобы… — Возражения не принимаются. — Лань Цижэнь грозно сверкнул глазами на одного из старейшин, который собирался перебить его. Все остальные лишь поджали губы и взглядом, полным презрения смотрели то на главу ордена, то на его дядю и тихо возмущались себе под нос, не смея перечить многоуважаемому учителю Ланю. — Брат? — Ванцзи несильно потянул брата за рукав, от чего глава Лань вынырнул из не очень приятных воспоминаний и посмотрел в обеспокоенные глаза младшего брата, ласково улыбнувшись. — С А-Юанем всё хорошо. Не переживай, он хорошо учится и уже полностью выздоровел. Ванцзи облегчённо выдохнул и отпустил рукав брата. Лань Хуань вновь пошёл вперёд, А Ванцзи за ним. Кроликов на поляне было действительно много. Очень много. Они были самые разные: и белые, и чёрные, и серые, а кое-где встречались рыженькие или в пятнышко. И в этом изобилии сидел человек в золотых одеждах ордена Цзинь. Ванцзи чуть нахмурился, увидев незнакомого человека, сидящего в кучке егокроликов и гладящего эту кучку прелести. — Брат, это кто? — Чуть недовольно, но тихо спросил Ванцзи, стоя в паре чжанов от поляны и чуть настороженно смотря в сторону незнакомца. — Это? — Сичень проследил за взглядом брата и улыбнулся — это сын главы Цзинь, Цзинь Гуанъяо. — И что он делает здесь? — скептически приподняв бровь, спросил Ванцзи и недовольно поджал губы. Сичэнь грустно улыбнулся и покачал головой. Его брат никогда не изменится. И даже непонятно было, к лучшему это или нет. — Он приехал по делам орденов и просто в гости. Пообщайтесь с ним, он хороший. Да и тебе не помешают новые знакомства, — Сичень ласково улыбнулся брату и похлопал его по плечу, чуть подталкивая его к гостю. Ванцзи тяжело вздохнул, но лишь сказал своё коронное «мгм» и медленно пошёл к Цзинь Гуанъяо, подталкиваемый братом. Яо не сразу заметил, что к нему направляются два нефрита Лань и поэтому, сидел с мягкой улыбкой на губах, гладил и кормил кроликов, собравшихся возле него. -Яо! — С мягкой улыбкой Сичэнь позвал Цзинь Гуанъяо, от чего Цзинь встрепенулся и хотел встать, чтобы поклониться и поздороваться, но был остановлен рукой Ванцзи на своём плече. Гуанъяо посмотрел на Ванцзи и чуть неловко улыбнулся. Прикосновение хоть и было простым, обыденным, привычным и повседневным, но был приятен сам факт того, кто это сделал. Второй Нефрит ордена Лань. Этот факт довольно сильно льстил и Цзинь Гуанъяо мило улыбнулся, сладким голосом пропев: — Какая удача встретить двух Нефритов ордена Лань! Извините, что не могу поприветствовать должным образом… Яо неловко опустил голову, смотря на кроликов и гладя одного из них. — Ничего страшного, Яо, — с улыбкой сказал Сичэнь и повернулся к брату — Ванцзи, познакомься это Цзинь Гуанъяо, сын главы Цзинь, а это — Сичень повернулся лицом к Яо и указал рукой на Ванцзи — мой брат, Лань Ванцзи. Яо убрал кроликов со своих колен, рассаживая их на траве. Гуанъяо встал с травы и отряхнул одеяния своего ордена. — Рад с Вами познакомиться, второй нефрит ордена Лань! — с милой улыбкой произнёс Яо и Ванцзи покрылся мурашками. Его улыбка казалась смутно знакомой. Такой до боли знакомой. Яркая, милая, дружелюбная. Сердце сдавили тиски, а в горле встал противный ком, который не давал нормально дышать. — Извините, я пойду, у меня дела, — быстро сказал Ванцзи, поклонился и ушёл быстрым шагом, оставив брата и Яо в недоумении. — Глава Лань? — Яо шокированным и чуть виноватым взглядом посмотрел на Сичэня и виновато опустил голову. Лань Хуань смотрел вслед уходящему брату и очень хотел пойти за ним, успокоиться, спросить, что случилось? В чём дело? Могу ли он ему помочь? Но он знал одно. Ванцзи никогда не согласится на помощь, даже от родного старшего брата. Как бы плохо не было, Лань Чжань привык держать всё в себе и справляться со всем сам. Сичэнь тяжело вздохнул и с улыбкой повернулся к Яо, покачав головой. Ванцзи шёл быстрым шагом. Хотелось бежать. От всего и от всех; от чувств, от эмоций, просто от всего. Такая до боли знакомая улыбка. Тошно, больно, противно, неприятно было от самого себя. Лань Чжань сел рядом с горечавкой возле своего дома, наплевав на сохранность чистоты белых одежд ордена. Ванцзи глубоко вдохнул и прикрыл глаза, вдыхая чуть горьковатый аромат цветочков, который помогал прийти в себя и немного успокоиться. Лань Чжань открыл глаза и задумался; любимого не вернуть, так может, попробовать попытать счастье с другим? Нет, бред. О чём он только думает?! Очередной глубокий вздох и Ванцзи встаёт с колен, направляясь в свой домик и принимаясь за медитацию.***
Сейчас Ванцзи широко распахнул глаза и часто и рвано задышал, пытаясь прийти в себя от такого сладкого и мучительного сна, который он с уверенностью мог назвать кошмаром. Почему кошмаром? Потому что самые худшие кошмары, сладкие воспоминания и несбыточные мечты. Лань Чжань закрыл глаза и погрузился в свои мысли. Ванцзи не понял, когда успел влюбиться в Цзинь Гуанъяо. Он не успел понять, когда стал ненавидеть его. Нет, не так. Когда он стал ненавидеть себя? На этот вопрос ответа не было. Но это был единственный вопрос, который мучил больше остальных и не давал спокойно спать, заниматься делами и жить. Лань Чжань резко раскрыл глаза, услышав фырканье. Он тяжело вздохнул и взял маленький, миленький и пушистый комочек на руки и принимаясь осматривать и гладить кролика. Кролик был полностью чёрным, а заглянув в его глаза Ванцзи застыл и сглотнул неприятный ком, вставший в горле. Вэй Ин… Именно его напомнил обычный кролик, тыкающийся мокрым носиком в руку и ластясь. Лань Чжань глубоко вздохнул и убрал кролика с себя, усаживая его на кровати и вставая с неё, начиная одеваться в одежды своего ордена, которые он уже терпеть не мог. Белые, чистые, подчёркивающие невинности, неудобные, широкие, а пояс и вовсе до боли сдавливал рёбра. А про ленту Лань Чжань и вовсе молчал. Носить её было противно, зная, что она ему больше не принадлежит. Впрочем, как и его сердце. Одевшись, Ванцзи подошёл к двери и собирался открыть её, но остановился и обернулся слабо улыбнувшись кролику и мягко проговорил: — До встречи, Вэй Ин. С этими словами Лань Чжань вышел из домика и пошёл куда глаза глядят, не подозревая, что именно сегодня он встретиться со своей главной, настоящей и единственной любовью.