Некий гаремный реванш: четвёртая стена

Тома не ждал сиюминутного ответа, и девушка перед ним действительно сначала медленно выпрямилась, одновременно как-то грустно улыбнувшись. — Доказательство? — мягко сказала она. — Не думаю, что Серья даже отдыхающая будет говорить «кусь-кусь» или «кути-кути». Плюс, ты действительно боишься моей правой руки. Когда идём, то стараешься держаться левой стороны и всё такое, прям как Етцу. Ну и Фиамма… я не отрывал от него взгляд, но совершенно не заметил, как ты к нему подкралась. Серья ведь обычный человек, ей такое не под силу. — Никакой суд не принял бы такие косвенные доказательства, — вздохнула та. — Но ты ведь не отстанешь… Она посмотрела на Тому уже без улыбки, с абсолютно серьёзным лицом. — Что ж, ты прав. Но говорю я это потому, что Серья позволила раскрыть себя, если догадаешься. Иначе бы я отпиралась полностью, до последнего вздоха, и потому дальше буду ходить только в её образе и остальным молчок, хорошо? Ибо это не мой секрет, а её. — Етцу… — Тома помедлил. — Давай сделку? Ты расскажешь мне, что там с Серьей. А я в обмен расскажу свой секрет. То, что никто не знает. — Только попробуй сказать, что на самом деле любишь лолей. Неразмерно будет. — Нет, конечно. Действительно серьёзное. Только мелькнувшая улыбка исчезла, и Етцу согласно кивнула. — В таком случае… — она вновь откинулась на кровати. — Честно говоря, в основном всё мои предположения, но… Серья что-то нашла, когда осматривала базу Интри. И это что-то сломало её даже больше, чем осознание того, что Алистер готов пожертвовать Академия-сити и его жителями ради своих планов. Так что наша школьная подруга задумала использовать это что-то для того, чтобы даровать Академия-сити победу в Третьей Мировой и заодно утереть нос Алистеру. — Да, это её масштаб, — признал Тома. — И что это может быть? — Без понятия. Честно, я заподозрила всё после того, как она собственно предложила поменяться. Сказала, что уже расписала тебе перспективы ночи с ней, но обстоятельства повернулись и нужно остаться в городе. А так и ты будешь ублажен, и все подумают, что Серья покинула Академия-сити и занимается какой-то левой дурью. И выглядела при этом так… — Етцу даже попыталась изобразить на себе. — Ну словно реально хочет прыгнуть на твой член, но работа важнее стократ. — Понимаю, — Томе стало неуютно от безжизненного облика девушки. — И ты не выведала, что именно она задумала? — Попыталась, конечно же. Но Серья ушла в несознанку, однако просила так, что отказать не смогла. Ну, переняла её внешность, привычки уже знала, выслушала кое-какие секретные сведения, чтобы с Эризард болтать можно было беспалевно… и вот. — И за неё со мной переспала, — хмыкнул Тома. — Ага! Кстати, — Етцу уставилась на него. — Ты не спрашиваешь, как я не перевоплотилась от хватания за сиськи. Неужели догадался? — Да тут догадываться-то… когда я в тебе катался, то всегда при высвобождении свою правую руку в какой-то слизи находил. Ну и подумал, что ты эту слизь для защиты от Разрушителя Барьеров используешь, и могла просто наружу вывести. — Блядь, Тома! — Етцу аж рухнула на кровать и удлинённой рукой зацепила подушку. — Надоел так много наблюдать. — Потому и жив, не ворчи. Всё так? — Только это не слизь как таковая. Это типа вроде кокона бабочки, защита от страшного наружного мира. Пока ещё экспериментирую, хочу с постоянным бафом доспехов ходить, а то регенерация регенерацией, но больно вообще-то. — Етцу выпрямилась, прижимая к груди подушку. — Зато я о другом не догадался, — успокаивающе сказал Тома. — Если ты всё то время была тут, то кто там с Мисаки возится? — А… — теперь Етцу прижала подушку к лицу. — Можно не говорить? Это уже мой секрет. Тома смотрел на неё с полминуты, затем кашлянул и предположил: — Клон всё-таки удался? В следующий момент подушка полетела в него, врезалась в лицо и взорвалась грудой пуха. — Так тебе и надо, — сердито заявила Етцу, наблюдая за тем, как парень поспешно очищает себя. — Да, чёрт с тобой, удался. Да, я трахнулась с собственным клоном, ибо это была моя мечта. Да, он полностью мой бро, обладает такой же силой и делает то же самое, что и я. Ещё вопросы? — Ладно, понял. — Тома отбросил на пол полупустую наволочку. — Значит, и за Серьей твой клон следит? — Она про него знает, так что да и не скрывает. И за Королевой твоей приглядывает, а то та горит желанием ввязаться в приключения ради тебя. — В смысле? — изумился парень. — Боевая парочка. Оба решают проблемы города рука об руку, заодно моча всяких плохишей. У неё аж глаза горят от такой перспективы. — Добуду телефон — сразу же с ней свяжусь, — нахмурился Тома. — Так ещё влезет в какую неприятность. — Обязательно. И Серье попробуй позвонить. Я не думаю, что ей нужна какая-то помощь, но… чтобы она знала, что ты знаешь. — Хорошо. — А теперь… — Етцу склонилась к нему и улыбнулась. — Выкладывай свою страшную тайну. Серья не ответила на вопрос Шокухо, вместо этого подойдя к одному из неподвижных тел Сен-Жермен и склонившись над ним. Она осторожно взяла тонкую руку, пощупала пульс, выпрямилась и только тогда сказала: — Сен-Жермен не такой уж и сильный маг. Во многом знает лишь основы. Точнее, помнит лишь основы, ибо открыл секрет своеобразного бессмертия. — Серья холодно уставилась на Шокухо, практически полностью окутанную телом Етцу. — Клоны, связанные в единую сеть общим разумом. Как Сеть Мисак, только магическая. И, поскольку человеческий мозг слабее искусственного — нестабильная, со сбитой логикой, даже не может определить свой пол. Настоящий Сен-Жермен был мужчиной, однако решил, что его клоны должны быть женщинами, но от этого стало только хуже. Она стрельнула взглядом в пошевелившегося Гунху, но тот лишь слушал. — По всей видимости, Сен-Жермен потратил всю силу своей магии на функционирование клонов с возможностью воспроизводить новых. Однако одно умение у него осталось — умение контролировать углерод. Именно поэтому он стремился завлечь всех нас в «Дианоид» — любое другое поле попросту не сработало бы. Серья вновь посмотрела на Шокухо, предпочитавшую слушать и беречь силы. — Как вы все понимаете, Третья Мировая не просто приближается — сейчас, в это время, она уже идёт. И хотя воюющие страны решают свои задачи, но основной конфликт в вызове, что магия и церковь бросили Академия-сити. И в это время один клонирующийся недомаг со сбитыми мозгами проникает в город, завлекает в ловушку половину пятиуровневых и не последних людей тёмной стороны, запирает их без возможности вырваться, а не убивает лишь потому, что Интри знал о его существовании, подготовил досье и мы сумели это досье обнаружить. Иначе оказались бы абсолютно неподготовленными и, скорее всего, погибли бы тут. Однако и так одна из нас поплатилась жизнью ради своих личных разборок. Тело Аю не удостоилось и взгляда. — Понимаете? — голос Серьи стал жёще. — Один неполноценный маг натворил столько. И мы охотно, даже без его указки столкнулись лбами в момент, когда единство необходимо как воздух. А что будет, когда следующий маг окажется с мозгами? Когда на Академия-сити обратят взор сущности, желающие и способные стереть наш город с лица земли? — Ты ведь это подстроила, Серья, — прошептала Шокухо. — Могла остановить её раньше, но решила устроить демонстрацию. Решила напугать. — Вы, пятиуровневые, эгоисты, — холодно посмотрела на неё Серья. — Даже если отрицаете, то всё равно думаете лишь о себе любимых. Вам не понять, что такое труд на общую пользу и общее спасение. Поэтому нужно было вас напугать, продемонстрировать, какое именно дерьмо происходит. Ибо только тогда вы зашевелитесь. А я хочу, чтобы вы зашевелились, чтобы стали оружием города в Третьей Мировой. Перестаньте шататься по улицам, перестаньте попивать чаёк и сидеть в подземном бункере, бездумно играя, перестаньте делать вид, что оружие, способное принести нам победу — ужасно плохо и должно быть запрещено. Мы все должны выступить против магического мира, должны ответить на все его ядовитые плевки и заставить покориться. А если откажетесь… — темнота глаз Серьи стала абсолютной. — Отказавшийся станет предателем Академия-сити. И будет убит без промедлений и сожалений. В полной тишине она оглянулась и посмотрела на постепенно приходящий в себя SECTOR. — Анти-Навык уже в здании и скоро будет здесь. Многим из нас потребуется медицинская помощь, можете воспринимать её как время подумать. Ибо потом вы начнёте трудиться на победу в войне, делая всё, что потребуют — или умрёте. Время для моральных рассуждений прошло, сейчас хорошо лишь то, что принесёт нам победу в Третьей Мировой, и плохо всё остальное. Никто ей не ответил. Шокухо закрыла глаза, полностью отдавая себя во власть Етцу, а Гунха глубоко задумался. Венто села, громко жалуясь на головную боль, остальные по цепочке тоже начали ворчать. И только на лице прижавшейся к стене Юитцу играла широкая улыбка. Теперь уже Тома не спешил объясняться, однако Етцу, отказавшаяся менять облик Серьи даже сейчас, терпеливо ждала. — Это, в общем-то, тоже скорее предположения, — начал он наконец. — Но это сказал Акселератор, потому понимаешь… в общем, я своей правой руку отвергаю удачу, которая божье благословление. И раз так, то отвергаю вообще всю силу, идущую от Бога. И реальность вокруг меня строится не по его законам, а по моим, моего подсознания. То есть, понимаешь, вот весь этот переворот, приключения, девушки, всё это всего лишь моё подсознание. То, что я хочу, даже если отрицаю. — В смысле, и я тоже? — подняла брови Етцу. — Ну… да. Ты тоже. Хоть я не знаю как. — Заебись! — девушка аж фыркнула. — Акселератор так сказал, серьёзно? — Етцу, посуди сама, — Тома сгорбился. — Такая жизнь, как у меня, невозможна. Даже с магией, даже с силами эспера, а ведь у меня их и нет. — Гм, — Етцу сложила руки на груди и задумчиво закивала. — Гм, гм. Но нет, Тома, ты неправ. — Тогда что это? — Кажется, я вынуждена буду раскрыть тебе страшную тайну. — Етцу задрала голову. — На самом деле семеро пятиуровневых эсперов — воплощения семи смертных грехов. — А?.. — Первый — тщеславие. Мечтал стать сильнее всех и добраться до шестого, божественного уровня. Второй — зависть. Жаждал оказаться на его месте и воспользоваться его благами. Третья — гнев. Бешеная цундэрэ. Четвёртая — алчность. Убивает людей ради денег. Пятая — уныние. Была бы в нём, если бы ты не появился в её жизни. Шестая — похоть. Без комментариев. Седьмой — чревоугодие. Жрёт много. — Что?.. — Как ты понимаешь, эти грехи должны быть истреблены, ибо только тогда пятиуровневые засияют в истинном цвете и станут вестниками нового, счастливого мира. И ты, Камидзе Тома, избранный! — Етцу, продолжающая смотреть вверх, подняла сразу обе руки. — Тот, кто должен помочь им преодолеть свои грехи! Вот в чём твоя главная цель и задача всей жизни, возложенная на тебя Богом! Повисла тишина; Тома с октрытым ртом смотрел на Етцу, понятия не имея, как реагировать. Та же со всё поднятыми руками и головой завалилась на кровать и расхохоталась — так задорно, что аж икать начала. — Слушай, Етцу… — Тома пробовал сказать сердито, но губы сами собой растянулись в улыбке и он захохотал вместе с ней. Они смеялись несколько минут, а затем Етцу всё же выдавила из себя: — Ты ведь поверил, Тома. На секунду, но поверил. Хотя это я только что выдумала. — Слушай, ну… — простонал парень. — Но ты ведь понял, да? — девушка вновь села, ещё посмеиваясь. — Твоему состоянию можно найти кучу объяснений, и необязательно сразу и сходу винить себя. Жизнь кажется необычной? Дай мне минут пять в Гугле, и я тебе таких биографий скину — закачаешься! — Да, но… — Тома вздохнул, унимая смех. — Всё же… Пусть даже это не я, но всё равно… словно бы живу в манге, понимаешь? Герой, которому отсыпают плюшки… эм, Етцу? Девушка резко прекратила смеяться и выпрямилась. Томе её взгляд не понравился — прищуренный, оценивающий, недоброжелательный. — Как в произведении… — прошептала она. — Чёрт, Тома… ты ведь можешь так и подумать, так и привыкнуть… — Етцу? — А… ладно. Чтоб тебя. Давно надо было это сделать. — Етцу встала и наклонилась к нему. — Вытяни вперёд правую руку. — Что?.. — Никакой слизи в этот раз. Тома заткнулся и вытянул вперёд руку, а Етцу, наклонившись, прижалась к ней лбом. Черты Серьи мгновенно исчезли, и на их место пришло лицо… Тома заморгал. Это была Етцу — волосы такие же короткие, чёрные и растрёпанные, да и лицо… одновременно знакомое и одновременно… Нос вырос. Левый глаз словно бы уменьшился. Рот искривился резкой раной. Скулы сильно выступили вперёд. Тома скорее отрезал бы себе язык, чем сказал — но перед ним стояла уродина. С непропорциональным, набухшим, отталкивающим лицом. Однако же в этой уродине было что-то от стандартной симпатичной Етцу… — Ты думал, что я на самом деле парень, — уродина оскалилась, ещё больше искажая картину. — Скажи, ты думал так, да? Кавайная Айхана Етцу, с который ты так здорово переспал, на самом деле парень. Вот был бы облом, да? — Етцу… — прошептал Тома, но девушка разогнулась — и уродливый облик мигом исчез, вернув внешность Серьи. — Есть такое понятие как «слом четвёртой стены», — она вернулась на кровать. — Художественный приём, когда персонаж произведения осознаёт, что он собственно персонаж, и обращается к реальным людям. Разумеется, это именно художественный приём. Никто никогда не сможет проникнуть из вымышленного мира в реальный, даже усилиями магии и науки. Максимум достоверно точная копия с памятью персонажа, и даже это пока недостижимо. Но есть и обратная сторона, — Етцу потянула к себе вторую подушку. — Люди, которым настолько опостылела реальность, что они мечтают сбежать из неё в фантазию. Мечтают сломать четвёртую стену и уйти в мир, где все красивые и хорошие, где спокойно общаются друг с другом, где всегда выслушают, где твои желания и истинное я не секрет, где с небес на врага всегда упадёт благословенный рояль, после чего враг станет твоим лучшим другом. Но и это невозможно. Никто никогда не сломает четвёртую стену. Максимум — иллюзия вымышленной жизни, иллюзия, которую можно разрушить в любую секунду. Етцу обняла подушку. — Я знаю, каково это, Тома. Некрасивая девочка — позор для всей семьи, без шанса на друзей, на любовь, на радости мира. Отчаянное желание убежать туда, где тебя всё равно примут и полюбят даже такой, пристрастие ко всему этому виабушному хозяйству, где иллюзия счастья просто бесподобна… Затем Академия-сити, и узнаю, что могу изменять свою внешность, и решаю добраться до заветного пятого уровня, отринув себя, всё лишь для того, чтобы перестать быть собой. Стать такой красавицей, что даже твоей Королеве завидно будет, или парнем, ибо парень может выглядеть как бабуин, ему простят… Ну, а дальше… проблемы с гормонами, с похотью, с собой… ты всё сам видел, Тома. Так что я вернула себя как есть, даже сделалась не красавицей, а, ну… обычной. Не отталкивающей, но и не притягивающей. Ибо бесполезно бежать от реальности, вымышленный мир не более чем иллюзия. Етцу посмотрела на Тому, и тот даже вздрогнул, увидев, что та плачет. — Поэтому никогда не думай, что твоя жизнь «как в манге», Тома. Она в реальности, даже если выглядит как в манге. И определяешь эту реальность не ты один, а люди и события вокруг тебя. Все люди, от самых близких до тех, о ком ты никогда не услышишь. И если продолжишь думать, что на деле всё зависит лишь от твоих желаний… однажды реальность ударит тебя, и ты не будешь готов. Как я оказалась не готова. — Я… — начал Тома. — Я… не это имел в виду… я… то есть… я же именно это говорю всем… — И именно поэтому можешь пропустить в самом себе, — сквозь слёзы улыбнулась Етцу. — Если решишь, что знаешь, как быть. Если уверишься, что ничего с тобой плохого не случится. Если перестанешь применять свои убеждения к самому себе. — Я… — Тома уставился на свои ноги. — Спасибо, Етцу. Я… должен подумать. — Разумеется. Подумай, — она начала утирать слёзы. — Прости, я сбегаю до душа… подержи Оллеруса, пока не вернусь, хорошо? Не хочу ничего пропустить. — Хорошо.