Некий гаремный реванш: четвёртая стена

— Как-как они его назвали? — оживлённо спросила Юитцу по телефону. — Ну юмористы! Да не, какая зачистка свидетелей, Биёри, о чём ты? И времени нет, вези её быстрее сюда, а потом опять в жуткий холод. Ну, а что поделаешь? Расскажу всё тут, но обещаю — ты обрадуешься. Ага. Всё, бывай, я и так начало опыта откладываю из-за тебя. Она выключила телефон и убрала его в карман белого халата, после чего раскрыла небольшой микрофон и пробормотала: — Среда, четырнадцатое ноября две тысячи двенадцатого года, двенадцать часов сорок пять минут, лаборатория тридцать два. Кихара Юитцу. Проводит эксперимент по определению реакций связанных общим разумом клонов на раздражение отдельных особей. Она посмотрела на стоящие перед ней в лаборатории пять колб в человеческий рост. В каждой из них была полностью раздетая Сен-Жермен, скованная по рукам и ногам. Все отчётливо шевелили головами и что-то говорили, но колбы не пропускали звук. Юитцу нажала пару клавиш на компьютере перед собой, пластины на стальном потолке раздвинулись и выпустили камеру, нацелившуюся в сторону колб. — Первый опыт — проверка общей взаимосвязи. Приступаю. — Юитцу набрала ещё команду, и внутри самой левой колбы выскочил манипулятор с миниатюрной дисковой пилой. Та включилась, изогнулась и вгрызлась в ногу Сен-Жермен. Девушка задёргалась, беззвучно завопила, из её глаз хлынули слёзы — и то же самое произошло со всеми остальными. С минуту обнаженные девушки выли от боли, бьясь в путах, и только после этого Кихара набрала следующую команду, остановив пилу. — Эксперимент прошёл успешно, — сообщила она микрофону абсолютно спокойно. — Результат раздражения одной единицы переносится на всех. Теперь же попробуем отсечь реакцию подопытной номер четыре от остальных. По команде во второй справа колбе появился шприц, вонзившийся в руку девушке. Та лишь посмотрела на него с бегущими по щеке слезами. В следующую секунду пила активизировалась вновь и сделала разрез у левой девушки на пару сантиметров выше. Сен-Жермен вновь забились — все, кроме четвёртой, лишь хлопающей глазами. Она тоже дёрнулась, но совсем слабо, будто желая почесаться. — Миллиграмм Тайп-14 отсекает и видоизменяет сознание… как и ожидалось, — добавила Юитцу, выключив пилу. — Тем не менее, остаточные рефлексы наблюдаются. Попробуем увеличить дозу. И она опять потянулась к клавиатуре. Завывание метели было слышно даже сквозь мотоциклетный шлем и толстые стены дома, но давно стало фоновой музыкой. На такой широте в середине ноября снег не был редкостью, а после его небольшого эксперимента и подавно. Человек отложил ручку и удовлетворённо вздохнул. Людям на улицах, конечно, неудобно, но большинство и так сидят по домам. А кто продолжает ходить… тех пускай подморозит. В такую метель даже ревностные фанатики исполняются прагматизма и предпочитают рыскать исключительно в тёплых местах. Хотя вот сейчас кто-то превзошёл себя, и металлическая дверь в его каморку начала медленно открываться. Настолько медленно, что он опустил схваченный было пистолет, а потом и вовсе узнал напряжённое пыхтенье. Черноволосая девочка в форме горничной всё же раскрыла дверь, скользнула в каморку — и с тем же напряжённым пыхтением начала её закрывать, пока бросившийся в щель снег не осел плотным сугробом. Справившись с этим, она прислонилась к двери и тяжело задышала, а человек всё наблюдал. — Значит, ты научилась использовать свою центробежную силу, Кумокава? — спросил он наконец; девочка оглянулась и радостно кивнула. — Да, Кихара-сан! — она резко бросилась к нему — а затем едва не рухнула и схватилась за голову, когда на ту опустилось ребро ладони. — Для тебя Кигун-сан, — спокойно сказал человек, так и не снимая шлема. — А лучше просто Кигун. — Тогда и для вас просто Мария! — вскинулась девочка, отняв руки от головы. — Знаете, через что я прошла, чтобы вас отыскать? — Догадываюсь, — Кихара Кигун вслушался в завывающую метель, проверяя, не придут ли с ней звуки вооружённых людей. — Ну и зачем же ты искала меня? Он жив. Эта ведьма нового времени не сломала его силы полностью. И даже пули в сердце лишь вывели из строя, но не убили. Фиамма слабо открыл глаза, сразу же почувствовав жар камина и тепло одеяла. А в следующую секунду и шаги, подходящие к его кровати. — Как я и думал, — Оллерус склонился над ним, пристально уставившись изумрудным глазом. — Ничего себе не отморозил? — Не знаю… — слабо сказал Фиамма, пробуя пошевелить ногами. Вроде слушаются. — Это вы спасли меня? — Да. Я и Аква, что Сзади. Не ищи, он пока ушёл, — Оллерус отошёл, но сразу вернулся с дымящейся похлёбкой. — Съешь, это поставит на ноги. Фиамма и без похлёбки сумел сесть и взять протянутую тарелку. Его защита продолжала действовать — обычный человек от такого жара сразу бы получил ожог. Он жив. Всё ещё в игре и всё ещё может спасти мир. Вот только… — Это не враки? — спросил он после первой ложки. — Насчёт Отинус? — Увы, — Оллерус сел на небольшой стул рядом с камином. — Твой план по спасению мира и без того спорный, а ты ещё и начал его так невовремя. — Я надеялся на то, что этот Интри сделает работу за меня, — буркнул Фиамма. — За тебя? — медленно посмотрел на него Оллерус. — То есть это ты манипулировал им и привёл к гибели? Фиамма сжался. Его рука — если ещё работает — и защита позволяли выступить на равных против Оллеруса, но именно на равных. А сейчас, когда он ещё слаб, равенство превращалось в явное поражение. — Я не контролировал каждый его шаг, — постарался выбрать слова Фиамма. — И не вкладывал в него установки. Просто наши задачи совпали, и я дал ему подсказку для лучшего воплощения. Оллерус уставился в огонь, и Фиамма отхлебнул ещё немного, опасаясь, что тарелка сейчас полетит ему в лицо. — Да уж, — однако маг встал без резких движений и намерений. — Установку он вложил в себя сам. И я… и здесь не успел. Прости меня, дружище, — последнюю фразу он прошептал точно не для Фиаммы, уставившись в потолок. Но не забыл о его существовании, сразу же повернулся и прожигающее-изумрудно уставился. — Фиамма что Справа, мне нужна твоя помощь для настоящего, не всамделишного, спасения мира. И я не приму отказа. — Привет, Фремея, — тихо сказала Кияма Харуми, аккуратно присаживаясь на камень рядом с девочкой. Та выглядела совершенно неподходяще для тёмного переулка — белое пушистое платье, розовые колготы, светлые волосы с таким же розовым беретом и широко распахнутые голубые глаза. Стоявший рядом с ней невысокий парень в чёрном только подчёркивал контраст. — Ей можно доверять, Фремея, — хрипло сказал он, но девочка и так осторожно приблизилась к Кияме, улыбнувшись. — Я знаю, что вам можно доверять, — её мордашка светилась приветливостью. — Вы ведь пришли спасти меня? — Тебя надо от чего-то спасать? — Кияма бросила быстрый взгляд на парня. — Ханзо, ты заверял, что она в полной безопасности! — Она и была, — проворчал парень. — А потом Куроёри спуталась с какими-то подозрительными личностями, сейчас и вовсе пропала. И Френда пропала со своими товарищами. И вообще творится что-то непонятное в последнее время. — Ну если уж лидер того, что осталось от Нулевиков, переживает… — Кияма посмотрела на девочку. — Не бойся, тётя Харуми тебя спасёт. Тебя и Кано Шинку. — Я знаю, — радостно улыбнулась Фремея. — Вы ведь герой? — Увы, на высокотехнологичный костюм нет денег. — Я не про это! — засмеялась девочка. — Я про то, что вы пришли мне на помощь! Значит, вы герой! Герои всегда приходят мне на помощь! Айвасс стоял в абсолютно белом пространстве без входа и выхода, уставившись в точку, видимую ему одному. — Колеса жизней продолжают крутиться, — наконец донеслось от него. — Продолжают сталкиваться и высекать искры. Однажды эти искры перерастут в пожар, где твой план сгорит, Алистер. Далеко от него фигура в огромной колбе открыла яркие зёлёные глаза и исказила губы в довольной улыбке. — Я и не подозревал, что ты такой поэт, Айвасс. Тогда позволь мне ответить твоими словами: шахматные фигуры могут ходить куда угодно и разыгрывать любую партию, но они никогда не покинут доску. Хотя ты, я вижу, пытаешься мне помешать? — Ты допустил разрушение Фьюз Казакири. А мне к тому же хочется посмотреть, порушит ли твои планы колесо, катящееся далеко от основной дороги. Сатен стояла неподалёку от Айвасса — в сознании, но настолько недвижимо и пусто, словно душа покинула её тело. Что-то заворочалось в углу, будто невидимая дверь открылась — и в пространство скользнула женщина. Невероятно высокая, под два метра ростом, со спутанными фиолетовыми волосами, достигающими пояса, в белой тунике, закрывающей тело от шеи до колен — женщина сразу же уставилась на Сатен, и её ноздри расширились. — Должен сказать, Айвасс, даже допущение подобного действия считается злом. Следующие слова прозвучали белым шумом, и за это время женщина неуловимыми движениями скользнула к Сатен. — У вас нет описания этого состояния? Хм. Думаю, наиболее близким тогда будет сказать, что мне… Женщина облизнулась. — …любопытно. Женщина схватила абсолютно не сопротивляющуюся Сатен за голову. И широко раскрыла рот.