Вся жизнь и один день

В кабинете было очень… по-советски. Никак иначе описать обстановку не получалось. Паша чувствовал себя уверенно и даже расслабленно: что бы ни выкинул сейчас бравый капитан, максимум через час это уже будет неважно. Павел Вершинин откровенно издевался над кагэбэшником на первом допросе, не собирался менять тактику и сейчас. Вряд ли Костенко удалось добиться серьёзного разговора от Лехи, а значит, нужно просто немного потянуть время, и они все окажутся в своём настоящем, выберутся из проклятой зоны и забудут это все, как страшный сон. — Итак, Па-аша, — задумчиво протянул капитан, — твой друг рассказал мне очень интересные вещи. Непонятные и невероятные, но интересные. Павел, лениво разглядывавший плакат об очередном (а может и внеочередном) съезде ЦК КПСС, насторожился и взглянул на Костенко. Тот удовлетворённо кивнул сам себе и пододвинул свой стул вплотную к Вершинину. Пашу раздражало такое наглое пренебрежение личным пространством, но виду он не подал. Лицо капитана было настолько близко, что сложно было сфокусировать взгляд. — Пришлось, правда, на него поднажать, но история того стоила. Вы, значит, из будущего к нам в Припять пожаловали. — Интонация Костенко была полувопросительной, как будто обсуждать это всерьез казалось ему абсурдом. — И вот-вот должны вернуться обратно. Что вряд ли. Паша сжал зубы, чтобы не измениться в лице. Что этот мудак мог сделать с Лехой? — Молчишь? Ну-ну. Из вас троих заводила точно ты. От тебя я и рассчитываю получить объяснения всей этой ерунде. Паша иронично приподнял бровь. Говорить он не собирался. Остался час. — И ты объяснишь, — спокойно продолжил капитан, — если жизнь твоего друга тебе дорога. Я сейчас позвоню по во-о-он тому телефону, — Паша невольно проследил за пальцем Костенко, указавшим на телефонный аппарат на столе, — и отдам приказ сломать Алексею обе ноги. Ходить он не сможет после этого уже никогда. Ни в моем будущем, ни в вашем. Как тебе идея? Павел недоверчиво взглянул на капитана. — Тебя посадят, это преступление, — неуверенно сказал Паша. — За что? Твой друг оказался неуклюжим — оступился на лестнице и случайно пострадал. Бывает. — Ну и мразота ты, — с ненавистью выплюнул Паша. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — процитировал Костенко и навис над Вершининым. — Ты сейчас мне расскажешь, как вы планировали попасть на АЭС, сдашь сообщников и ответишь на все мои вопросы. Паша недоуменно уставился на кагэбэшника. — Мы ничего такого не… — начал было Вершинин, но капитан громко хлопнул ладонью по столу. — Прямо сейчас, ты рассказываешь, иначе, — не переставая нависать над Пашей, Костенко протянул руку и снял трубку с телефона. Паша напрягся. Он медленно втянул воздух и едва заметно кивнул. Капитан положил трубку рядом с аппаратом. — Фамилия сотрудника АЭС, который с вами в сговоре. — отчеканил Костенко. Паша знал только две фамилии, но назвать их, означало подписать этим людям приговор. Приговор для отца Ани, например. Выдумать? А если случайно угадает? — Фамилии! — громко приказал Костенко. Паша молчал. — Я жду! — лицо капитана оказалось еще ближе, их лбы почти соприкасались. Мысли Паши лихорадочно метались в голове, решение не приходило. Нужно было потянуть время. Рука Костенко снова потянулась к телефону, сердце Вершинина стучало где-то в горле, он отчаянно искал решение, но не находил. В тот момент, когда пальцы капитана сомкнулись на трубке, Паша подумал, что Настя его убьёт за Леху, а мысли о Насте заставили вспомнить, как она спасла их на таможне. И тогда Павел сделал то, чего сам от себя не ожидал: он рванул вперёд, прижимаясь губами к губам кагэбэшника. В тишине кабинета раздался стук упавшей на стол трубки. Паша, воспользовавшись замешательством Костенко, схватил его за лацканы пиджака, притягивая ближе. Он скользнул языком по расслабленным губам капитана, осторожно их приоткрывая. И успел только на мгновение углубить поцелуй, как его грубо оттолкнули. Паша тяжело дышал от всплеска адреналина, а Костенко, кажется, не мог определиться между яростью и шоком. — Вот, значит, как… — выдал капитан. — Ну, посмотрим. Павел ничего не понял из этих слов, но пока он обдумывал их, Костенко сократил дистанцию снова и поцеловал Вершинина сам. Целовался капитан так же, как и допрашивал: напористо, уверенно и жестко. Он впивался в губы короткими поцелуями-укусами, держал Пашу, обхватив ладонью за шею сзади, наклоняя к себе. В какой-то момент Вершинин решил перехватить инициативу в этой странной борьбе. Он почти вывернулся из стальной хватки под затылком, но рука капитана скользнула с шеи вверх и вцепилась в волосы на макушке, заставляя Пашу запрокинуть голову и потерять равновесие. Павел приземлился на столешницу, поцелуй разорвался, но губы Костенко тут же принялись терзать Пашину шею. Такие же короткие и жёсткие поцелуи под подбородком, возле уха, потом ниже, к ключице, укус в основание шеи. Пашу как током ударило. Он вздрогнул от ощущений: адреналин все так же отравлял кровь, слабость, азарт, нездоровое возбуждение — всего было слишком. Хватка на волосах разжалась, Павел увидел лицо Костенко и испугался — тот выглядел, как сумасшедший. Капитан схватил Пашу за футболку и дёрнул на себя, прошёлся ладонями по худому телу, огладил пах и довольно рыкнул, почувствовав стояк. Вершинин не мог понять, как до всего этого вообще дошло. Костенко снова впился в его губы, на этот раз самым пошлым из всех поцелуев, которые когда-либо были у Паши. Язык капитана шарил у него во рту, сталкиваясь с Пашиным, облизывал губы — грубо и властно. Вершинина вело, по всему телу шла дрожь от возбуждения, неуместного и стыдного. Костенко снова грубо оттолкнул его и развернул спиной к себе. Паша дрожащими руками упёрся в столешницу, только сейчас услышав протяжный гудок из трубки, что валялась рядом с аппаратом. Вжикнула молния на джинсах, и их вместе с бельём резко сдернули с его бёдер. Паша так же тупо пялился на телефон. Рука Костенко огладила правую ягодицу, скользнула на подрагивающий живот и сразу на стоящий колом член. Несколько рывков по стволу вверх-вниз, и Паша заскреб пальцами по столу, прогибаясь в спине, чтобы дать руке больше места для маневра. Костенко, продолжая дрочить Пашин член, сплюнул на другую руку и размазал слюну между его ягодиц. Вершинин почувствовал, как в него ввинчивается палец. Не больно — неправильно. Он бы попросил остановиться, но возбуждение никуда не делось, как и жёсткая хватка на члене. Пальцев стало два, а потом и три, почти без перехода, и Паша чувствовал себя непривычно растянутым, открытым, и неприлично возбужденным. Хотелось кончить, но рука капитана на члене замедлилась, а потом и вовсе исчезла. Паша застонал разочарованно и получил увесистый шлепок по заднице. — Тише, — свистящий шёпот. А потом сразу скрип выдвижного ящика и что-то прохладное и густое между ягодиц. — Крем для рук, — зачем-то объяснил Костенко. Наверное, чтобы отвлечь, потому что после этих слов, Паша сразу почувствовал горячий член, медленно входящий в его тело. Вершинин затаил дыхание, пытаясь расслабиться, закусил кулак, чтобы сдержать стон. Он понятия не имел, какого размера член у Костенко, но казалось, что нечеловеческого. Паша ощущал себя маленькой женской перчаткой, которую натягивали на огромную мужскую ладонь. Когда Пашиных ягодиц коснулась горячая кожа, покрытая жёсткими волосками, он чуть не прокусил себе палец, чтобы не шуметь. Его ноги противно дрожали, а член стоял еще крепче. От этого разброса чувств Вершинина лихорадило. Костенко поудобнее перехватил Пашу за бедра, вышел наполовину и качнулся вперёд, засаживая еще глубже, приглушенно охнул и, уже не сдерживаясь, начал ритмично и сильно вбиваться в распластанного по столу Вершинина. Паша больно проехался лицом по столешнице и немного приподнялся на локтях, от чего угол проникновения сменился, и член капитана попал по простате. И еще раз. И еще. — Блять, — коротко выругался Павел и сам подался навстречу следующему толчку. У капитана, кажется, напрочь снесло крышу: он до синяков впился пальцами в Пашины бедра, и ускорил темп так, что стол начал понемногу уезжать вперёд. Павел задыхался, воздух в кабинете казался густым и вязким, и никак не мог нормально наполнить лёгкие. От каждого толчка горячего члена внутри, по телу расходилась пульсация, отчаянно хотелось подрочить, но руки были заняты. Паша нетерпеливо заерзал, и Костенко правильно его понял: не прекращая яростных движений бёдрами, он обхватил Пашин член и заскользил ладонью по головке. Павел едва не взвыл от ощущений, снова прикусывая кулак. Еще чуть-чуть, еще немного. На очередном толчке он почувствовал, как член капитана запульсировал внутри него, а ладонь, описав еще один круг по головке, плотно прошлась вниз до самых яиц Паши. Перед глазами Вершинина взорвался разноцветный фейерверк. Тугие струйки спермы испачкали стол прямо под ним. Ноги подкосились и Паша рухнул на колени, чудом не приложившись подбородком о столешницу. А потом он почувствовал рывок в районе солнечного сплетения. Грязный пол и куча мелкого мусора вокруг подтвердили его догадку: их выбросило обратно. Паша с трудом поднялся на ноги и все еще подрагивающими руками натянул белье и джинсы, болтавшиеся в районе лодыжек. О произошедшем он приказал себе не думать. В конце концов, план сработал, Леха должен быть цел, они вернулись, значит, все хорошо. — Паша! Па-а-аша! Ты где? Голос Лехи долетел издалека, Вершинин все стоял и не мог сбросить оцепенение. Потом была Аня, ее мягкий и нежный поцелуй, на который он ответил, но не почувствовал совершенно ничего. А еще немного позже — автоматная очередь, которая заставила их всех забиться в угол. Всех, кроме, долбанного подкастера, который рванул не в ту сторону и попал под шальную пулю. Внезапная тишина накрыла их всех с головой. Нехорошая тишина. — Паша! — раздался знакомый голос. — Я жду тебя. Здесь, внизу. Одного. С прибором для перемещения в руках. — Это ж… — зашипел Леха и замахал руками, — кагэбэшник, ну тот, который… — Костенко, — шёпотом подтвердил Паша. — Это он нас допрашивал, — и уже громче, — Зачем? — Вы сломали мне жизнь. Особенно ты, Паша. Я этого момента двадцать семь лет ждал. Иди сюда. — И ты нас всех отпустишь? — уточнил Вершинин. — Не всех, — усмехнулся Костенко, — ты пойдёшь со мной. Остальные — на все четыре стороны. — Нет, Паш, нет — зашептала Аня, — он убьёт тебя, видели как он Игоря застрелил? — Он в него случайно попал, — зачем-то начал оправдывать Костенко Паша, — подкастер сам под пули бросился. — Так ты пойдёшь туда, что ли? — недоверчиво спросил Леха. — А если грохнет? — Не думаю, — Паша сжал губы и осторожно встал, крикнул Костенко — Я иду! — Нет! — Аня почти схватила его за руку, но Леха ее перехватил. Паша, осторожно ступая по засыпаному мусором полу, двинулся в сторону бывшего капитана. Костенко стоял на лестнице в бежевом плаще с автоматом наперевес. И улыбался. — Ну здравствуй, Паша. Давно не виделись. Руки держи так, чтоб я видел. Вершинин подошёл ближе. — Теперь положи прибор и покажи мне ладони. Хорошо. Подходи. Костенко обыскал его быстрыми хлопками по телу, излишне долго задержавшись на ягодицах. — Молодец. Подними прибор и пойдем. — Куда? — упрямо спросил Паша. — Со мной, — пожал плечами бывший капитан, — я же говорю, я двадцать семь лет ждал — это дольше, чем вся твоя жизнь. Пойдёшь? Паша оглянулся на дверной проем, за которым прятались его друзья, снова посмотрел на Костенко и прижался к его губам своими. Коротко и сухо. Но уже-не-капитан вздрогнул, как от удара. — Пойду, — спокойно ответил Паша и первым начал спускаться по лестнице. Костенко открыл дверь, и они оказались на улице. Паша поежился — слишком холодно для летнего вечера. Не-капитан подтолкнул его к своей машине, а сам уложил прибор на заднее сиденье и сел за руль. Паша молча повиновался. Главное, что его друзьям ничего не угрожает. Кроме голодной смерти, если они не смогут выбраться из зоны. — А что с остальными? — нарушил тишину Паша. — У нас машина не на ходу. То есть у них… — Не волнуйся, за ними через час приедут, — спокойно ответил Костенко, петляя по улицам мёртвого города. «Кто? И куда мы едем?!», эти вопросы Паша проглотил. Их можно было и сразу перебить, не заморачиваясь. Но они ещё живы. Машина остановилась неожиданно. Пятиэтажка, у которой припарковался Костенко, ничем не отличалась от десятка других у них на пути. Не-капитан вышел из джипа и достал прибор, Паша вышел вслед за ним. И тут случилось то, чего Вершинин никак не ожидал: Костенко бросил прибор на землю изо всех сил, а потом и вовсе прошил его автоматной очередью. У Паши вырвался крик. Он в шоке переводил взгляд с груды металлолома, в которую превратился прибор, на счастливо улыбающегося Костенко. — Ты охренел? Зачем? Костенко достал флягу из кармана плаща и сделал внушительный глоток, слегка поморщившись, а потом протянул её Паше. — Пей, полегчает. Вершинин, все еще не веря своим глазам, взял флягу и машинально приложился к горлышку. Что-то крепкое обжигающей волной прокатилось по горлу, вкус Паша не разобрал. — Эх, Паша, если бы ты только знал, какая эта штука опасная и сколько дерьма из-за неё произошло, — Костенко забрал флягу, бережно закрутил крышку и положил в карман. — Пойдем в машину сядем, нечего тут маячить. Оказавшись в тепле кожаного салона, Паша потребовал: — Расскажи. Костенко помолчал с минуту, постучал пальцами по рулю и, видимо, решившись, заговорил: — Когда в кабинете на допросе ты меня поцеловал, я сломал тебе нос, приковал наручниками к батарее и вышел в коридор. Там узнал, что привезли других твоих подельников: двух девчонок, очкарика и работника АС. Все сходилось. Я доложил о ситуации «наверх», — Костенко ухмыльнулся, — а потом вы все исчезли. Меня обвинили в… да во всем обвинили. И станция взорвалась. Жизнь с тех пор меня больше не баловала, зато я поверил в ваши сказки о путешествии во времени. У меня хорошая память, профессиональная. Я ждал, пока вы все родитесь, наблюдал, как ты растешь. Приближался час «икс». Мне нужен был этот чёртов аппарат. Я хотел вернуть свою жизнь. Поставил прослушку в твоей квартире, но понял, что ни о какой поездке в Чернобыль речь не идёт. И с половиной действующих лиц ты даже не знаком. Пришлось брать все в свои руки. И у меня получилось! Я точно также запер вас в здании КГБ, но вы, засранцы малолетние, сопротивлялись так, что пришлось перебить всех. Кроме тебя. С тобой мы случайно вместе переместились в прошлое. Мы пытались остановить взрыв на четвёртом блоке, не знаю даже, получилось ли… В перестрелке я сам себя молодого убил. И темнота. Вакуум. Паша смотрел на Костенко не моргая и приоткрыв рот от удивления. — А потом… не знаю, как объяснить, просто свет зажегся. Смотрю, а я в кабинете, и ты напротив стоишь, красный весь, дышишь, как лошадь после забега. На меня как нахлынуло… словом, в этот раз я тебе нос ломать не стал, — Костенко окинул Пашу многозначительным взглядом, и Вершинин почувствовал покалывание в кончиках пальцев. — И работу не потерял, кстати. — И снова ждал столько лет? И снова подстроил эту херню с ограблением?! — возмутился Паша. — Надо было уничтожить прибор. И чтобы допрос закончился не сломанным носом. Теперь все. Я свободен наконец-то. — Костенко широко улыбнулся. — А деньги твои верну — когда знаешь будущее, правильно вкладываться несложно. — И что дальше? — спросил Паша. — Не знаю, «дальше» я ещё не был. Хочешь в Москву подвезу? — хитро улыбнулся Костенко. — Приедем раньше твоих друзей, успеем где-нибудь перекусить. Паша отзеркалил улыбку Костенко и добавил: — Покажешь как ты живёшь. — У меня прекрасная квартира, — кивнул Сергей, — кабинет тебе точно понравится. Машина плавно тронулась с места и, набирая скорость, скрылась в темноте.