Час без любви

От запаха ладана щекотало в носу, и Россия отчаянно пытался сдержаться, чтобы не чихнуть. Ему нравилось ходить в церковь, действительно нравилось, но густые ароматы благовоний часто действовали на него подобным образом. Это вызывало смущение и обиду – ведь все остальное ему было очень по душе – пение, убранство, ощущение умиротворенности и вечности… Посещение церкви всегда его успокаивало – за исключением времени исповеди. В эти минуты его сердце всегда замирало. Ведь, с одной стороны, исповедовавшись, он чувствовал облегчение, с другой - его всегда подспудно терзал страх, что когда-нибудь Бог устанет от его грехов и перестанет их ему отпускать. Что будет потом - Россия даже боялся представить. А сегодня и день, и служба были особенными – Софи принимала православие, а потому фимиама воскурили еще больше, чем обычно. Наконец, терпкие ароматы все же одолели Брагинского – и он тихонько чихнул в себе в кулак. Растроганная Елизавета, почти всю службу утиравшая слезы платком, отвлеклась, чтобы наградить его раздраженным взглядом. К счастью, все это осталось незамеченным Софией, которая, имея от природы склонность погружаться в дело с головой, сосредоточилась на обряде целиком и полностью, не обращая внимания ни на посторонние звуки, ни на взгляды, на нее обращенные. На ней было темно-красное платье почти такого же покроя, что и у самой императрицы - как раз такого оттенка, чтобы не казаться вызывающим в храме, но в то же время полного жизни и огня. Россия любил красный, красивый цвет, и любил видеть этот символ безграничных чувств и полнокровной жизни в женских уборах. Когда девушка произносила символ новой своей веры, ее голос звучал ровно и твердо. Елизавета глубоко вздохнула и опять промокнула глаза платком. Россия никогда не понимал, почему многие люди плачут, когда они счастливы или растроганны. Когда он был счастлив, то не плакал. Ведь слезы созданы для часов печали. Но Елизавета часто плакала в минуты радости, и это так оставалось для него загадкой. Софи продолжала произносить заученную наизусть речь - за всю службу она не сбилась ни разу. От немецкого произношения ей, правда, так и не удалось избавиться, но он уже не резал слух так сильно, как раньше. «Может в этом есть и моя заслуга?» С того времени, как они впервые познакомились - тогда, во время ее болезни - у него вошло в обыкновение немного помогать ей. Не то, чтобы он осмеливался ее поучать, да и наставники у нее уже были, но… нет ничего страшного в том, что он иногда позволял себе указать на ошибку в произнесенной фразе или в написанном слове, верно? Всю церемонию Софи держала себя с достоинством и с таким же благородным видом покинула церковь. Нет. Ведь отныне она уже не Софи. Теперь ее имя – Екатерина Алексеевна. Хотя вряд ли имя так уж много значит. Вот его человеческое имя – Иван, как у персонажа многих сказок, но ведь он никогда не совершал волшебных путешествий за тридевять земель, не ловил Жар-птицы и не женился на Царевне-Лягушке. Имя чем-то сродни одежде… и едва ли Софи, переменив имя, превратилась в кого-то другого. А вдруг? За время продолжительной службы он успел изрядно проголодаться, и собирался отправиться на посвященный этому событию званый обед, но сначала ему все же хотелось увидеть Со…Екатерину, чтобы преподнести ей свой поздравления. К своему удивлению, нашел он ее в одном из дворцовых коридоров, и шла она вовсе не на банкет, а в свои покои. - Вы показали себя сегодня просто превосходно. - Как обычно, без предисловий начал он, заставляя ее чуть вздрогнуть и поспешно развернуться к нему лицом, тревога на котором тут же сменилась улыбкой, когда она узнала его. Россия тоже не смог не улыбнуться в ответ. - Вы все также подкрадываетесь ко мне, – со смехом произнесла она. - Быть может, это вам надлежит быть более внимательной? А что, если бы на моем месте был убийца или японский ниндзя? Девушка опять тихонько рассмеялась: - Я учту ваш совет. Пока они шли мне только на пользу. - Я давал вам советы? – недоуменно переспросил Иван, сдвигая брови и честно пытаясь вспомнить. - Почти при каждой нашей встрече! «Вы неправильно написали «здравствуйте», Софи. Обращайте внимание, как вы произносите «Р», Софи». Но я вам за это только благодарна. Это очень приятно – чувствовать чью-то поддержку. - Но ведь теперь вы не Софи, ведь так? – прямо высказался несколько застигнутый врасплох ее откровенностью Брагинский. – Теперь вы – Екатерина. Екатерина. Он умолк, заметив, как она улыбнулась при звуке своего нового имени, и еще раз произнес: – Екатерина. - Повторяете, чтобы не забыть? Ну, уж если вы называете меня Екатериной, то я расцениваю это как разрешение называть вас Иваном. Надеюсь, вас это не заденет. Ведь мы друзья, ведь так? «О боже, она снова… снова задает вопросы, на которые у меня нет ответа». - Д-да, мы - друзья. Она посмотрела на него с радостью. - Иван. Что же нужно и мне хорошенько запомнить. Иван. Иван. - В этом нет необходимость. Мое имя не так уж и важно. Да и сами по себе имена – это просто слова. - Наверное, – задумчиво вздохнула она. – Нет ведь большой разницы между Софией и Екатериной. - «Екатерина Алексеевна» более русское. - Только «более»? - Да. Но вы обрусеете - рано или поздно, хоть это будет происходить постепенно, день за днем. Завтра вам предстоит еще один шаг на этом пути. Когда-нибудь вы сумеете избавиться и от акцента. - Надеюсь, что это произойдет как можно скорее. Я не успокоюсь, пока не стану полностью своей для России. - Я-я не совсем понимаю, - признался он, отводя взгляд в сторону, чувствуя себя несколько неловко под пристальным взглядом ее темно-голубых глаз. – Почему для вас это так важно? - Это не очень-то легко объяснить, – негромко ответила Екатерина. – Но я всегда чувствовала, что мое место здесь. Еще дома, в Пруссии, когда отец и мать решали вопрос о моем замужестве,… я мечтала о браке с кем-нибудь из русской знати, ведь этот брак позволил бы мне приехать в Россию. Мне казалось, что она сама зовет меня к себе. - Я…Я… уверен, что… Россия тоже хочет, чтобы вы остались, – произнес Иван внезапно пересохшим ртом. - Хочется верить, что вы правы. Мне не хотелось бы разочаровать ее, – вздохнула девушка, а Россия едва удержался от того, чтобы поправить «не ее, а его». И он только сейчас заметил, Екатерина была явно утомлена – от нее уже не веяло уверенным спокойствием, как во время службы. Ему самому отчасти тоже хотелось покончить с этой неловкой беседой, и отправиться на обед,… но только отчасти. - Вы направляетесь в свои комнаты, Екатерина? Пропускаете званый обед? - Да, я испросила разрешения об этом у императрицы, и она согласилась с тем, что мне нужно сегодня отойти ко сну пораньше. Нужно набраться сил…перед свадьбой. На ее лице мелькнула тень, как в тот раз, во время первой их встречи- когда врач сказал о необходимости провести кровопускание. - Вас не радует предстоящее замужество? - Нет, конечно же, радует! Ведь это тоже поможет мне стать русской, не так ли? Петр – Великий князь, и завтра я стану Великой княгиней. - А что же ваш будущий муж? Вы же выходите замуж за Петра, а не за Россию. Какое-то время она молчала, то сжимая руки в кулаки, то расслабляя вновь. - Я надеюсь, что он полюбит меня, – наконец, медленно произнесла она. Екатерина ничего не сказала о возможности пробуждения любви к Петру с ее стороны, и России очень хотелось ответить, что он ее не осуждает. Петр, хоть и был старше невесты на год, до сих пор оставался хилым капризным недорослем, все еще игравшим в солдатиков. А это, мягко говоря, не тот тип мужчин, о замужестве с которым грезят женщины, особенно молодые. Но Петр был наследником престола, и кроме того не все мысли стоит произносить вслух, потому что, как говориться, и у стен бывают уши… - Наверное, лучше всего вам отдохнуть, – бессмысленный совет и бесполезный, но больше сказать ему было просто нечего. - Утро вечера мудренее. Вам достанет сил пережить завтрашний день. - В этом я уверена. – Произнесла она, чуть устало улыбаясь и отводя взгляд, – со мной все будет в порядке, – добавила она твердо, явно убеждая больше себя, чем Россию. – Я здесь, потому что хочу этого. И это единственное, что имеет значение. На свете нет другой страны, с которой я смогу сродниться. Когда он смотрел ей вслед, у него в груди разливалось какое-то необычное тепло. Было странно чувствовать себя кому-то интересным и нужным. Непривычно, но приятно. Конечно же, среди его собственных детей было немало тех, кто любил его до такой степени, что готов был пожертвовать всем, что имел, но видеть подобные проявления чувств от кого-то постороннего было удивительно. «Нет, глупости все это… Есть разница – и большая - между желанием жить на моих землях, исповедовать мою веру и говорить на моем языке, причем, возможно, делая это ради того, чтобы понравиться императрице и двору… и желанием проводить время со мной. Это далеко не одно и то же». И все же … Екатерина назвала его своим другом. Россия помотал головой, пытаясь выбросить из головы все эти мысли. «Буду ломать над всем этим голову позже. А сейчас – на обед. Тем паче, наверняка, там найдется и водка». Он ускорил шаги и вскоре забылся в праздничном веселье банкета. Примечание автора: София перешла в православие 28 июня 1744 г., а на следующий день была обвенчана с будущим императором. При крещении она получила имя Екатерины Алексеевны, что выглядит несколько странно. Конечно, она могла оставить имя София (оно тоже довольно распространено в России), но это имя вызывало у Елизаветы Петровны неприятные ассоциации с царевной Софьей, единокровной сестрой ее отца, с которым она боролась за власть. Отчество «Алексеевна» тоже выглядит необычно. Отца ее звали Христиан Август, но «Екатерина Христиановна» или «Екатерина Августовна» были бы слишком чужды для русского слуха. Кстати, сам отец Екатерины был ревностным лютеранином и к переходу ее в новую веру отнесся, мягко говоря, без восторга. Примечание переводчика: «Екатерина Алексеевна» (урожденная Марта Скавронская, царствующая императрица Екатерина Первая) – принятое вместе с переходом в православие имя второй жены Петра Великого и матери Елизаветы. Думаю, объяснять причины, почему для жены будущего Петра Третьего выбрали это имя, на самом-то деле, излишне. Также автор фанфика перепутал помолвку с собственно свадьбой. Обручены Петр и Екатерина были, действительно, на следующий день после ее перехода в православие, но поженились лишь через год – 21 августа 1745 года. Кстати, правильно и говорить, и писать по-русски Екатерина так и не научилась (например, всю жизнь делала 4 ошибки в слове из трех букв – писала «исчо» вместо «еще»), что породило анекдот о том, что она приказала всем придворным говорить по-французски, чтобы скрыть этот свой недостаток. Вот, например, картинка из хеталийского инофендома по теме: http://browse.deviantart.com/?qh=&section=&q=hetalia+russia+Catherine#/d2eim08 На деле – все обстояло прямо наоборот. Русский двор (как вы могли видеть из слов лекаря в первой главе) благополучно говорил на иностранных языках еще до приезда Софии в Россию. Собственно, поэтому она ему так и не научилась – слишком редко русский язык использовала и она, и ее окружение. Это не было каким-то капризом русской аристократии и не объяснялось нехваткой у нее патриотизма - даже русификация Академии наук в Петербурге начинается лишь через 2 года после событий, описываемых в фанфике. До того ВСЕ предметы в ней преподавались и вся научная деятельность велась на иностранных языках - в виду того, что именно на латыни, греческом, французском, немецком и английском языках были написаны все основные научные работы и худож. литература того времени. Русскоязычная же культура и русский же язык тогда еще не располагали ни таким обширным контентом, ни научной терминологией да и языка-то вообще в современном виде не существовало. Напряженная работа над формированием всего вышеперечисленного, выведшая русскую культуру и науку на мировой уровень, будет продолжаться почти столетие. Только во время правления внука Екатерины – Николая Первого русский двор и элита впервые в полной мере начнут говорить по-русски. И в его же царствование из разговорного языка восточных славян, напоминавшего (если сравнивать с современными аналогами) русско-украинский суржик, и письменного – церковнославянского, восходящего к южноболгарскому (солунскому) славянскому диалекту - окончательно сформируется современный русский язык.