последнее убежище

      Джером любил бы готовить, если бы умел.       Чарльз любил готовить и умел. Не только омлеты.       Поэтому в их новом доме по чётным дням готовил Чарльз, а по нечётным Джером брал на себя ответственность заказать еду из ресторана. Не самое модное блюдо, не из самого модного ресторана.       Джером весь день был занят, пытаясь заниматься всякими мелочами, не модными хобби. Он понял, что в этом городе, где вновь всё зависит от лесопилки, за модой никто не следил. И он пытался не следить тоже.       Чарльз продолжал работать на лесопилке, управляющим, в соответствии со своим университетским образованием. Управлял он теперь ей один. Хотя Джером предлагал ему посильную помощь.       Они оба делали то, что считали нужным, и ничего друг другу по этому поводу не говорили.       Всё дело было в компромиссах. Нет-нет, сами по себе компромиссы это вовсе неплохо — разве это не прекрасно, когда люди умеют договариваться, а не ссориться?       Но чем дольше они были друг с другом, тем больше компромиссов в их жизни становилось. И однажды в ней не осталось ничего, кроме компромиссов и извинений.       Чарльзу это даже нравилось первое время. Возможность просто разговаривать с партнёром, обсуждать решения, проводить время за совместными занятиями. А потом ему стало не по себе. Разговоров стало слишком много: что тебе заказать на завтрак? а на ужин? хочешь, поглажу тебе пиджак? какой фильм ты хочешь посмотреть сегодня? хочешь, мы устроим романтический ужин?       Чарльзу хотелось, чтобы другой человек просто что-то делал. Ничего не говоря, не задавая тысячу вопросов. Принимал решения за него и вёл его.       На групповой терапии их первым делом предупредили о том, что рано или поздно желание вернуться к своему бывшему партнёру придёт, это почти неизбежно. Но нельзя допускать таких мыслей, постоянно держать в уме то, сколько зла ими было причинено, сколько возможностей из-за них вы упустили, сколько оскорблений вынесли, сколькими своими мечтами вы пожертвовали ради них, сколько вы оправдывали их перед своими знакомыми, сколько боли вы вытерпели. Такое никогда не забудешь.       Чарльз с каждым днём начинал всё больше и больше жалеть, что перестал искать Сэра. Он ведь с ним даже по-человечески не попрощался. Но радовало только одно — он не мёртв, он где-нибудь сейчас сидит, за каким-нибудь столом, попивает дорогой алкоголь и чем-нибудь управляет. Без него.       Как он там? Кто для него готовит? Кто приносит ему газеты? Кто с ним? Кто заботится о нём? — Ты, вроде бы, говорил, что твой партнёр старше тебя. — Ну, да, это так. Но что с этого? — А то, что он сам может позаботиться о себе.       Чарльз сдаётся, ему не хочется говорить об этом.       В этом плане Джером более прилежный ученик. Джером ни разу не упомянул имени своей бывшей возлюбленной, настолько ни разу, что Чарльз не имеет ни малейшего понятия, как её зовут. Что ж, ему эти знания действительно ни к чему. — Чарли, — Джером мягко взял его за руку, — дорогой. Помнишь, мы это всей группой обсуждали: он тебя использовал. — А, может, мне нравилось быть использованным? — прошептал он более жёстко, чем это предполагалось, и попытался отвернуться. — Чарли, — снова позвал его по имени Джером, — ты говоришь ужасные вещи. Это ведь не может быть правдой. Это неправильно. — Прости меня. Я. Да, это неправильно. Прости. Мне жаль. Наверное, я просто устал. — Конечно! Конечно, ты устал. Ты ведь работаешь на лесопилке. Я предлагал тебе помочь, но ты почему-то отказался. И вообще, мы же уже обсуждали это, ты можешь уволиться оттуда. Моих денег хватит нам надолго. Или, по крайней мере, поехали в отпуск, м?       Джером поднимает их руки. И целует руку Чарльза. — На пару месяцев, — новый поцелуй, — туда, где тепло, — ещё один, — мне кажется, тебе пойдёт загар.       И хотя Чарльз ему не дал согласия, Джером уже всё распланировал: добираться будут поездом, чтобы вместе рассматривать пейзажи за огромными окнами, наслаждаться компанией друг друга, в одном городе будут проводить по неделе-полторы, а потом едут в следующий, будут каждый день обедать в новом ресторане, каждый вечер посещать танцы. Да, Джером обожал планировать.       Они познакомились в группе поддержки людей, разорвавших токсичные отношения. Джером там действительно был самым примерным учеником, а Чарльз, похоже, зашёл случайно и вёл себя ровно так же. Но выглядел при этом безумно очаровательно, смущённо, скромно. И коль уж Джером был лучшим учеником, был полон надежд на новые отношения, то решил, а почему бы и нет. Тем более, раз уж этот человек тоже пострадал от токсичных отношений, то он уж точно знает, как не нужно вести себя в отношениях.       Но Чарльз не знал. Он даже не знал, зачем в тот день заговорил с симпатичным мужчиной, который втянул его в непринуждённый разговор. Может, потому что он был обычным человеком со своими желаниями и слабостями? Может. И слабости, очевидно, в нём было больше всего остального, и, получается, Сэр всегда был прав на его счёт.       Он должен найти Сэра, чего бы ему это ни стоило. Да, денег у него немного, но он сможет заработать, ведь управление это не единственный его навык, лишь бы снова быть со своим партнёром. Он бы так и сделал, вот только Джерома ему уж очень не хотелось расстраивать. Поэтому придумал сделать так, чтобы Джером его бросил сам, чтобы никому не было грустно и больно.       Но Джером, как будто, злиться совсем не умел. Никогда не повышал голос, не позволял ссорам разрастись, всегда снисходительно улыбался и стремился обнимать его. И обнимал до тех пор, пока Чарльзу не становилось лучше, и тёмные мысли отступали.       Джером был горд собой: каждый день над собой работал, забывал прежние отношения, забывал прошлую жизнь, в которой только и делал, что следовал за своей возлюбленной, которая следовала за модой, так что их дом был больше уютным, чем модным, в одежде он тоже старался быть умеренным, сохранял элегантность и следил за собой, как прежде, потому что ему это нравилось. Он чувствовал, что изменился, и новый Джером себе нравился намного больше. Однако его прогресс омрачали мысли о Чарли, он не осуждал его, ни в коем случае, но:       Он же что-то делает, он работает над собой, старается, а его Чарли не делает совсем ничего.       Не в прямом смысле, он ведь работал, готовил, заботился о доме, помогал. Но разве всего этого он не делал раньше? Как и до их знакомства, Чарли плохо расслаблялся, не защищал своего мнения и никогда не спорил. — Зачем мне спорить, если я с тобой согласен? — Я не про сейчас говорю. В чём-то же наши взгляды не сходятся. Я просто хочу, чтобы ты научился защищать то, что тебе нравится. — Мои вкусы далеки от идеальных, я знаю это. — Вот! — воскликнул Джером, — никто не идеален, знаешь ли, дорогой. И это здорово. Чарли, послушай меня, — он берёт возлюбленного за руки, — наши вкусы не сходятся и не обязаны сходиться. И мы можем это обсуждать, говорить об этом. Просто знай, я не посмею осудить тебя или то, что тебе нравится.       Чарльз поджимает губы и нервно кивает. Джером обнимает его. Крепко-крепко, так, что перехватывало дыхание.       Чарльз думает, что своими объятиями Джером делает только хуже — было бы достаточно похлопать его по плечу, как это делал Сэр.       У него стойкое ощущение, что он попал из одного плена в другой. Нет-нет, ни отношения с Сэром, ни с Джеромом не были пленом в прямом смысле этого слова, его никто не держал ни там, ни там. Про плен с Сэром постоянно говорили в группе поддержке. Хотя он любил и его, и лесопилку. Лесопилка его даже не бросила. Конечно, она же просто здание.        А про плен с Джеромом он понял сам, плен — очень мягкий и уютный. — Дорогой, — прошептал Джером, — извини, пожалуйста. — За что? — Я понимаю, тебе неудобно и неприятно говорить об этом. Извини. — Это ты извини. Если бы я делал всё, что рекомендует психолог, всего бы этого не было. Я иногда ужасно глупый и упёртый. — Пожалуйста, не называй себя глупым. Не у всех всё получается сразу, это нормально — совершать ошибки. Всё хорошо.       Чарльз думает, Бодлеры бы были за него рады. И за Джерома тоже. — Было бы прекрасно встретить их снова, знаешь. Без наших ужасных бывших. Мы бы стали для них самыми лучшими опекунами. Может, вместо отпуска поищем их? Это будет почти путешествие. А если мы ещё узаконим наши отношения, то даже свадебное… Я понял, что безумно по ним скучаю.       Чарльз не говорит, но он пытался следить за их передвижениями, но быстро потерял их след, так как все больше говорили о пропавших двойняшках-тройняшках.       Интересно, у них получится получить опеку над всеми этими детьми разом, чтобы обеспечить им прекрасное детство, в котором они бы могли наслаждаться чтением, изобретением, сочинительством, составлением карт и кусанием предметов? — Да, Солнышко милая, — согласился Чарльз, — хотя, мне бы больше пригодились Вайолет и Клаус. — О да, этим двоим было бы точно интересно узнать об устройстве и управлении лесопилкой. У тебя бы появилась достойная замена.       Джером уже смирился с тем, что его Чарли работал больше за идею, из принципа, и с его стороны это было очень благородно, не бросить дело его бывшего непутёвого партнёра/босса, продолжать обеспечивать людям рабочие места и, взяв в банке ближайшего города кредит, чтобы выплатить работникам настоящую зарплату, деньгами. И, по сути, благодаря ему, город начали восстанавливать после пожара. В город начали возвращаться люди, а лесопилка снова приносила прибыль.       Джером пытался себя пересилить, полюбить предприятие, но там было слишком пыльно и небезопасно, даже если носить каску и перчатки, так что он старался пореже появляться там. Но и не хотел оставлять Чарли одного там, ведь психолог говорила им держаться подальше от мест, с которыми связаны воспоминания о бывших. Справедливо, что для Джерома лесопилка — это увлечение и страсть его возлюбленного, это рабочее место для двадцати человек. Но для Чарльза это другое: да, это место было его домом, но так же это место преступления, место ежедневного насилия над его личностью. — Если тебя что-то беспокоит, не забывай говорить со мной, — напомнил ему Джером в очередной раз, отправляя его на работу.       Но он не скажет. Никому.       Каждый день он приходит немного раньше начала рабочего дня. Ключом открывает двери их дома, осторожно, словно боясь кого-то разбудить, проходит к той двери, где была их спальня. Огромная кровать, на которой они оба иногда лежали. Чарльз у порога снимает обувь, проходит, забирается с ногами на кровать, ложится, поджимая колени к груди, и закрывает глаза. Делает глубокий вдох.       Подушка до сих пор хранила в себе запах сигар.