Fond Memories

Фэллон до сих не понимала, как Лиам так быстро согласился жениться на ней. Они ведь были совсем не знакомы до той встречи ночью перед мэрией, до того, как расписались спустя меньше получаса после первого разговора. И с того момента Лиам только и делал, что поддерживал её во всём. Фэллон бы соврала, если бы сказала, что не ценит его верное присутствие рядом. Учитывая, что все вокруг полны решимости предполагать о ней худшее и винить в вещах, к которым она не причастна, находиться рядом с тем, кто относится к тебе противоположным образом, было просто прекрасно. Лиам никогда не стеснялся говорить ей, насколько она умна, великолепна и изящна. Он продолжал обращать внимание на её лучшие стороны, даже несмотря на то, что видел худшие. (Да, она не то чтобы гордится, что он присутствовал при её пальбе в гостиной. Но это были необходимые меры.) Фэллон не трудно признаться, что Лиам очень, очень привлекателен. (Особенно без футболки. Особенно тогда.) Если вывернуть ей руку, она может даже согласится, что его шутки, пусть они и глупые, всегда заставляют её улыбнуться, а из-за этого откровенного флирта становится тепло внутри. Разве она могла устоять перед парнем, который цитирует её любимые старые романтические фильмы (которые он, так уж вышло, смотрел достаточное количество раз, чтобы запомнить реплики героев)? Нет, Фэллон тоже человек. Конечно, она попыталась подавить усмешку и отвести взгляд, притворяясь, что у неё от этого не подкашиваются коленки. Ни капельки. Но это не значит, что это ей не нравится. И Лиам знает. Ох уж этот самодовольный засранец, она и правда для него открытая книга, а? (И это самое предложение станет вершиной иронии потом. Но Фэллон ещё не может об этом знать.) Так что, в общем-то, никто не видит ничего удивительного в том, что они начинают дурачиться друг с другом. Первыми в ход идут самые банальные ласковые прозвища для парочек. Сладкий мой. Любимый. Милая. Любовь моя. Дорогой. Затем игривые поцелуи в щёчку. Которые превращаются в поцелуи в губы. Которые постепенно становятся длиннее, настолько, что обоим после них нужна передышка, но ни один из них этого не показывает. Потом Фэллон начинает класть свою руку ему на колено под столом во время ужина, а затем медленно вести её выше, пальцами проходясь по покрытому джинсой бедру, всё ближе, и ближе, и ближе. Дразня. Это захватывающая игра под названием «как-долго-фэллон-может-продолжать-это-делать-пока-лиам-не-слишком-засмущается». Или возбудится. Иногда, когда она чувствует себя достаточно жестокой, Фэллон даже предпринимает попытки завести с ним разговор в процессе. Ей так нравится смотреть, как он пытается не издать лишних звуков, стараясь ответить на её вопросы. Это действительно то ещё зрелище. (На это Сэм обычно выгибает бровь и ухмыляется, полностью осознавая причину, по которой только одна рука Фэллон находится на столе. (или вообще ни одной)) А потом, от всех этих поцелуев и флирта до чего-то большего остается один маленький шаг. А Фэллон известна тем, что готова идти на риски и исследовать новые возможности, поэтому разве не логично, что она делает этот самый шаг? Лиам, вполне естественно, ни на что не жалуется и полностью поддерживает её инициативу. Обычно все происходит в одной из их спален. Или одной из шестнадцати гостевых спален особняка, просто потому что смена обстановки ещё никому не мешала и есть какое-то своё очарование в том, чтобы заняться этим шестнадцать раз в шестнадцати разных комнатах. (И в других комнатах тоже, но это неважно.) Когда Фэллон оборачивает руки вокруг его шеи, притягивая его в страстный поцелуй, пока его руки сжимают её бедра, прижимая ближе, она думает о том, как он всегда соглашается на все её сумасшедшие схемы, никогда не сомневается в ней, а просто помогает с любым придуманным ею безумным планом. Когда она легко толкает его плечи, прижимая к матрасу, а сама садится верхом, Лиам слегка усмехается, всё ещё смотря на неё своим завороженным взглядом, полным восхищения и страсти. — Что, прямо сейчас? — спрашивает он, и Фэллон начинает расстёгивать его рубашку. — Да, сейчас, — говорит она тоном, в котором сквозит её «избалованная-богатенькая-девчонка-которая-всегда-получает-то-что-хочет». — Кстати, ужин скоро начнётся. Все внизу, ждут нас. — говорит он, но всё равно стонет, вжимаясь в неё, встречая её движения. — И? Я не могу больше ждать, — отвечает Фэллон, слегка пожимая плечами. — Знаешь, есть более дешёвые способы залезть ко мне в штаны, чем подарить Порше, — ухмыляется Лиам. — Знаю, — отзеркаливает его улыбку Фэллон. — Но ты не против, и это однозначно работает, разве нет? Баловать Лиама — соблазн, которому она не может не поддаться. Лиам смеётся, его руки скользят по телу, заставляя её трепетать от удовольствия. Он просто подарок, который не перестает отдавать ей всего себя, не так ли?