Чары и месть, отвага и честь

Отец и сын гуляли по извилистым тропкам Зачарованного Леса, беседуя обо всем на свете. — Знаешь, пап, мне так неприятно, что я — то хладнокровный и рациональный интеллигент, то неуравновешенный и сносящий всех и вся на своем пути псих. — начал Тефар. — Я, самое главное, ничего не могу с этим поделать. Как по мне, уж лучше никогда не испытывать никаких эмоций! — Гнев — абсолютно нормальная эмоция, такая же, как, например, удивление. — изрек в ответ Джафар. — Но вот только иные эмоции, вроде того же изумления, мне удается совсем не показывать, так как я стараюсь следовать советам бабушки Розалии, а когда я в ярости — я могу порвать на части любого, кто подвернется мне под руку! — Агрессия как реакция на агрессию — абсолютно нормальная и адекватная реакция, но агрессия в ответ на что-либо другое — это уже несдержанность. — попытался растолковать наследнику Джафар. — Да, но я же все-таки злодейский ребенок, а не какой-нибудь... — Конечно, для злодейского ребенка ты дерешься и разбираешься в способах пыток просто замечательно, но быть настоящим злодеем не всегда означает убивать и жестоко мучить всех, кого видишь. Конечно, ты должен вредить людям, даже не всегда имея на это какую-либо объяснимую причину, но делать это нужно осознанно и с пониманием. Ты ведь помнишь, что было, когда я создал своего жестокого двойника, а точнее, то, каким он был? — Да, помню. Он был абсолютным злом, не признавал никого и хотел убить маму и всех нас! — Ну так вот. Настоящий злодей, каким бы безжалостным и беспощадным он ни был, всегда будет любить своих родственников и друзей. Пожалуйста, запомни это, дружок, и впредь постарайся не выходить из себя, пока во всех подробностях не выяснишь, что же именно произошло. Ведь не всегда то, что ты видишь сначала, оказывается в итоге верным положением вещей. — Хорошо, папа, я попытаюсь. — А еще, чтобы тебя немного утешить, так как я вижу, что тебе непросто владеть собою, я раскрою тебе один секрет: практически у каждого в нашем клане есть сила, с которой ему очень непросто справляться. — Правда? Например? — Ну, я вот тоже раздражительный, а у твоей младшей тети Брунгильды, когда она была еще совсем маленькой, не получалось владеть своей сверхъестественной силой. Например, она дергает за ручку, чтобы открыть дверь, причем делает это с той же силой, что и я, однако каким-то неведомым образом срывает ее с петель, причем, на минуточку, одной рукой! Разумеется, я и мама умели колдовать, а потому могли запросто поставить дверь на место, но это никак не решало саму проблему, а лишь ее последствия. — И твоя сестренка, наверное, сильно расстраивалась? — Да, ты прав, она очень переживала из-за этого и часто прятала руки в карманы, чтобы ими ни до чего не дотрагиваться, так как боялась покалечить всех нас. А когда сверстники называли ее мальчиком, она хоть и сдерживала свои эмоции, но когда прибегала домой, то пряталась под кровать и там навзрыд плакала. Иногда Брунгильда наотрез отказывалась есть, надеясь таким образом стать такой же женственной и хрупкой, как наша мама или Фаджа. — И как у тети вышло стать такой, какая она сейчас — непохожей на всех остальных и уверенной в себе, несмотря ни на что? — Я, помню, сел на корточки, чтобы смотреть на Хильду не сверху вниз, а на равных, положил руки ей на плечи и изрек: «Вот смотри, живет на свете носорог и он, видя, что живущие поблизости единороги утонченные и изящные, хочет стать таким же. Как думаешь, у него это выйдет?». Она мотнула головкой, а я продолжил: «Как думаешь, что он вообще может сделать в этой ситуации?». Брунгильда потупила глазки и сказала, что не знает, а я ей растолковал: «Носорог может или забиться в угол и не высовываться оттуда, стыдясь своей уникальности, чтобы не попадаться на глаза своим соседям, или же совершенствоваться, чтобы стать лучшим, но именно в своем роде, среди носорогов». После этого она воодушевилась, а я стал помогать ей взять под контроль ее силу и использовать ее во благо, и у нашей охотницы это, как ты сам видишь, вышло. — Папа, у тебя всегда так здорово получается подбирать нужные слова, чтобы убедить кого угодно в чем угодно! — восхитился Терриджафар. — Видимо, именно поэтому ты и сумел стать главным советником у султана! — Правда, в основном это произошло не из-за моего красноречия и дара убеждения, а благодаря наивности и непроходимой тупости правителя, а также по причине того, что я убил прежнего визиря. — О, расскажи, расскажи! — у «злого гения» загорелись от любопытства глаза, как будто он не слышал эту историю уже тысячу раз. — Дело было давно, в общем, больше четверти века назад. Хоть в материнском особняке мне было уютно и тепло, но меня звал долг — мне нужно было отомстить султану за унижение, нанесенное моей родительнице — ну, тогда, когда ей прилюдно отсекли руки, ты знаешь. Когда я явился во дворец, официально — служить султану, а фактически — строить ему козни, то я не сразу стал его советником — сначала меня сделали писарем, затем — заведующим библиотекой, а после — помощником тогдашнего главного визиря Абаназара, он был древним дедом лет девяноста с лишним. Меня, как человека невероятно тщеславного и властолюбивого, такое положение дел, естественно, совсем не устроило, и я тогда надумал умертвить старикана. — Ух ты, а как ты это сделал? — Все прошло гладко, как по маслу — я завел старого пня в чулан, стукнул его по башке чем-то тяжелым из того, что было под рукой, он и окочурился. — И что, тебя не заподозрили? — Не-а. Во дворце все решили, что Абаназар помер из-за старости, и на его место поставили меня, еще совсем юнца. Я был несказанно рад этому и поскорее поставил в известность маму, и она очень обрадовалась этой новости. Во-первых, я устранил того, кто стоял выше меня на иерархической лестнице и занял его место, во-вторых, именно этот дед сорок лет назад сообщил правителю о неблаговидных делишках его казначея, за что и должен был поплатиться в обязательном порядке, а в-третьих, монарх-самодур очень любил этого старика, так как он служил еще при его отце и после воспитывал его. — О, надо же, сколько ты совершил злодейств! — поразился Тефар. — А я еще ничего стоящего, что тянуло бы хоть на злодеяние небольшого масштаба, не сотворил! — Случай еще представится, мой дорогой, а пока от тебя требуется лишь одно — быть готовым! Я, к слову сказать, был очень рад тому, что мы с тобой погуляли вместе и поговорили. Ты с каждым днем становишься взрослее и рассуждаешь о жизни все серьезнее, и я бы не хотел пропустить хоть один самый малый этап твоего превращения из мальчика в юношу. Скажу честно, я не ожидал, что тебе еще бывает интересно вместе со своим стариком, так как ты — злодей нового поколения, со своим взглядом на мир. — Извини меня еще раз за то, что я в порыве гнева заорал, что я тебя ненавижу. Я был неправ, ты же сам это знаешь. Ты — величайший из злодеев Востока, а я — твоя юная копия, и ты — все для меня, так как ты мне ближе всех в нашей семье и мне уж точно никогда не будет скучно рядом с тобой. Конечно, я очень люблю маму, но мое первое слово было все-таки «папа». Да и потом, ты меня всегда лелеял больше остальных начиная с того самого момента, когда я только появился на свет, и я не мог этого не заметить, уж поверь. — Я тебя уже простил, поскольку не понаслышке знаю все то, что ты мне сейчас сказал. Я люблю тебя, потому что ты — мой сын, а вот по поводу того, что ты — мой главный любимчик... Во-первых, ты с самого своего рождения был похож на меня в младенчестве, и на это я никак не мог не обратить внимания, а во-вторых, я очень долго хотел мальчика, наследника, ну ты понимаешь... Я, разумеется, хорошо относился и к твоим старшим сестрицам, но мне очень хотелось, чтобы пятый ребенок был именно сынишкой, и мы с твоей мамой очень старались, чтобы так оно и произошло. ★★★★ Пока ее воспитанник прогуливался по окрестностям вместе со своей уменьшенной копией, Розалия даром времени не теряла — она приняла решение отправиться в прошлое и кое-что поправить. Хоть она была довольно гордой и считала, что все и всегда делает правильно (видимо, у Крапивы это от нее), иногда она осознавала, что явно прокололась, и пыталась исправить свое упущение. Хоть Розалия и знала, насколько ее сын горделив и потому стыдится своей истинных кровных родителей, братьев с сестрами и племянников с племянницами по многим причинам, однако она стала чувствовать, что ее сын вообще не должен был о них узнать — так было бы куда лучше для всех, в первую очередь для нее. Поначалу возникла идея напоить его зельем частичного забвения, но его действие не слишком надежное, так как если выпившему его человеку только лишь напомнить о чем-нибудь, так он сразу же все вспомнит, магия же, в свою очередь, сотрет память полностью. Да и Улима же до сих пор помнит о том, где живет ее первенец, и потому, если тот не пожелает посетить ее хибару, не преминет заявиться сама, прихватив в придачу всех своих потомков. Этого Розалии хотелось в самую последнюю очередь. Нужно было сделать так, чтобы и ее подопечный, и Улима забыли о существовании друг друга, а для этого необходимо было всего лишь отправиться недель на шесть назад и предотвратить их встречу. Поначалу Розалия намеревалась вернуться в прошлое на пять недель, дабы не дать своей старой знакомой перелезть через ограду, а Брунгильду попросить отвлечь принцесску, которая совсем лишена чувства собственного достоинства, раз помогает тем, кто недостоин даже того, чтобы чистить ее туфли. Но после Розалия решила, что Улима не должна знать и дороги к поместью, а потому нужно избежать того, чтобы она вообще попала на эту изолированную от всего мира территорию. — Это ради твего же блага! — негромко произнесла Розалия, настраивая аппарат. Она разговаривала с приемышем, который, правда, не мог ее слышать, так как в комнате его попросту не было, однако женщина пыталась как-то перед ним оправдаться за то, что сейчас намеревается сотворить: — Если бы ты остался со своей настоящей матерью, разве бы ты смог выжить? Простолюдины работают физически, а ты бы там ножки протянул. У нас же ты занимался исключительно интеллектуальным трудом, который, на минуточку, намного важнее и престижнее. Занимала бы эта рыжая бестия у меня средства на снадобья, будь ты крепеньким и здоровеньким? Розалия бросила взгляд на фотографию своего сыночка и внука, висевшую на стене в рамочке, и продолжила: — Ты же такой худенький, слабенький, хрупенький, словно хрустальный... Когда я тебя щекотала маленького, все время боялась сломать тебе ребра. Разумеется, и Фаджа была точно такая же, но она же не из чернокостных родом, у нее аристократическая внешность, и у тебя, разумеется, тоже. Однако если учесть телосложение моей сестрицы Маргариты и твоей мамашки Улимы, то это две абсолютно разные женщины. Вот ты по крестьянским меркам вообще смотришься как ходячий скелет, а в твоем захолустье тебя все бы там заплевали просто. Еще раз посмотрев на снимок, аристократка произнесла, обращаясь к запечатленному на снимке Джафару, как будто ее сыночек смотрел на нее наяву, а не с фото: — Вот только не надо на меня так с укором пялиться! Да, пусть я не идеальная мать, и, скорее всего, уже ей никогда не стану, но это лишь потому, что я росла без мамы, с тетей, которая, однако, довольно скоро покинула меня... Материнская любовь и забота мне никогда не были знакомы, ты уж меня прости. Да и потом, я прекрасно знаю, что ты очень расстроен новостью о том, что ты — мой приемный, а не родной сын, и хочу это исправить раз и навсегда, и с помощью прибора, который был сооружен твоим любимчиком, я сделаю тебя вновь счастливым! ★★★★ Тело Розалии окутали электрические искры, и она очутилась в полуторамесячном прошлом. Вот зять ее дочери, Мозенрат, на огромной скорости везет в колеснице Жасмин в сторону границы между Аграбой и Зачарованным Лесом. Вот за край этого транспортного средства зацепилась своей клюкой старуха, надеясь таким образом пробиться через магический барьер, так как сквозь оный мог проникнуть лишь тот, кто обладал чародейскими навыками, а Мозенрат ими владел, так как князя страны Черных Песков знала вся Аграба и люди его побаивались, правда, не настолько, как Джафара, потому и величали юношу «Джафар-младший». Аристократка, не долго думая, подбежала и что есть силы толкнула ногой буковую палку с крюком на конце, да так, что та переломилась. Конечно же, хозяйка клюки стала ругаться на Розалию, однако той, естественно, было все равно, ведь самое главное то, что повозка с Мозенратом и его жертвой поехала дальше. Все, теперь Улима не будет в курсе, где живет ее сын и как именно он сейчас выглядит, а также о том, что он вообще жив, а сам Джафар не узнает о том, кто его настоящая родительница. Дело сделано! Можно возвращаться в настоящее и жить счастливо без оглядки на былое, так как прошлое стало совсем иным!