Уже год

Уже год Амелия просыпается каждое утро в абсолютно чужом ей месте. А вокруг лишь темнота, от которой голова болит. Нет, безусловно, здесь светило солнце, сверкали молнии, луна смотрела с высоты. Но для Понд всё это было лишь чёрным миром, сквозь занавес которого лишь белый иногда мелькал. И каждое утро с черного кофе начинает, в котором белое молоко растворяется. Всё в этом чуждом ей мире, всё, что день ото дня вокруг неё, растворяется. И если бы у неё остались силы и нервы, она, наверное, устала бы. Но всё оставила в бесконечном ожидании невозможного и цветных рисунках памяти на стенах. Как в детстве почти. Уже год. Она ждёт и верит в то, что уже никогда не вернётся, понимает, что теперь уже точно навсегда. Но всё равно ждёт, как всегда ждала, верит, как всегда верила. И вроде бы не жалеет, и вроде бы уверена в своём выборе, но невыносимо каждый раз смотреть на небо, ставшее слишком беззвёздным. Рори постоянно говорит Амелии, что пора бы отпустить, хоть и сам с трудом доверяет своим словам в такие моменты. Но встаёт каждое утро, целует жену и, почти обещая, что они справятся, уходит. А ей остаётся лишь задыхаться. Срываться на первого встречного. Как много у них уже разбито чашек... Она слишком долго ждала, она слишком много пережила, она слишком много теряла, чтобы вот так просто потерять один из смыслов жизни. -Я до последнего ведь не верила, что он не вернётся, − надломленным голосом сказала девушка эти утром Рори. Да кого она обманывала. Она до сих пор не верит в это. Верит лишь в одного человека. Так было всегда. Но её глаза уже не были глазами «той девочки, которая ждала». Яркие волосы поблекли, словно пытаясь привыкнуть к новому миру, пытаясь слиться, но всё ещё выделяясь ярким пятном, отрицая тихое примирение с ним. Рори с каждым днём приходит всё в больший ужас, видя, как она ломается, чувствуя, как сердце разрывается. Ему было невыносимо думать, что виной этому он сам. Не мог себя простить. Но если разбираться, не так уж он и виноват. Просто Уильямс любил самоуничтожение мыслями о невозвратных сценах из прошлого, в котором он был в первых ролях. Хотя… -Мы справимся, − в своём обычном тоне, по обычному сценарию начал Рори, забыв, что сегодня не обычный день. − Мы... Амелия просто не могла выносить это дальше. Каждый день. Постоянно. С того самого дня, как они здесь. Эти рутинно-спокойные отношения. Она не могла терпеть. Никогда не любила такие «милые» сцены в книгах и перелистывала как можно скорее. А уже год терпела их в жизни и убеждала себя, что когда-нибудь это кончится, когда-нибудь увидит она привычные ярко-синий цвет во дворе. Но раз от раза там была лишь поблекшая зелень и приспустившие взгляды вниз розы. Понд ещё помнила розы в саду тёти Шерон. Те розы, живые цветы от детской веры и улыбки. А что им предоставляется здесь? Обречённость. И капля разочарованной веры. Амелия прикрыла глаза. Глубоко вздохнула. И отстранилась на мгновение. Забыла где она. Попыталась внушить себе, что они все вместе всё ещё в ТАРДИС. Оправляются навстречу новым приключениям. Сама Амелия, Рори. И Доктор. Их Доктор. Но потом надо было открыть глаза. А что же она увидела? Вновь пустой мир, единственный глоток воздуха в котором был лишь Уильямс, всё сидящий перед Понд. И не выдержала. Сбила со стола чашку со своим кофе, подскочила и закричала надрывным голосом сквозь слёзы: -Почему ты всегда говоришь это? Почему?! Ты ведь и сам не веришь, что мы сможем. Сможем забыть. Вот так просто начать жизнь заново. Ты разве веришь в это? Ах да. Вспомнила. Ты вообще ни во что не веришь. Мы выявили это однажды. Во время одного путешествия. Про страхи. А помнишь, кто сказал тебе это? Это был Он. Он! И ты ведь помнишь, что был в моей комнате, какой страх? Там была девочка. Маленькая девочка, которая ждала. Девочка выросла. Но всё ещё продолжает ждать. Я знаю, прошёл уже год. Я слишком долго ждала. Я не верю. Не верю, что он не вернётся. Знаю. Но не верю. Не смирюсь. Вряд ли когда-нибудь. Девушка хлопнула дверью. С ней редко случались срывы. Когда весь мир надоедал до такой степени. Определённо редко. Она умела сдерживать эмоции. Прятаться за маской спокойствия. Но Рори-то всегда знал, что под этой маской. Накал страстей. Эмоции через край. У неё никогда не получалась маленькая степень. Либо всё, либо ничего. Он тяжело вздохнул. Всю жизнь пытался в себе побороть ужасное чувство, что, возможно, она любит своего Доктора в лохмотьях больше, чем своего Последнего Центуриона. Боялся. Боится. Уже не потеряет физически, но боится потерять ту Эми, что исчезает из-за внешних обстоятельств. Из-за чувства, что на краю стоит. Он прошёл в спальню. Он был уверен, что она там. Там, где хранятся все их воспоминания о Докторе. Он не раз замечал, как часто она крутит в руках игрушечную ТАРДИС, которую сама же склеила. Словно снова в детстве. Словно снова попала в те 12 лет ожидания, которые теперь уже не кончатся. И сейчас Рори застал Амелию именно там. С ТАРДИС в руках. С грустным взглядом, всё ещё полным надежды, на стену, на которой висели её рисунки. Рисунки всего того, что они видели, что они пережили. Вся реальность в которой они жили, а не просто существовали. -Прости, − тихо произнесла рыжеволосая, опустив полные слёз глаза. Лёгкая дрожь всё ещё шла по её телу. Разочарованность в самой себе. Больше всего боялась, что сейчас Доктор наблюдает за ними, что сейчас Доктор видит её истерику. Он разочарован в ней ещё больше, чем она в самой себе. А ещё она боялась потерять Рори. Слишком часто говорила "Прощай", чтобы пережить это ещё раз. Теряла до такой степени много, что в пору сойти с ума. Она уже и так подозревала в себе сумасшествие. -Я люблю тебя, - всё так же тихо продолжила она. − Как никого не любила. И я всегда знала, что сделала правильный выбор тогда, год назад на кладбище. Но я не знала, что сказать "Прощай" космическому сумасшедшему из мечты будет так сложно. Не знала, что не смогу. Не знала, что буду срываться. Ты, наверное, как и долгое время думал… И сейчас решил, что я люблю его? Да дело не в этом. Нет. Просто весь этот мир... Мы бывали во многих чужих мирах, но те становились родными благодаря ему. Чувствовала его радость и радовалась вместе с ним. А теперь всё это исчезло. Исчез поставщик той неземной радости, которую не принесёт ни один подарок. Весь смысл пропал. Разве ты не чувствуешь? На секунду показалось, что он не дышит. В упоении слушает и осознаёт, что она права. Как всегда чертовски права. Он взял её за руки и заглянул в глаза. Глубокие, как ни у кого. Самые родные, которые не променял бы ни на какую Вселенную. Глаза, с которыми пережил столько. А сейчас уже год. Год, как эти глаза не видели ничего по-настоящему интересного. -И ты никогда не обращал внимания на его взгляд, - всё продолжала Амелия, теперь уже не отрывая глаз от Рори. − Этот взгляд. Его необыкновенный взгляд. Он всегда был такой загадкой. Таким непонятным. Таким неразгаданным. И этот взгляд умудрялся смотреть на лист чёрной бумаги с восхищением. Я всегда пыталась понять, что же он там видит. Хотела увидеть мир его глазами. И однажды, когда он смотрел на звёздное небо своим особо восторженным взглядом, я спросила у Ривер, а почему он так смотрит даже на самые обычные вещи? Почему видит всё настолько широко, что невозможно разгадать. Она улыбнулась и подвела меня к луже. К самой обыкновенной луже, коих было там много. Мелоди спросила меня, что же я там вижу. Я ответила, что грязную воду. Черноту. А она улыбнулась и предложила присмотреться лучше. Сказала, что я должна просто открыть своё сердце и пустить туда красоту мира. И тогда я пойму. Я вновь заглянула в лужу и увидела необыкновенный мир. Мир звёзд и фантазий. Я сказала это Ривер, а она мне ответила, что увидела в моих глазах то самое нужное восхищение. Тогда я поняла. Хоть на долю, но поняла Доктора. И всегда стремилась понять ещё больше. А в тот день, год назад, меня, нас лишили этой тайны. Помнишь, я пролила кофе? Там сейчас, наверное, уже достаточно большая лужа. Доктор бы подошёл к этой луже и увидел бы Вселенные, а потом с восхищением и радостью перевёл бы взгляд на нас, поделившись. И мы бы улыбнулись. Рори обнял Амелию. Обнял, как в первый раз. Раз и навсегда. И чтобы не отпускать. И тихо прошептал на ухо: -Он всегда в наших сердцах, моя милая Амелия... Эми Понд.