Сегодня пятница, и я снова стою под окном твоего дома. Старая, полуразваленная хрущевка, из которой твои родители не хотят переезжать, ведь она напоминает им об их молодости. Асфальт прожигает подошву моих разношенных кед, но я терпеливо жду, пока ты накрасишься и подберёшь подходящее платье.
Как тебе объяснить, маленькая дурочка, что красивей тебя нет никого на свете? Как тебе объяснить, маленькая дурочка, что это не тушь и не розовая помада делают тебя прекрасной, а твоя искренняя улыбка и звонкий смех?
Ты выпрыгиваешь из подъезда лёгкой походкой, знакомой мне до приятного тепла, обволакивающего все внутренности и заставляющего крепче сжать твою руку. Ты счастливо усмехаешься, вертишься у меня перед носом, демонстрируя новую юбку, и ожидаешь реакции.
«Чудесно выглядишь» — явно не то, как можно описать твой внешний вид
сегодня всегда, но тебе хватает этой скромной пары слов, и ты чмокаешь меня в щеку, оставляя след приторного блеска.
Мы вдвоём смеёмся, и я отчаянно пытаюсь стереть отпечаток губ, заклеймивший мою кожу. Его не стереть, ведь он врезан в память, вшит белыми нитками в трепыхающееся сердце, так глупо подводящее меня. Не могу ничего поделать — каждый раз видя тебя, хочется кричать на весь мир о том, как ты невероятна, хочется сжимать тебя в объятиях и кружить над землёй, пока твои возмущения не станут громче.
Та самая чёртова юбка колышется на ветру, и я готов поспорить, что ты специально надела её, чтобы подразнить меня. Яркий насыщенный жёлтый цвет — я знаю, как ты обожаешь все жёлтое! — запечатляется в моих глазах огромным рябеющим пятном. Я ворчу, напоминая, что ты ослепляешь меня своей красотой, но получаю в ответ звук убегающих туфель. Опять играешь с огнём, и я принимаю правила — победитель будет один.
И это буду не я, ведь я давно сдался. Едва увидел горящие карие глаза, настоящие отблески медового солнца, я позорно капитулировал, не смея противостоять. Да и разве можно противостоять тому, как яростно ты тянешь меня за руку, ведя к палатке с мороженым, или тому, как ты смотришь на меня около тира, желая заполучить большого плюшевого мишку?
Только ты получила что-то гораздо более важное и хрупкое, не прилагая усилий. У тебя на ладони вся моя оголенная душа, со всеми страхами и недостатками, растворенная звёздной пылью в пальцах, впитавшаяся в тебя, ведь мы одно целое и никак иначе. Одно сознание, улетающее к седьмому небу и купающееся в лучах нежной влюблённости, на двоих.
Я догоняю тебя, хватая за ладонь и разворачивая к себе, буквально вжимая, потому что страстно желаю, чтобы ты слилась с моей рубашкой и спряталась в моих объятиях от всего мира. Чтобы ни один наглый идиот не посмел кинуть и секундный взгляд на твои гладкие ножки — это, определённо, моя привилегия.
Ты заливисто хохочешь, запрокидывая голову и прикрывая веки, и могу поклясться, что сейчас уличил восьмое чудо света. Твой хохот остаётся в воспоминаниях навсегда, он течёт по моим венам, наполняет мои лёгкие кислородом, вдыхает в меня силы, и, кажется, в это мгновение я могу сдвинуть Пизанскую башню или поднять всю планету, удерживая на мизинце. Ты делаешь меня сильнее, не представляя все свое превосходство надо мной — если скажешь, я упаду на спину и буду хоть валяться, крутиться по дороге, хоть скуплю весь фруктовый попкорн и притащу тебе, хоть достану луну, сверкающую лимонным светом и приглашающую нас провести эту ночь с ней, гуляя по аллеям. Одно твоё слово, и я, влюблённый дурак, сделаю невозможное, переверну законы физики, обманув старика Ньютона, перепишу «Ромео и Джульетту» под нашу историю или назову созвездие в твою честь, подвинув Кассиопею.
Ты мечтаешь поехать в Прагу. Рассказываешь, куда мы отправимся в первую очередь, расчерчивая на крохотной карте маршрут старыми синим фломастером, который нахальным образом стащила из жестяной банки (в моей комнате, между прочим!). Я подшучиваю, кидая недвусмысленные намеки, получая кучу ударов по плечам, но они привыкли — все в синяках и отметинах, ведь ты не скупишься на проявления своей любви или злости.
Ты с восторгом описываешь какие-то трдельники, отмечая, что мы не имеем права не попробовать их. С заварным кремом и поджаристой корочкой, словно из лучшей пекарни Парижа, с ароматом мокрого воздуха и узких улочек. Твой рассказ настолько аппетитный и вкусный, что мне приходится усмирять свой голод знакомым образом — целовать твои ягодные губы с упоением, будто я добрался до графина с ледяным лимонадом и теперь не остановлюсь, пока не выпью полностью. У нас перехватывает дыхание, и пора бы отдохнуть, но черта с два меня отвлекут, когда я прикусываю твою верхнюю губку, чувствуя, как вся энергия, собранная в тебе букетом ромашек, разливается по груди, дергая за подушечки пальцев. Которыми я провожу по твоим воздушным кудрям, разлетевшимся мягким всплеском по спине и образовавшим облако хаоса.
Хаос — вот твоё слово. Ты вся состоишь из него, разворачивая мир на сто восемьдесят градусов и меняя полюса взмахом ресниц. Думаешь, что выглядишь скромницей, но я вижу отблески дьявольского пламени, варящегося в котле твоего взрывного характера. Ты таешь на губах, будто состоишь из молочного шоколада, но остаёшься ярким осадком, будто карамельный виски. Ты рассыпаешься в руках, будто влажный песок на берегу океана, но ты собираешь меня воедино, будто мозаику. Ты звучишь гулом в ушах, будто музыка из колонок неумелого диджея, но ты выветриваешься из памяти, будто вольная птица, взмахнувшая перьями, оставляя след внутри.
Сплетаешь наши руки в нерушимое соцветие, выраженное шипами и свежими листьями, растущими у нас в груди. Один ботанический сад на двоих, полный сирени и ландышей, зовущих за собой в вечное лето. И разве мы можем отказаться?
Промокли ботинки, промокла рубашка, промокла твоя жёлтая юбка, но мы и не думаем убегать под крышу, как всё. Дождь бьёт в лицо безжалостными мелкими каплями, отбивая гимн нашей безнадёжной влюблённости и образовывая болото, в котором мы погрязли навечно. Ты танцуешь, причудливо перебирая лодыжками, а затем смотришь на меня с таким призывом, что из глубин моего существа идёт крик, утопающий в грозе. Сбрасываешь надоедливые туфли, теперь сиротливо лежащие на тротуаре и стоптанные до протёртых каблуков. Встаёшь босыми ступнями на прохладное покрытие. Я повторяю за тобой, вздрагивая от острых щепок, валяющихся рядом и впивающихся мне в кожу. Здания, некогда серые и до закатывания глаз скучные, преображаются, а вместе с ними рекламные щиты, вывески кафе, машины на парковке и массивные тучи. Всё становится невесомым, пушистым, добрым и радостным.
Я мечтаю обнять весь мир и обнимаю тебя — ведь ты и есть тот мир, который я искал, и в котором я безнадёжно утонул, камнем падая на дно и ястребом взмывая к солнцу.
***
Ты вновь ждёшь меня около подъезда, пряча розоватые тюльпаны за спиной и думая, что я не замечу. Но я ощущаю всей кожей аромат весны и искрящегося мая, исходящего от бутонов, поэтому прячу улыбку и делаю вид, что не ожидала получить цветы, перевязанные атласной лентой, пестрящей смущением дарителя.
У тебя завязана бабочка и до неприличия выглажена рубашка — сколько же ты чертыхался, пытаясь ничего не сжечь?
Как тебе объяснить, глупенький мальчик, что ты очарователен и без идеальной картинки джентльмена? Как тебе объяснить, глупенький мальчик, что я влюблена в тебя до дрожи в коленях не из-за пришитых пуговиц и приглаженных гелем волос, а из-за веснушек на носу и природной харизмы?
У тебя выразительные глаза, отдающие хвойным лесом и альпийскими лугами, впитавшие в себя утреннюю росу и сырость подснежников. У тебя поцелуи солнца на скулах, распыленные подобно краске в баллончике. У тебя подбородок греческой статуи и задорные ямочки на щеках.
Я люблю в тебе все: твоё ворчанье, напоминающее дедушку в окружении детей, твои ужасные и пошлые анекдоты, от которых покраснеет любая распутница, твой голос, впечатывающийся в уши шелком, переплетенным с бархатом, твою большую ладонь, подхватывающую меня на руки каждый раз, когда я действую тебе на нервы и хлопаю дверью.
Ты мое пристрастие. Ты моя сигарета, тлеющая сизым дымом и уничтожающая все попытки бросить, перестать затягиваться.
Мы гуляем до боли в ногах, до плывущей картинки набережной, до бесконечных признаний в слабости. Целуемся на скамейке, словно два ребёнка, жадно поглощающих долгожданный десерт. До блестящей Вселенной, упавшей к нашим сердцам, бьющимся в такт и создающим музыку. Наделяющую нас надеждами и мечтами о Праге, совместной жизни бок о бок, соприкасаясь плечами и не отрываясь от строго назначенного курса.
Неважно куда, важно с кем.
С тобой у меня распускаются крылья, трепещущие и подрывающиеся бенгальскими огнями, с тобой у меня нимб над головой и детская безрассудность, ударившая в голову мыльными пузырями.
С тобой у меня уверенность в завтрашнем дне, уплывающая вдаль и оставляющая нас наедине.
С тобой у меня бессонные ночи, пустые кружки с терпким кофе, который бодрит нас, неугомонных и живых, расцарапывающих лопатки о деревянную дверь.
С тобой у меня океан, штормующий в голове нахлынувшей волной, и свобода во всем организме, опьяняющая до потери контроля над разумом.
Я так люблю тебя, что слова заканчиваются, застревая хрипотцой в горле.
I love you
С двухэтажными автобусами цвета спелой вишни, с нелепыми фотографиями около Биг Бена и чёрным чаем ровно в пять вечера.
Je t'aime
С кашемировым пальто, беретом на голове и розами в руках — в городе влюблённых, где нам самое место.
Te quiero
С тёплым морем, омывающим наши юные души, мелодией фламенко в полночь и сиестой* в обнимку.
Ich liebe dich
С кружками дешёвого пива, хот-догами в руках и восхищенными взглядами на Баварию.
Я хочу объездить весь мир, посетить каждый парк и проспект, хочу расцеловать всех вокруг.
И целую тебя, ведь ты и есть тот мир, который подарил мне тысячи эмоций, открыл во мне неоновый коктейль любви к жизни и к тебе.
