~*~
После того, как задница Мисты как следует надрана и тот наставил щелбанов Наранче до его полузабвения за эту идиотскую игру в карты (в которой Джорно выиграл, несмотря на то что никогда не играл в неё прежде), он находит Буччеллати одного в собственной комнате. Конечно, у них есть Президентская черепаха* (боги, и почему это его жизнь?), но они также снимают и трёхкомнатный гостиничный номер на ночь. Всё же приятно быть нормального размера, в конце концов. Миста рухнул на мелкое обитое креслице возле стола. Буччеллати, сидевший скрестив ноги на кровати перед ним, отрывает глаза от книги. — Вечера, — приветствует он Мисту. Угол его губ мягко изгибается. — Хай, — слабо говорит Миста. Когда продолжения не следует, Буччеллати поднимает бровь и спрашивает: — Ты что-то хотел? Или хочешь просто тут посидеть? Миста вертит в руках шапку. Он планировал быть очаровательным или хотя бы утончённым, но, похоже, его план уже провалился. — Я хотел спросить... Я слышал, ты женат на Аббаккио? Буччеллати фыркает и откладывает книгу. — Ты слышал верно, — говорит он. — Нет, — говорит Миста, привставая на кресле. — Капо, что пошло не так? Я говорю это с сердечной добротой, но Буччеллати, что за ужасные обстоятельства вынудили тебя почувствовать необходимость жениться на этом ужасном человеке? — Не оскорбляй моего мужа, — произнёс спокойно Буччеллати. Его глаза щурятся в смехе, хотя ведь — может, это и правда была лишь одна из причуд для миссии? Что-то вроде излишка производства? Миста на грани помутнения рассудка. — Так вы в самом деле женаты или нет?? Буччеллати хмыкает. Он явно наслаждается этим. —Хмм... А ты что думаешь? Миста впечатывает руки в лицо, растягивая его. — Я думаю, что вы издеваетесь над нами, и я никак не могу понять, что именно здесь издёвка, сволочь ты такая, — говорит он. Буччеллати лишь смеётся, и поэтому Миста ребячливо показывает ему язык и уходит. * П.п.: имеется в виду качество номеров: люкс, президентский номер.~*~
Он хочет снова пристать к Абаккио, но когда он проходит через гостиную в их апартаментах, то видит Фуго, Наранчу, Джорно и Триш, сидящих вместе, и он просто не может позволить им быть здесь четверым и поэтому останавливается. Фуго молча сдаёт ему, поэтому Миста догадывается, что они застряли тут, по крайней мере, на пару раундов с той самой дурацкой карточной игрой. Он берёт карты. Они отыгрывают пару почти бессловесных раундов, прерываемых триумфальными воскликами Штрафная (карта)! и последующим Спасибо сквозь стиснутые зубы. Миста ненавидит эту игру, и он всё ещё не уверен, как в неё играть, потому что никто, блять, не снизойдёт объяснить ему это. Конечно же, Джорно всё понял сразу. Миста вне себя от ярости. Наконец раунд заканчивается, и он бьёт руками по столу, прежде чем кто-то успеет начать пересдавать. — Окей, — заявляет он. — Окей, окей! Мне нужно знать. Это убьёт меня, если я не узнаю. — Единственное правило, которое я могу тебе сказать... — начинает Наранча, и Миста хватается за голову. — Не об этой дурацкой игре, Наранча, спасибо, — говорит он. — Нет, мне нужно знать, в самом деле они женаты или это просто, ну, издержки миссии. Или странная штука для задания. Я помираю, ребят. — Наконец-то, — тихо бубнит Фуго. Миста показывает ему фак. Джорно выглядит задумчивым. — Ну... Я мог бы поверить, что Буччеллати в самом деле женат, но я не уверен, что Аббаккио сможет когда-нибудь понравиться кто-то настолько, чтобы он на нём женился. Хотя... Если бы оно так и было, то Буччеллати вполне мог бы быть таковым. Миста указывает на него. — Вот видите! Я тоже так думаю, но ведь они такие засранцы, что могли бы вполне просто специально запутать нас, — он поворачивается к Наранче. — А ты что думаешь? Ты же почти что ребёнок Буччеллати или что-то в этом роде. На секунду Наранча сияет от гордости, а потом подпирает подбородок ладонями. — Знаешь, мне кажется, что они и в самом деле могут быть женаты. Они ведь всегда делят одну комнату, когда мы путешествуем, заметил? Миста резко пропускает воздух через губы, точно лошадь. — Окей, да, но это ведь потому, что мы просто не можем себе позволить больше двух комнат. В этот раз у нас три комнаты лишь потому, что Босс платит за Триш. То, что трое из нас годами делят комнату, не делает нас женатыми. Они делят комнату, потому что самые старшие. Фуго пожимает плечами. — Слушай, не знаю, они ж делили комнату вместе ещё до того, как присоединились вы все, когда нас было ещё лишь трое. К тому же... Вы, ребят, не знали Аббаккио с самого начала. Тот Аббаккио, которого вы знаете в доску, это уже подостывший вариант. Не знаю. Я бы поверил в это. Триш хмыкает. — Теперь и мне стало немного любопытно, — признаётся она, и вот почему она любимица Мисты. — Тогда решено? — говорит он. — Нам нужно докопаться до правды. Они приходят к соглашению: Наранча спросит об этом Аббаккио, потому что он милый (в неприятном смысле этого слова), и Аббаккио, кажется, потакает ему больше всего. Кроме того, Буччеллати будет в бешенстве, если ему надерут задницу. Джорно спросит Буччеллати, потому что между ними есть странный уровень уважения, чего не имеют остальные. Наранча идёт первым. На самом деле он не разделяет того всепоглощающего любопытства Мисты, но ему правда хочется знать. Кроме того, расследование — это что-то, что нужно делать, а ему скучно, и его проигрыватель загадочным образом сломался, поэтому. Он находит Аббаккио курящим на балконе в коридоре. Он поднимает глаза, когда Наранча проскальзывает к нему, и после взгляда в лицо Гирги вновь начинает смотреть вдаль. — Ты выглядишь виноватым, — приветствует он Наранчу. — Я никак не выгляжу, — оправдывается тот. — Возможно, ты выглядишь виноватым? Мистер Вина. Аббавиновакио*. Аббаккио фыркает. — Очень умно, Наранча. Чего тебе? Наранча плюхается руками на перилла и смотрит на Аббаккио сквозь чёлку. — Ты правда женат на Буччеллати? Ну, то есть вы вместе в романтичном смысле? Аббаккио выдыхает через нос. Дым идёт из его ноздрей, как у дракона. — Наранча, это было бы абсолютно глупейшей вещью, которую я бы сделал, разве нет? Запасть на лидера гангстеров. Ты ведь знаешь, что я был копом, да? Наранча сморщился на Аббаккио. — Ты так говоришь это, как будто, во-первых, не являешься одним из гангстеров тоже и, во-вторых, как будто бы не делаешь глупые вещи всё время. Аббаккио резко распахивает на него глаза. — Подловил, — говорит он и делает ещё одну затяжку. — Я ответил на твой вопрос, а теперь исчезни. Я не хочу, чтобы ты вдыхал дым, мелочь. — Это не было ответом! — протестует Наранча. Аббаккио смотрит на него, неожиданно серьёзно. — Разве? * П.п.: в оригинале используется «Аббакольпеволио» — происходит смешение имени Аббаккио с итальянским словом «colpevole» (виновный), в целях плавного звучания я использовала «виноват», опустив «т».~*~
Джорно стучит в дверной косяк комнаты Буччеллати. Дверь открыта, но он предпочитает быть вежливым. Буччеллати машет ему рукой, откладывая книгу. Джорно садится в креслице рядом. — Полагаю, ты здесь, чтобы тоже спросить про Аббаккио, — говорит Буччеллати. Он не выглядит встревоженным, поэтому Джорно кивает. — В любом случае, мне всё равно, — говорит он честно, сложив ноги под собой. — Кроме того, если ты и правда в это втянут, то разве это не помеха*? Буччеллати склоняет голову набок. — А разве все мы не помеха друг другу? Мы все любим друг друга и хотим защитить, и это опасно в нашей деятельности. Ты ведь понимаешь, — говорит он, и Джорно кивает. Он продолжает: — Но мне нравится думать, что каждый из нас знает, что миссия стоит выше нас, выше друг друга. Какой бы миссия ни была. Джорно обдумывает это. — Это справедливо, — заключает он. Затем: — Но ты ведь не ответил на мой вопрос. Буччеллати поднимает брови. — Так всё же тебе не всё равно. Но я уже ответил на твой вопрос. — Так... вы не вместе? — спрашивает Джорно. — Это бы что-то поменяло, если бы были? Джорно слегка хмурится, и затем он решает: — Нет. Я думаю, нет. Я верю, что ты делаешь то, что должен. И я верю ему. Буччеллати слегка улыбается ему. — Я уверен, он был бы потрясён, узнай это. * П.п.: в оригинале используется «liability» — оно имеет значение как «ответственность», так и «обуза, помеха». Так что Джорно здесь говорит не только о том, что оно может мешать делу, но и том, что Буччеллати приходится быть в ответе за Аббаккио.~*~
Миста, тем не менее, удивлён, когда Наранча и Джорно передают свои разговоры. Почему-то он ожидал какой-то более загадочной хрени. Ну, она и так тут была, конечно, но всё же: Наранча и Джорно согласны, что оба разговора указывают на то, что они в самом деле женаты, что просто атас. Миста ещё не успокоился. Пятеро из них — Миста, Наранча, Джорно, Фуго и Триш — сидят вокруг кофейного столика в гостиной, пока Буччеллати ведёт переговоры с кем-то в городе, а Аббаккио затаривается в магазинах (после последнего раза Наранча потерял эту привилегию). Джорно толкает его ногой. — Я не понимаю, почему тебя это так беспокоит, — говорит он Мисте. — Он парится, потому что назойливый мудак, — отвечает Фуго. Миста спускает это на тормоза, потому что оно так и есть. — Что я не могу понять, так это то, почему тебя это так удивляет. То есть, я думаю, я тоже слегка удивлён, но мой мир не рухнул же. Миста бросает на него хмурый взгляд. — По барабану, чувак. Триш, а ты не удивлена? Разве это не поразительно? Тебе не хочется знать больше? Триш передёргивает плечами. Она сидит напротив него на диване, прислонившись спиной к подлокотнику, а её ноги переброшены через его и Джорно колени. — Меня это не заботит на самом деле, оно мне без разницы. Мне просто любопытно, способен ли Аббаккио на человеческие эмоции. Джорно поджимает губы. — Не очень прилично говорить так о нём, — предупреждает он. Триш покрутила лодыжками. На прошлой неделе они выяснили, что Джорно не любит звук хруста суставов, так что теперь она и Миста хрустели ими так часто, насколько это было возможно. Углы губ Джорно поползли вниз. — Я слышала, что он заставил тебя выпить мочу, когда вы впервые встретились, так что, думаю, я вполне могу говорить не-приличные вещи о нём. Да и я уверена, что его бы это в любом случае не заботило бы, — говорит она. — Что посеешь, то и пожнёшь, или как там. — Это верно, — долетает голос Аббаккио со входа. Глаза Триш распахиваются. — Хорошие времена были. Я всё ещё не могу поверить, что ты выпил это, Джованна. Ты чокнутый, — говорит он, заходя в поле зрения. У него по паре пакетов в каждой руке. Буччеллати заходит секундой позже; Мисте кажется, что они столкнулись по дороге обратно. — Я не выпил, — говорит Джорно. — Это была медуза, это было умно и это... — Ты выпил моё ссаньё, парень, не отрицай того, что оно прошло сквозь твои губы и не вернулось обратно, — говорит Аббаккио. Миста не может поверить, что тот уже в самом деле совершеннолетний. Боги. — Не зли его, дорогой, — произносит Буччеллати, засовывая руку в один из пакетов у Аббаккио и вытаскивая апельсин. Он бросает его Наранче. — Ты делаешь это нарочно, я, блять, знаю это, — хрипит Миста. Дорогой? Да кто вообще мог бы назвать Аббаккио «дорогой»? — Иди ты, капо, — говорит Аббаккио, звуча немного сдавленно. Фуго бросает на него взгляд через плечо и усмехается. — Аббаккио, кажется, ты покраснел. Аббаккио тянется и отвешивает Фуго подзатыльник. — Ты у меня огребёшь, пацан, — рычит он, и Фуго показывает ему язык.~*~
Позже, после ужина, Миста уже точно готов признать, что всё зашло слишком далеко. Но, блин... Аббаккио. Аббаккио, женатый. На Буччеллати. И поэтому когда Фуго говорит: — Хотел бы я знать, планируют ли они эти вещи. Как если вот они сидят где-то здесь и такие, как бы ещё насолить Мисте, хахаха. А Наранча медленно говорит: — Ну, есть только один способ проверить это, — Миста тут же подхватывает идею. Они зависают в мальчишеской комнате с открытой дверью, потому что здесь Триш— не то чтобы Миста думал, что кто-то реально бы парился из-за этого, но, похоже, оно так и должно было быть — и он успешно увёл остальных от Мао в сторону покера. У него лёгкая рука, а ведь он даже не жульничает (по крайней мере, много). — Я просто прикалывался, придурки, — говорит им Фуго. — Я собираюсь спать и не шпионить за своим начальством, потому что не горю желанием подохнуть. А ещё я пас. — Лузер, — говорит Миста. — Мы не будем шпионить за ними как за начальством, — замечает Наранча. — Мы будем шпионить за ними как за друзьями, которые, возможно, встречаются и скрывают это. — Верно, — соглашается Миста. — Джорно, Триш, один из вас не приглашён: нас не может быть четверо. — Я точно в деле, — говорит Триш. — Извиняй, Джорно. Джорно махнул рукой. — Я переживу, — говорит он. — Я в самом деле не понимаю твоей одержимости этим, Миста. — Потому что ты чутка скучный, Джоджо, — информирует его Наранча. Хотя Джорно здесь явно не крутой парень, Миста чувствует необходимость защитить его. — Эй, Джорно не скучный. Он осторожный, это разные вещи. — Не то чтобы ты знал, что такое осторожность, Наранча, — добавляет Фуго. — В любом случае, всё в порядке, Джорно, иди почитай или ещё что-то, мы расскажем, что узнаем, — обещает Миста. Джорно салютует ему. — Триш, Наранча, пошли. Они уходят тихо, и Миста воплощает собой все те шпионские фильмы, что он смотрел, пока они подбираются к двери комнаты Буччеллати и Аббаккио. Она закрыта, что хорошо для их прикрытия, но плохо для возможности расслышать хоть что-то. Трое из них садятся на корточки у косяка. — Кто-нибудь может сделать что-то с вашими силами... штуковинами, которые бы позволили нам что-то услышать? — шепчет Триш. Похоже, она наконец-то поняла, что такое Станды, что очень хорошо, так как им до сих пор не разрешено что-либо объяснять. Миста смотрит на Наранчу, который в свою очередь смотрит на него. — Нет, — признаётся Миста. — Имею в виду, ничего такого, что я бы знал. Наранча смотрит на дверь. — Похоже, придётся по классике прислоняться к двери и быть очень тихими, — шепчет он. — Хорошо, что я в этом профессионал. Миста щурится на него. — Ты не мог молчать и десяти секунд, даже если от этого зависела твоя жизнь, — говорит он ему. Наранча усмехается себе под нос. — Это лишь то, во что я хотел, чтобы вы верили, — говорит он. — Окей, заткнитесь вы оба, — шепчет Триш. — Они услышат нас ещё даже до того, как мы начнём. — Окей, окей, — зашипел Миста в ответ. Все трое прислонились ушами к закрытой двери и пытались не дышать друг другу в лицо. Было похоже, что кто-то принимал душ, так что интересного ничего не происходило, пока вода не выключилась и кто-то не прошаркал в комнату. Наранча и Триш непроизвольно продолжают смотреть друг на друга, и в итоге это заставляет их обоих захихикать, а Мисте приходиться шлёпнуть их обоих, чтобы они прекратили. В конечном счёте они различают голос Буччеллати, приглушённый, спрашивающий Аббаккио, как прошёл его день. Вероятно, он прошёл хорошо, но у него почти кончилась помада. У Буччеллати было слегка неприятное общение с особенно настойчивым поставщиком в городе. Достаточно скучная хрень, если вы спросите Мисту. — Купишь помаду, если наведаюсь к поставщику для тебя, — говорит Аббакио, звуча скучающе. — Пожалуйста, не ходи к нему для меня, — отвечает Буччеллати. Миста может представить его изумлённо-уставшее выражение лица. — Хм, — отзывается скептически Аббаккио. — Я куплю тебе помаду, если ты не пойдёшь, как насчёт такого? — предлагает Буччеллати. — Уговор, — говорит Аббаккио. Слышно, как кто-то взбирается на кровать или, может, с неё, а потом устало пыхтит, и, похоже, это был Аббаккио. — У вас разве уже кончились деньги? — шепчет Триш. — Да-а-а, — шепчет Миста в ответ. — А помады дорогие? Триш выгибает на него бровь. — Вообще нет, но помада Аббаккио — да, — отвечает она. Миста борется с желанием застонать. На мгновенье в комнате висит тишина, а потом Буччеллати говорит обыденным тоном: — Так остальные знают. Я полагаю, это твоя работа. Аббаккио тяжело вздыхает. — Да. Я бы не сказал им, если б знал, что они будут такими пронырливыми. Долбанный Миста. Наранча дрожит в полубеззвучном смехе, и Миста слегка пихает его. Буччеллати смеётся. — Я не знаю, на что ты рассчитывал, Леоне, они же подростки. Издевательский звук от Аббаккио. — Ты так говоришь, как будто мы сами не были подростками полгода назад. — Неважно, — говорит Буччеллати. Слышится шум возни, а затем Аббаккио говорит: — Не пинай меня, придурок! — Хорошо, хорошо. Нет пинкам, потому что мы женаты. Ты знаешь, что они послали Джорно спросить меня об этом? Полагаю, тебя они тоже спрашивали? — Ага, Наранча спрашивал меня. Буччеллати прыскает со смеху. — Да? И что ты ему сказал? — Я сказал ему правду. Сказал, что это было бы очень глупо для меня влюбиться в тебя, — говорит Аббаккио. (Наранча кивает, как если бы они не знали уже об этом) — Ты говоришь милейшие вещи, — произносит Буччеллати. Звучит так, словно он закатил глаза. Через мгновение он говорит: — Джорно спрашивал меня, обуза ли ты. Для меня. — Хм, — тянет Аббаккио. — И так я обуза для тебя? — Ты знаешь ответ на этот вопрос, — говорит Буччеллати, в его голосе предупреждение. — Капо, — начинает Аббаккио. — Вы все обуза для меня, — обрывает Буччеллати. — Миссия идёт на первом месте, но я не могу притвориться, что не люблю вас, — он использует множественное число voi, но его голос ломается на слове люблю. Наранча сдавленно выдыхает. Миста тычет его под рёбра. — Я не могу притвориться, что никогда бы не пожертвовал миссией, чтобы сохранить вас всех в живых. Следует пауза, а затем Аббаккио говорит: — Боги, Бруно. Не говори так, — он звучит ужасно. Он почти никогда не зовёт Буччеллати по имени. — Это правда, — настаивает Буччеллати. — Ты знаешь это. — Я знаю, — говорит Аббаккио. — Я знаю, — звук того, как кто-то спихивает себя с кровати, и затем голос Аббаккио прямо перед дверью: — Но ты никогда не знаешь, кто тебя может слушать. — Твою мать, — шепчет Наранча, и все трое отчаянно отпрянывают назад, когда Аббаккио рывком открывает дверь. Комбинация их ровного сидения на жопах и роста Аббаккио даёт то, что он висит над ними, как башня, в ярко-голубой пижамной рубашке и удобно выглядящих пижамных штанах. Его волосы в свободном влажном пучке, на нём нет макияжа, включая его идеально-тёмных бровей. Он выглядит мягким и бледным, вымытым в хорошем смысле слова. Миста никогда в жизни не был так напуган. Он ломает голову в попытке сказать что-то не-уличающее и наконец говорит: — Я не думал, что у тебя есть одежда не чёрного цвета. Аббаккио хмурится на него. — У меня и нет. Слышали ли вы, правонарушители, достаточно, чтобы прийти к собственным умозаключениям, или мне проговорить их для вас? — Кхм, нет, мы в порядке, мы уходим, пока, — говорит Триш, хватая за шкивок Мисту и Наранчу в каждую руку и утаскивая их за собой. — Спокойной ночи, мы тоже любим тебя, Буччеллати!— кричит Наранча. Миста только еле слышит смех Буччеллати, прежде чем Триш вбрасывает их в комнату мальчишек и захлопывает дверь. Джорно и Фуго испуганно вскидываются. Похоже, они раскладывали пасьянс. — В-думаете, он убьёт нас? — выдыхает Наранча. — Имею в-виду*, я и т-ы, Миста; ты, Триш, думаю, вполне в безопасности, — Триш кивает, выглядя самодовольно. — О да. Был рад знать вас, парни, — выдыхает Миста. — Если вы больше никогда не увидите меня снова, то по закону обязаны драться до смерти за мои вещи. Джорно садится вперёд и подпирает подбородок рукой. — Я не знаю, Миста, есть ли среди твоих вещей что-то, стоящее драки, — говорит он. — Окей, хорошо, несовершеннолетние освобождены от этого, ты, маленький блондинистый херувим, — отвечает ему Миста. — Получается... все из вас, исключая Аббаккио и Буччеллати, — интерпретирует Джорно. — Уверен, они будут в восторге. — Нет, нет, только Буччеллати, — исправляет его Наранча. — Потому что Аббаккио будет тем, кто как раз убьёт его. — Верно. И тебя тоже, — говорит Миста, указывая на него. — И кстати говоря, мы были абсолютно успешны, они точно вместе, и теперь Аббаккио хочет убить нас где-то между ночью и завтрашним утром. — Я помолюсь за вас, — искренне сообщает Фуго, и это что-то да значит, потому что он в самом деле религиозен. — Ооо, спасибо, чел, — говорит Миста. — Это многое для меня значит. — Правда я не знаю, сможет ли Господь Бог спасти нас сейчас, — замечает Наранча. — Аббаккио как бы под два метра. Даже без Станда он влёгкую сможет поломать нас, как ветки. Они сидят с осознанием этого факта адски жаркую секунду. — Вы могли бы извиниться, — предлагает Джорно. Он немедленно встречен вспышкой насмешек. *П.п.: это показывает заикание, а не правописание.~*~
Чудесным образом им удаётся пережить ночь. После круга вступительных поздравлений между мальчишек они выбираются в гостиную на завтрак. Буччеллати и Триш уже сидят за журнальным столиком, попивая кофе и выглядя слишком собранными, на взгляд Мисты. Аббаккио стоит за стойкой возле их мини-кухни, размешивая смущающее количество сахара в своём кофе. Он, как и остальные, также идеально одет и холён. Единственная вещь, которой не хватает, — это его помада, но он никогда не наносит её перед завтраком. — Ммм, — говорит Миста, его голос скрипучий после сна. — Доброе утро. — Разве, — произносит Аббаккио, повелительно выгибая бровь. — Он проснулся, и ты его не убил, так что да, — Джорно приходит на помощь. Миста толкает его в плечо. — Да, — соглашается Наранча, направляясь за кофе. Миста бредёт за ним. Кофе — хорошая штука. — Спасибо, что не убил нас, пока мы спали. Аббаккио заканчивает размешивать свой кофе и направляет к диванчику. Он хлопает рукой по плечу Наранчи, проходя мимо. — Я хотел, но Капо просил пощадить вас, — говорит он беззаботно. —Он напомнил, что без Мисты, удерживающего Джованну от неприятностей, я был бы уже по уши в лягушках*. А ещё ты ребёнок, и я не могу тебя бить. — Именно это я и сказал, — соглашается Буччеллати. Он допивает остатки своего кофе. — Слово в слово. — Я не ребёнок! — протестует Наранча. — Мне семнадцать! Я старше Фуго! — И это такой пиздец, — бормочет Фуго в собственный кофе. — Это такой пиздец. — Согласен, — говорит Аббаккио, растягиваясь на диване. — И Наранча, если ты не ребёнок, то я могу тебя бить, так что, мне кажется, тебе нужно принять своё младенчество с изяществом и благодарностью. — Неважно, — бунтующе продолжает Наранча, бухая себе сливки. Миста смотрит через его плечо и хмурится. — Боги, Наранча, это же уже почти восемьдесят процентов сливок, — говорит он. — Оставь нам. — Ты говоришь мне цифры до обеда, так что я сделаю вид, что не слышал этого, — отвечает тот. — И к тому же иди нахрен. — Там ещё достаточно кофе, чтобы мне хватило немного? — спрашивает Буччеллати. Миста смотрит на маленький Френч-пресс. Он всё ещё полон примерно на треть. — Да, — говорит он. — Из-за Наранчи, налившего его лишь столовую ложку. — Я не виноват, что кофе сам по себе настолько отвратителен, — хнычет Наранча. — О, прям как ты, — говорит Миста. Наранча бьёт его в голень и бросается на диванчик, чтобы растянуться на подлокотнике, потягивая свою мерзость в бокале. Джорно, чопорно сидящий на диване напротив, сочувственно хлопает его по колену. Миста фыркает. Буччеллати поднимается из кресла и подходит к кухне. Вблизи он выглядит уставшим. Он выглядит сильно уставшим всё последнее время. — Ты в порядке? — тихо спрашивает его Миста. Он может почувствовать на себе взгляд Аббаккио, но пытается игнорировать его. — Прости за... вчерашнюю глупость. Мы просто... хотели узнать. Мы не хотели доставить каких-то проблем или что-то такое. Буччеллати наливает себе больше кофе и улыбается, глядя на Мисту краем глаза. — Всё в порядке. То есть, официально это было нарушением частной жизни и доверия, я твой босс и не надо шпионить за мной, мелкие идиоты, — Миста чувствует, как ухает его сердце. Он такой придурок. — Но неофициально, я полагаю... Вы хотели знать, потому что мы ваши друзья, а вы любопытны. Я не могу винить вас за это, — он кладёт руку на плечо Мисты и сжимает, а затем уходит. Миста так сильно любит эту долбанную криминальную семью. Он начинает наливать себе кофе, но затем поднимает глаза на кашель с дивана. — Что, — произносит Аббаккио. — Что ты делаешь. Капо, нет, это недостойно тебя. — Я устал, — говорит Буччеллати с колен Аббаккио, — и мы женаты. Аббаккио пристально смотрит на него. Он явно мечется между отвращением и нежностью, и... Миста вынужден согласиться с ним здесь. Джорно смотрит на них двоих, его лицо, как обычно, милое и нечитаемое, а Наранча делает вид, что его сейчас стошнит. Триш выглядит изумлённой. — Мерзость, — говорит Фуго. — Публичное проявление чувств, парни. От романтики меня блевать тянет. — Меня тоже, — выдавливает Аббаккио, но Буччеллати смеётся, целуя его в волосы. Лицо Аббаккио становится пунцовым. — Я так тебя ненавижу. Тем не менее он обвивает руку вокруг талии Буччеллати. Миста полагает, что его затея действительно удалась. *П.п: «я был бы по уши в лягушках» — в оригинале сказано «I'd be up to my tits in frogs», что переводится как «быть в лягушках по самые сиськи». Я уточнила у автора, и она сказала, что здесь подразумевается способность (и склонность) Джорно часто превращать неживое в лягушек. Поэтому, если бы не Миста, то, Аббаккио считает, лягушки Джорно уже давно заполонили бы всё вокруг.