Норма - это иллюзия.
Это случилось осенью. Когда небо с каждым днем все раньше и раньше темнеет, в итоге полностью сливаясь с крошемной тьмой, когда яркие листы клёна режут глаза, когда все болячки людей обостряются, а старые раны вновь начинают кровоточить. Когда солнце – роскошь, недоступная для окружающих. Когда чёрный горячий кофе без сахара уже не кажется отвратительным, ведь холод медленно окутывает собой всё вокруг. Хотя откуда ей знать каков кофе на вкус? Это случилось осенью, когда тёмный плащ сливается с сухой безжизненной травой, а красные высокие ботинки, под цвет тех самых листьев клёна, всё время расклеиваются из-за луж. Это случилось осенью, когда всё вокруг темнеет. Когда её глаза перестали светиться, а их светло-карий цвет стал чёрным. Это случилось осенью, когда крики сливаются с нечеловеческим, жестоким воем ветра, а кровь теряет свой яркий алый цвет на фоне мокрого асфальта. Это случилось осенью, когда она перестала быть ребёнком, когда поняла, что в некоторых людях нет присущей им человечности. Это случилось…Осенью?***
Я распахиваю красные глаза, когда будильник бьёт по ушам своим мерзким, противным звуком. Тру веки, пытаясь избавиться от назойливого песка в глазах, поднимаю корпус, принимая сидячее положение. Тяну руку и громко хлопаю по источнику шума. Замечаю синяк около сгиба локтя, хмурю брови, сводя их к переносице. Придётся снова использовать тональный крем чтобы скрыть следы. Медленно разворачиваюсь, ведь спина еще болит после долгой ночи на ногах, свешиваю ноги с кровати и ступаю голыми ступнями на холодный паркет. Растираю щеки, легонько бью себя ладонями, замечаю что скулы стали более выразительными. Снова похудела. Наконец заставляю себя подняться на ноги, беру со стола зубную щётку, которую привыкла хранить здесь. Я все свои личные вещи храню здесь, в своей комнате, не желаю чтобы кто-то видел или касался того что принадлежит мне. Иду к двери, по пути заглядывая в шкаф чтобы взять чистое нижнее белье и широкую футболку. Выхожу в тёмный коридор, холод окутывает меня с ног до головы, тело покрывается мурашками, а кожу неприятно покалывает. Игнорирую эти факторы, захожу в ванную. Смотрю в зеркало. Светлые волосы неприятно вьются, что заставляет меня фыркнуть, большие карие глаза смотрят без особого энтузиазма, будто в них больше нет жизни. Раньше ее глаза всегда были наполнены светом, вызывая улыбки окружающих. Пухлые губы сжаты в тонкую линию, густые светлые брови вновь сведены к длинному носу. Светлая кожа слишком тонкая, поэтому можно разглядеть синие вены на веках и под глазами. Отвожу взгляд, не желая больше разглядывать себя и кручу ручки крана. Умываюсь холодной водой, пытаясь взбодриться после нездорово недолгого сна, сую щётку в рот, начиная водить её по зубам. Мятный вкус приятно «бьёт» по дёснам, отчего улыбаюсь. Сплёвываю пасту, и выключаю воду, которая неприятно шумит и давит тем самым на виски. Больно. Стягиваю серую футболку и такого же цвета трусы, кидаю вещи в корзину. Хнычу, ведь приходится вновь повернуться к зеркалу, осматриваю худощавое тело. Провожу пальцами по выпирающим рёбрам, сжимаю зубы, когда задеваю синяки ближе к бедру. Да, неудачное падение. Всматриваюсь в сине-фиолетовый цвет своих «увечий». Похоже на ночное небо во время грозы. …За окном гудит ветер, дождь нагло барабанит по крыше, но не вызывает неприязнь. Девочка хлопает большими глазками, смотря как искорки огня весело прыгают в камине, даря свое тепло всем вокруг. Она улыбается. Сгорают, согревая других. – Эй, мелкая, - высокий парень радостно прыгает на диван рядом с девочкой, потрепав рукой ее волосы, который тут же превращаются в гнездо, заставляя девочку возмутиться и мило надуть пухлые губы. Он улыбается ей. – Ты почему еще не в кровати? – Сам мелкий! – девочка легонько бьёт его по плечу и вскакивает, выбегая из комнаты, весело смеясь. Слышит за спиной «Вот засранка», но знает что он улыбается. Быстро перебирает ножками, забегая на кухню прячется за спину невысокой женщины. – Мам, он опять обзывается! – Мам, она врёт! – таким же голосом говорит блондин, пытаясь сымитировать детский обидчивый тон. Женщина смотрит на детей с грустной улыбкой. И как давно в её глазах появилась печаль, а внутри поселился страх?... Мотаю головой, прогоняя воспоминания, нагло ворвавшиеся в голову, когда слышу за дверью строгий голос: – Форд, - он спокоен, уверена его взгляд холоден. Стучит по двери, громко. Слышу хруст древесины, от чего невольно морщусь. Всё вокруг страдает от его рук. – Поторопись, иначе твой завтрак отправиться в помойку. Закатываю глаза, залезаю в старую ванную, включая воду. Не хочу смывать с себя сегодняшнюю ночь, но не успеваю и глазом моргнуть как тело становится чистым, и вместе с грязью в слив уходят приятные (или не очень?) воспоминания моей ночной прогулки. Быстро моргаю, когда слышу громкое, оглушающее: «Форд!». Смываю остатки шампуня, натягиваю футболку и вылетаю из ванной спеша в свою комнату, ведь знаю что он стоит у лестницы и смотрит. Следит, чтобы моя спина оставалась прямой, как он всегда меня учил, голова смотрела вперёд, гордо, чтобы все вокруг знали, что я его дочь. С облегчением вздыхаю, как только оказываюсь за пределами коридора и закрываю дверь на ключ. Подхожу к шкафу, беру белую блузку и темную юбку ниже колена, как обычно. Он запрещает мне носить другую одежду. Заправляю блузку и спешу к маленькому столику у окна, сушу волосы и заплетаю их в длинную косу, укладываю ее на бок, перекидывая через левое плечо. Ещё раз проверяю свой внешний вид, губы кривятся в недовольной ухмылке, ненавижу выглядеть так. Как монашка. Отвратительно. Но я должна. Собираю пару тетрадей в рюкзак, кидаю туда салфетки. Осматриваюсь, понимая, что на шее нет цепочки. В глазах сразу зарождается страх, начинаю перебирать подушки и одеяла, замечаю блеск металла около спинки кровати. Улыбаюсь и натягиваю цепочку с маленькой подвеской в виде логотипа машины «Ford». Буквы красиво выведены, кажется машинам принадлежал именно такой логотип в 1909 году. Не уверена. Выхожу из комнаты, не забыв закрыть её на ключ, который сразу же оказывается в кармашке рюкзака, и иду по коридору к лестнице. Люди с картин, которыми обвешан каждый уголок этого чертова дома, смотря на меня с присущей им надменностью. Это что-то вроде родословной моего отца. А в его семье все были теми ещё кретинами. Поэтому показываю язык очередной даме в красивом, изящной, богатом одеянии и ускоряю шаг. Ступаю на кухню, где милая старушка в старом фартучке быстро передвигается по кухне, суетится, следя за едой на плите, вдруг замечает меня и её губы растягиваются в приятной улыбке: – Доброе утро, милая, скорее садись пока горячее. – она указывает рукой на стул, напротив серьёзного мужчину, он держит в руке дорогую кубинскую сигару, упаковку которых ему привёз наш друг из Ирландии, когда был в своём маленьком путешествии по карибскому морю. В второй руке держит газету. Сажусь за стол, держа спину прямо, медленно, с грацией укладываю на свои колени полотенце, после чего выжидающе смотрю на отца. Он поднимает на меня взор, хмурится, но всё же кивает и откладывает газету, тушит источник приятного, для меня, запаха и прикрывает глаза. Следую его примеру, начинаю в унисон с мужчиной шептать слова, обращённые Богу. –…Аминь. – произносим одновременно и приступаем к трапезе. Где же был твой чёртов Бог, когда моя жизнь стремительно разваливалась на кусочки, отец? Чувствую боль в рёбрах, морщусь, позволяя себе немного согнуть корпус, чтобы облегчить боль. В эту же секунду слышу громкий удар по столу, поэтому моментально принимаю прежнее положение, вытягиваясь. Сукин сын. Насильно пытаюсь запихнуть в себя кусок зелёного салата. Не выходит. Сдаюсь и встаю из-за стола, ставлю тарелку в раковину и иду в гостиную чтобы подождать отца там. Через пару минут он выходит следом за мной, я накидываю на себя куртку и выхожу из дома. Ветер ударяет мне в лицо, я прикрываю веки наслаждаясь свежестью после утреннего дождя. Отец проходит вперёд меня, поэтому тут же спешу за ним к машине. Усаживаюсь на заднее сиденье, осматриваю территорию нашего дома. Старое поместье, которое когда-то принадлежало нашим предкам. Обветшалая кровля, старые ступени, антикварные вазы, когда-то привезённые моим прапрадедом из Вест-Индии. Маленькое озеро позади дома, огороженное негустой стеной из деревьев. Машина резко трогается, и я мысленно прощаюсь с домом и устремляю взгляд вперёд. Через сорок минут мы уже были в городе, возле моей школы. – Хорошего дня. – быстро говорит мужчина, и я выхожу из машины, которая тут же трогается с места и покидает парковку здания элитной школы. Да, место для богатеньких. Мой отец хочет чтобы я производила хорошее впечатление, ведь я дочь председателя крупной компании в Бостоне. Иду к главному входу, быстро перебираю ногами, сую руку в карман куртки нащупав там пачку красного Мальборо, довольно улыбаюсь. Но улыбка быстро меркнет, когда ступаю на первую ступеньку, чтобы поднять к дверям, как чувствую сильный толчок в бок. Понимаю, что не в силах удержать самостоятельно равновесие, поэтому цепляюсь рукой за первый попавшийся предмет. Выпрямляюсь и зло смотрю в сторону парня, задевшего меня локтем, он нагло улыбается моему недо-падению, а потом его глаза наполняет страх. Он быстро разворачивается и уходит прочь, и на том месте где он раньше стоял, теперь одна лишь пустота. – Ублюдок…- процеживаю сквозь зубы, как можно тише, чтобы никто не услышал, как с уст примерной девчушки срываются подобные выражения. «Надо терпеть, Стоун, слышишь, надо терпеть» - говорю самой себе, а потом понимаю, что всё еще сжимаю рукой что-то твёрдое и тёплое, то, что не дало мне упасть на глазах всей школы. Поворачиваю голову в сторону этого предмета и застываю в ужасе, по коже пробегают мурашки, и я больше не в силах пошевелиться. Страх сковывает всё тело. Ведь то, что не дало мне упасть – это вовсе не предмет. Чёртов Дилан О'Брайен. Этот чёртов психопат, способный один взглядом уничтожить, разорвать на части, дать громкую пощёчину. Один взглядом он может убить всё хорошее в человеке. Вот почему тот парень испугался. Быстро отдёргиваю руку, опускаю голову вниз, избегая его взгляда. Бормочу себе под нос что-то вроде извинений и как можно быстрее бегу к дверям, перешагивая своими короткими ножками через несколько ступенек сразу, спотыкаюсь, но меня это не волнует. Главное избежать стычки с ним, мне нужны проблемы, и так дерьма в жизни хватает. …– Долбанная сука! Хватай тварь, быстрее, хватайте её! – слышу голоса за спиной, поэтому ускоряюсь. Горло раздирает от быстрых вдохов и рваных выдохов. Боль в ногах, дробью отдаёт по всему телу, морщусь, но не останавливаюсь, крепче прижимая доску к груди. Вижу впереди старый заброшенный детский садик, огороженный колючим забором. Игнорирую боль перекидываю скейтборд через забор и лезу следом за ним, сдирая руки в кровь. Неудачно приземляюсь на землю, отчего вскрикиваю, но продолжаю бежать… Мотаю головой, избавляясь от воспоминаний прошлой ночи. Смотрю на ладони, все в зацепках, царапинах, и как отец только не заметил? Слышу звонок, оповещающий о том, что пора на урок. Корчу недовольное лицо и иду к кабинету, перед этим успев взять нужные учебники из шкафчика и повесить куртку в гардеробе. Как только захожу в класс, в нос ударяет духота, дежурные снова забыли проветрить кабинет на перемене, теперь придётся терпеть эту жару и неприятный запах, исходящий от парней из футбольной команды. Только хочу сделать шаг чтобы пройти к своему месту, как меня окликает учитель: – Стоун! – грубо, дерзко, ни капли уважения в мой адрес. Иногда такое ощущение что меня ненавидит вся школа, хотя я всегда нахожусь в стороне и стараюсь не выделяться из толпы, но как можно не заметить девочку, которая единственная соблюдает нормы поведения ученика и носит школьную форму? Я всегда в стороне, когда любой в этой школе высказывает своё мнение по поводу какой-либо ситуации, и моё молчание и заставляет людей замечать меня. Я просто не такая как они. Я молчу, и моё молчание оглушает их, заставляя относиться ко мне не так как к остальным. – Иди к Мистеру Донцегу, возьми журнал и заодно отнеси ему эти бумаги, а потом отнесёшь учебники в библиотеку, а остальные, - он поворачивается к классу, щурит глаза и его губы расплываются в довольной улыбке. – Достаём двойные листы, будем писать вашу любимую самостоятельную. – А как мне писать работу? – тихо спрашиваю у старого биолога. Да, именно старого. На вид ему лет семьдесят, он всегда носит белую рубашку с растёгнутой верхней пуговицей, а поверх надевает тёплый вязаный свитер с непонятными узорами, чтобы от рубашки было видно только воротник. Вместо обычных классических брюк, он носит флисовые штаны, а на ногах тёплые ботинки со шнуровкой. От него всегда пахнет лекарствами и какой-то стариной. – У тебя останется время в конце урока, не успеешь – оценка соответствующая. – противно улыбается, зачесывая сальные волосы назад. Я лишь тяжело вздыхаю, понимая что сегодня не мой день. *** Когда я конец отнесла последнюю партию учебников в библиотеку, прошло уже около часа. Значит осталось тридцать минут до конца урока, я точно не успею написать самостоятельную, ведь Мистер Ширман не щадит своих учеников. Уверена он уже выдал всему классу дополнительные задания на оставшуюся часть урока. Противный тип. Голову сразу же посещает одна из самых ужасный идей за всю мою жизнь. Но сегодня мне и так влетит от грозного папочки, поэтому терять мне нечего. Покидаю библиотеку и иду в сторону гардероба, забираю свою куртку, спеша к запасному выходу из здания, стараясь не попадаться учителям на глаза. Выхожу на улицу и бреду к старому корпусу нашей школы, раньше там проходили занятия для детей с ограниченными возможностями, но потом всю эту тему прекратили, так как учителя часто издевались над бедными учениками, а те в свою очередь не могли попросить никого о помощи, боялись. Теперь это место заброшено, хотя директор хочет снести здание, чтобы расширить площадку для занятия спортом, но это дело отложили до сентября следующего года. Поэтому еще ровно год это место будет служить мне моим укрытием. Захожу в здание через огромную дыру в стене, на месте которой раньше было большое окно. Поднимаю на второй этаж по лестнице, разглядывая граффити и ободранные стены. Повсюду пустые бутылки из-под алкоголя, шприцы, всякий хлам, сохранившийся со времен обучения. Устраиваюсь на самом верхнем этаже, достаю старую помятую пачку сигарет и зажигалку, на корпусе которой красивым шрифтом выведены инициалы: Р.С. Грустно улыбаюсь, подношу сигарету ко рту и поджигаю её кончик. Лёгкие наполняются никотином, тело приятно одолевает слабость и лёгкая дрожь. Закидываю голову назад и выдыхаю густой дым. Как это забавно со стороны. Примерная девочка-ботанка, которая не позволяет себе даже слова плохого произнести на публике, которая всегда носит юбки ниже колен, чтобы казаться воспитанной, молиться Богу перед едой и слушает папочку, сейчас сидит здесь, в грязном пыльном месте и проклинает мир нецензурной бранью, травит себя никотином, и нагло улыбается. Я всех обошла вокруг пальца. И я чертовски довольна собой. Вы никогда не узнаете кто я на самом деле. Вы никогда не увидите моего гнева. Вы никогда не станете мне другом, ведь с такими как я не дружат. Вы никогда не узнаете почему я это делаю. Ведь это не ваша вина. Это всё он. Сигарета падает из моих рук, дым растворяется в воздухе, а вместе с ним и все мои мысли, и я позволяю себе расслабиться.