***
Элтон сидит на скамейке в парке без дела — смотрит на троих парней, гоняющих мяч. Парни громко матерятся, если выбивают аут и ещё громче подбадривают друг друга, если видят, что аут может случиться. Вся их игра — череда настойчивых «ну давай, давай», сменяющихся разочарованным «Тодд/Дейв/Кирк, ну еб твою мать!» — Могу я присесть? — Да, конечно. Доктор Лилберг мягко улыбается. У него широкие плечи и коротко стриженные светлые волосы — он похож на постаревшую звезду школьной бейсбольной команды. — Как ваши дела, Элтон? — Неплохо. Неплохо. Хорошо. Лилберг многозначительно кивает головой. — Мы очень рады видеть ваш прогресс — и надо заметить, что вы большой молодец. Финальный рывок — и будете дома. Совсем нас забудете, — Лилберг легонько хохочет. Элтон вежливо улыбается в ответ. Он хорошо знает, как нужно отвечать на подобные фразы. — Я у клиники в неоплатном долгу, Квентин. И этого я точно не забуду. Всегда буду рад помочь, если будет необходимость. — Рад слышать, Элтон, рад слышать — Лилберг энергично трясет вялую кисть Элтона, после чего срывается с места. Элтон сам себе ухмыляется — думает о том, каким образом этот самовлюбленный идиот смог стать ведущим доктором элитной клиники. Какие же они кретины, ей-богу — все до единого. Это разве не признак дилетантизма? Почему доктора не видят очевидного — как только он выйдет из клиники, все начнется сначала? Почему не видят, что он конченый? И то, что он смиренно прибирается в своей палате, болтает языком по нескольку часов на групповой терапии — все это не значит ровным счётом ничего. Он выйдет — и тут же закатит грязнейшую вечеринку. Кокос растворит в виски и текиле. Сожрёт пять по пять порций венгерского гуляша. Трахнет подавшего гуляши официанта… — Закурить не будет? — Не курю, — машинально качает головой Элтон. — Надо же как. Без вредных привычек, стало быть? Молодца. Элтон без особого любопытства смотрит на курца. Крупные черты лица, мягкая голубизна глаз, жеванный говор. Мужик похож на бродячего пса — его крупные ладони раз за разом беспокойно забираются в лохматую голову. Он сидит в каталке, ноги прикрыты зелёным в мелкую клеточку пледом. — Не курю, — незнамо зачем повторяет Элтон. — Да понял уже, — отмахивается мужик, — Ты здесь попервой? — Почти месяц. — Нее, — морщится он, — Первый раз в клинику попадаешь? — Да. — А я третий, — мужик остервенело чешет голову, после чего уверенно добавляет, — И последний. — Откуда ты знаешь? — Знаю. Я хорошо вижу, кто сюда ещё вернётся, а кто — нет. Элтон смотрит на то, как мужик с наслаждением закидывает голову, подставляя морщинистый лоб солнечным лучам. — Ну и как думаешь, я вернусь? — Ты? — Я. Мужик щурит на него светлые глаза — думает он не слишком долго. — Вернёшься, конечно, — раскатисто гогочет он. Внутри Элтона в миг что-то обрывается, а после возвращается — кипящей злобой. — И что же в этом смешного? — А ты что, надумал плакать? — мужик, кажется, искренне удивлен, — Место, уж ты мне поверь, не самое плохое. За тобой приглядывают, чтобы не натворил делов, слушают, таблетки дают, чтобы в голове не шумело. Это хорошая клиника. Я и в плохих бывал, — мужик молчит недолго, о чем-то задумавшись, — Это точно хорошая клиника. — Если все тут так здорово, то почему ты здесь последний раз? — с досадой отзывается Элтон. Простоватый собеседник начинает действовать ему на нервы. Лицо мужика становится серьезным. Он будто бы с укором смотрит на Элтона. — Я домой возвращаюсь, — Веско говорит он, — К миссис своей. Это пройденное все. — И говорил ты себе об этом… сколько раз? Сотня будет? Мужик криво ухмыляется. — Больше. Куда больше, друг. Курить, значит, нет? Поеду ещё поспрашиваю. Элтон смотрит на то, как мужик лихо выруливает на каталке за угол. «Вернёшься, конечно». Минуту назад он сам думал об этом как о чем-то решенном. Почему же так страшно, когда это сказал кто-то другой?***
— Элтон, если вам нужно побыть… — Нет, мне не нужно, Дэйзи. Я должен посещать терапию — и я буду посещать терапию. Я иду на занятие. Молоденькая сестричка с сомнением смотрит на его раскрасневшееся, пышущее раздражением лицо. — Вы же помните, что цель занятий — помочь вам контрол… — Я спокоен, ясно? Не надо постоянно спрашивать одно и то же — от этого и здоровый взбесится. Этот кретин меня перебил! Мы разве не должны говорить по очереди? Я в этот момент говорил! Какое кому дело до его жирной тетки из Санта-Фе? — Группе есть дело, — мягко говорит сестра, — Потому это и групповая терапия. Они слушают вас, вы слушаете их. Мистер Дункан просто хотел указать на то, что у него в жизни была похожая история, вот и все. — Мне не пять лет. Я знаю, что значит слово «групповая», Дэйзи, — едко отвечает Элтон. — Будь по вашему. Я немного спущу пар. Сейчас приду. Можете…можете быть свободны. Элтон тяжело плюхается в кресло — он знает, что никуда не вернется, а после сеанса ни к кому из группы не подойдёт, да и печалиться этому никто сильно не будет. «Ты совершенно не умеешь разговаривать с людьми». Так говорил Джон. В первые годы — с улыбкой удивления, после — презрительно поджимая губы. В первые годы — забирая разговоры себе, чтобы лишний раз не волновать его, после — постоянно поясняя, какая же это катастрофа, когда Элтон открывает рот. — Все нормально, Элтон, — сестра участливо улыбается. — Знаю, что нормально. — Мистер Дункан не сердится на вас. Он просил передать, что ему жаль, если он вам досадил. Почему? Почему же он не сердится? — Передайте…передайте ему, что я прошу прощения. — Вы можете сделать это и сами — после обеда. Как вы верно заметили — вам не пять лет. Для таких дел каждому из нас частенько бывает пять лет.***
— Как тебя зовут? — Элтон делает затяжку, после чего долго глухо кашляет. Начать курить в клинике — не лучшая идея, вот только ничего другого здесь днём с огнём не сыщешь. А привычка ему сейчас нужна. — Росс. Герберт Росс, — мужик тянет руку. На ногах его — все тот же зелёный плед, светлые глаза приятельски щурятся. Элтон осторожно пожимает курзую ладонь. Они курят молча. Элтон смотрит на свое отражение в далёком зеркале — спортивный костюм, сутулые плечи, короткие ноги. — У тебя бывало впечатление, что это никогда не кончится? Росс непонятливо поглядывает на Элтона. — О чем ты? — Ну…все это, — Элтон неопределенно машет рукой. Ему тут же становится неловко. О подобных вещах надобно болтать с друзьями, а не с тем, кто согласился поделиться сигареткой. — Все когда-нибудь закончится, — чуть помолчав, отвечает Росс, — Не было еще на свете ничего такого, что бы не закончилось, верно? — Да, — уныло кивает Элтон, — Просто хотелось бы, чтобы закончилось…ну, знаешь… достойно? Росс пристально смотрит на него, после чего пальцем тычет в зеркало, куда минуту назад смотрелся Элтон. — Кого там видишь? — требовательно спрашивает он. — Кого вижу? — засуетился Элтон, — Подожди. Сейчас. Вижу человека, который… — Себя, — морщится Росс, — Без всей этой терапевтической хрени. Ты видишь там себя. — Себя. Вижу себя. И что? — А где ты себя видишь? — В…зеркале? — А где это зеркало? — В корид… — В лечебнице. В лечебнице, мужик, — Росс легонько хмыкнул, — Ты сидишь в лечебнице и рассусоливаешь о достоинствах, которых нет давно. Зато теперь у тебя появилось преимущество — для тебя мир остановился. Не вертится, понимаешь? На месяц, на два, на год. И это время тебе даётся не просто так. — А когда завертится? — А когда завертится — только держись покрепче, — Росс улыбнулся и щелчком выбросил сигарету. Элтон подумал, что говорил его новый приятель не столько для него, сколько сам себе.***
Дни посещения — сколько в них радости, сколько в них муки. Берни заезжает частенько, но все же не может каждую неделю мотаться из Огайо, матушка слишком занята перепланировкой новой виллы, Джон был лишь единожды, после чего врачи настоятельно рекомендовали «ограничить контакты, вызывающие возбуждение». Элтон, когда услышал формулировку, гусем гоготал — Джону бы точно понравилось. Неужели бывали времена, когда им казалось забавным что-то одно? Это было так давно, что мысль эта не вызывает даже боли — лёгкий укол, не более. Дэйзи звучно зовёт всех в большой зал. Элтон знает, что в этот раз будет сидеть в любимом кресле в одиночестве. Жены приходят к мужьям, мужья — к женам. Дети идут к родителям, родители — к детям. К нему подходят иногда, но не часто — без ярких костюмов, чудаковатых оправ и широкой улыбки мало кто узнает звёздного искристого Элтона Джона. А насколько никчёмную жизнь прожил Реджи Дуайт, раз его никто не навешает? «Ты сам виноват». «Знаю, заткнись. И прости». — Папа! Папочка! К Россу, сидящему у окна, бежит, спотыкаясь, ребенок — худенький мальчик лет шести. У него лохматая голова, в одной руке — тетрис, которым он бестолково размахивает во все стороны. — Кристи, ну что же ты делаешь! Иди спокойно, не лети ты так! — маленькая полная женщина, идущая позади, тщетно пытается угомонить сорванца. Росс ловит парнишку и садит к себе на колени. — Будет тебе, Карен, — миролюбиво говорит он, — Парень просто рад видеть своего старика. Женщина, стойко выдержав минутку строгих приличий, все же улыбается, отчего на круглом лице появляются ямочки. — Как вы там? Элтон уже вычислил, что вопрос этот по негласной традиции всегда задаётся как бы извне. «Как вы там? Что у вас нового? Что ты делал? Как поживает тетушка Мэри?». Все те маленькие приключения, которые проживают пациенты клиники, по большей части остаются у них в голове. Обсуждать тетю Мэри куда безопаснее. Росс о чем-то негромко беседует с женщиной, через раз отвлекаясь на мальчишку, который что-то показывает в своем тетрисе. Рядом другая семья — худенькая девушка с робкой улыбкой, ее обнимает мама с блестящими глазами. Гвендолин из его терапевтической группы крепко целует лысоватого мужчину в плотном пиджаке. Старик Дрейк спорит до хрипоты со своим товарищем. Поодаль — женщина с вытянутым лицом тоскливо смотрит в окно. — Элтон, все ли у вас хорошо? Журчащий голосок Дейзи отчего-то не вызывает обычного раздражения. — Все в порядке, спасибо. — Я не уверена, могу ли у вас спрашивать… — медсестра чем-то взволнована, смущенно крутит простенькое колечко на большом пальце. — Берни приедет в следующий раз, — врет Элтон, лишь бы снять неловкую паузу. — Это очень хорошо, — кивает сестра, но, судя по всему, разговор клонила не к этому, — Вы…вы ведь недавно начали играть, верно? Мне кажется, что я слышала, как вы играли. — Да, бывает иногда. Я слишком громкий для этих стен? — Нет, что вы! Просто…у нашей Стейси сегодня День Рождения, и…такая просьба немного странная, я понимаю, но, может быть, вы могли бы спеть для нее…буквально одну песню. Если это вас не затруднит. Сестра Тьюлип запретила вас спрашивать, но к бедняжке Стейси никто никогда не приходит, а у нее День Рождения… Элтон с лёгким удивлением смотрит на запинающуюся сестричку — обычно девушка за словом в карман не лезет. — Индивидуально я не играл даже для королевы. Дейзи мелко кивает, лепечет «извините» и собирается уходить. — Куда вы? Не убегайте. Почему бы не собрать весь зал, — спокойно продолжает Элтон, — Вдруг кто-то ещё захочет послушать? Мы просто-напросто поздравим Стейси все вместе.