***
Сев на утренний поезд до города, Эдвард первым долгом стал настрачивать письмо для генерала Мустанга, дабы проинформировать его о скором прибытии в Централ. Также он упомянул в письме о том, что собирается поступать в один из лучших мединститутов, чтобы ему, в случае чего, выделили туда местечко. Закончив письмо, Эд невольно улыбнулся: ему вспомнились времена, когда они с Алом так же ездили из города в город, выполняя армейские поручения и пытаясь найти философский камень. От нахлынувшей ностальгии сердце сжалось в груди, ведь они с братом столько пережили вместе. Эд почувствовал, как ему не хватает сейчас Альфонса рядом и тотчас же отмахнулся от этих мыслей, удивляясь своему сентиментализму. Эд сошел на одной из остановок по пути. Ему надо было отправить письмо, да и просто хотелось размяться. Отойдя от почтамта, он чуть ли не врезался в человека. «Каштановые волосы… голубые глаза… Точно!» — вспомнил Эд. Натянув улыбку подружелюбнее, он поприветствовал девушку. — Это же ты тогда ехала в поезде с террористами? — Эд слегка смутился. Чем-чем, а искусством общения с девушками юный гений не обладал. Марин захихикала, после осмотрев Эдварда с ног до головы с каким-то восхищением. Взяв его за обе руки, она повертела их и отстранилась. — Где же твой крутой протез? — с удивлением спросила девушка. — И, что самое интересное, где твой крутой спутник в доспехах? Эдвард задумчиво почесал пылающую румянцем щеку и поразмыслил, как же лучше ответить, а в мысли лезли воспоминания о том, как впервые они с братом-в-доспехах ехали в поезде, и дети рассматривали Ала, будто нашли самую желанную в мире игрушку. — Ну, протез мне больше не нужен. А Ал… — Эд слегка приуныл, — мы с ним разошлись. «Мне и самому интересно, где сейчас Ал и чем занимается. Не отвечать на письма два года совсем не в его духе», — подумал сам Эд. Заметив, как Эдвард поник головой, девушка снова без стеснения взяла его за руку и поглядела в его золотистые глаза, в которых отражалась боль ошибок прошлого и измученность разума. Марин была на голову ниже него и снизу в верх глядела в два золотых колодца. — Я, кстати, Марин, — представилась синеглазка, одарив Эдварда лучезарной улыбкой. Она мгновенно вытащила Эдварда из тяжких раздумий своей детской нежностью и простотой, тогда Эдвард сказал ей только свое имя. Когда они сели обратно в поезд, Марин с трепетом расспрашивала Эда обо всем подряд: об учебе, об интересах и вкусах, о брате, о родине. Эдвард вежливо отвечал на все ее вопросы, а сам все больше начинал скучать о брате. Все ли с ним хорошо? С кем он сейчас? — Вот, что волновало старшего Элрика в данный момент. Всю оставшуюся дорогу Эдвард провел в компании суетливой Марин, что не давала ему покоя, поэтому после прибытия в Централ Эдвард тотчас выбежал из поезда, вдохнув долгожданный воздух свободы. — Не могу не признать, что город при Мустанге изменился чудесным образом, — с улыбкой на лице проговорил Эдвард и выпрямился. — Верно, наш генерал очень замечательный человек, — начала рядом стоящая седая старушка, — всегда заботится о народе. — Вот как… это хорошо. Ладно, мне нужно с ним как можно быстрее повидаться, — он кивнул бабушке в знак прощания и поспешил покинуть вокзал. Марин увязалась за ним. — Вечно вы, молодежь, куда-то торопитесь…***
— Э-эд, подожди! — отрывисто кричала Марин, не успевающая за торопливым Эдвардом. Он резко остановился и стал излучать очень недобрую ауру, так что Марин не рискнула к нему больше приближаться. — Слушай, я тороплюсь, — повернувшись боком, сказал Эд с хмурой физиономией. — Говори быстрее, что хотела. В лице Марин на секунду проскользнула обида. Она вырвала лист из своего блокнотика и начала на нем что-то писать. — Вот, это мой номер. Позвони, если заскучаешь. — Сказала новая подруга с явной демонстрацией своей симпатии. Эд вздохнул и взял листок Марин. Они кратко попрощались, а после пошли своими дорогами. «Вот насколько рост меняет отношение окружающих людей» — недовольно заключил про себя Эдвард. «Интересно, что бы было, оставаясь я тем же коротышкой». — НЕ-Е-ЕТ! Я НИКОГДА НЕ БЫЛ МАЛЕНЬКИМ! — издал Эдвард отчаянный вопль, привлекая внимание прохожих. Марин, тоже услышав голос Эда, разочаровалась в своем поступке дать номер, и лишь понадеялась, что он не станет ей звонить. По прибытии в Централ Эдвард первым делом посетил свой номер в отеле, который снял на ближайшие пять лет. Узкий коридорчик отделял три комнаты: кухню, ванную и спальню. Каждая из комнат имела внушительные размеры. Кухня и спальня были выполнены в коричнево-красных тонах, особенно просторной была спальня, в которой умещались кровать, маленькие тумбочки, два мини-диванчика, стол с креслом и длинная тумба с радиоприемником. Также имелись городской телефон и различные элементы декора, от картин до хрустальных ваз. В общем, было весьма роскошно и уютно. Эдвард был полностью эстетически удовлетворен своим временным местом проживания и решил пригубить. Он достал домашнее вино бабушки Пинако, сполоснул бокал и начал расслаблено смаковать. Вдруг его городской зазвонил. — Стальной, уже расположился? — раздался голос из трубки. — Я больше не Стальной. Что Вам, полковник? — Не без раздражения ответил Эдвард, представляя привычную ухмылку Мустанга. — Я больше не полковник… Черт, проявляй ко мне хотя бы немного уважения. Эд допил вино, что оставалось в бокале и выпалил: — Да пошел ты! — Эй, следи за своим языком и слушай меня. Сегодня ты приедешь ко мне в Восточный штаб, и мы обсудим твое поступление и прочее. Даже не пытайся ничего вытворить. Твои поиски философского камня и так доставили нам немало проблем, затем ты пропал в Крете. Не просто же так ты засел там на три года? Короче, какое-то время мы будем за тобой следить. — Как скажешь, засранец, — на этом Эд положил трубку. Сделав пару глубоких вдохов, Эдвард наконец смог расслабиться. Он достал из чемодана какую-то толстую папку и, пихнув ее под мышку, направился в штаб. Было обеденное время и теплый апрельский ветерок приятно ласкал кожу. Рядом с отелем были припаркованы самые дорогие машины последних моделей, сам район пропах богачами и Эду сделалось как-то не по себе. Никогда ранее он не позволял себе опускаться до алчности, но сейчас он думал, что для хорошей подготовки ему необходимо соответствующее окружение. Конечно же, никому, кроме Мустанга он о своем местоположении не сказал. «А ведь я сам давно никому писем не посылал» — размышлял Эд, «Ни в Ризембург, ни в Син, письмо всего-навсего могло затеряться» — от этих мыслей Эдварду стало горько. Вдруг на него обиделись и не хотят больше общаться? А ведь он очень скучал по Уинри и бабушке Пинако, но особенно по Алу, от которого раньше каждый день ждал вестей. Эд взял случайное такси до штаба и нахмурился. Его мысли переросли в более насущные. Все же разговор с Мустангом в отеле в очередной раз дал понять Эдварду то, что пора бы уже вырасти из переходного возраста. И на спокойную беседу сегодня рассчитывать не приходилось. Эд опечалено осматривал город через стекло, ностальгируя об армейской жизни. Впрочем, он был рад, что его служба давно окончена и можно заняться своими делами. По приезде к зданию Эдвард щедро расплатился с шофером, так и не проронив ни слова, и поплелся внутрь. Элрик заметил, как к нему стал приближаться мужчина в возрасте и как тот бесцеремонно вертелся вокруг него, подробно осматривая, как коллекционер рассматривает антиквариат. — Эдвард Элрик… а ты подрос. — Да ладно! — Тут же воспламенился Эд и так же быстро смягчился. — Рад нашей встрече, капитан, — проговорил парень с незаметно натянутой улыбкой. Капитан Фарман взаимно улыбнулся. — Решил навестить генерала, значит? Проходи, он тебя ждет. Эдвард посерьезнел в лице и без лишних слов направился в кабинет Мустанга. В нем, как не странно, его уже ожидал Рой Мустанг со своей Ризой Хоукай. — Проходи, Эдвард Элрик, — сказал привычным бархатным голосом генерал, жестом указав на сидения. Эдвард взял один из стульев и поставил к столу Мустанга. Лейтенант в это время удалилась, оставив их наедине. — Как погляжу, с ростом тебе прибавилось наглости, — шутливо заявил Мустанг. — А Вам ее не занимать! — легко завелся Эд. — Ты уж определись, на «ты» или на «Вы» обращаться. Эдвард только цокнул. Воцарилась тишина, которую перебивало отчетливое тиканье часов и редкое щебетание птиц за окном. Рой Мустанг сидел перед ним с прикрытыми глазами и со своей фирменной улыбочкой, которая всегда не на шутку раздражала Элрика. Однако сейчас ему отчего-то сделалось грустно. Все же он жалел Мустанга и корил себя за то, что не в силах ему помочь. — Как Вы уже знаете, я собираюсь поступить в мединститут здесь, — начал Эдвард, — однако, без Вашей помощи… — Стремление получить новые знания — это похвально, Стальной, — перебил генерал, — но ты ведь в курсе, что я не могу просто так зачислить тебя, когда ты ушел в отставку, — Мустанг уперся локтями в стол и скрестил пальцы. — Вот именно, что ушел! Я перестал быть Стальным алхимиком. Но я не прошу Вашей услуги задаром, — тут Эдвард положил папку с кретскими исследованиями перед генералом и продолжил, — на этих страницах записаны все мои научные работы, связанные с западной алхимией. И кое-что еще, — Эд нахмурился. — Я выяснил, что алхимию могут использовать не только те, кто имеет такую предрасположенность, но и обычные люди. — Как это, по-твоему, возможно? — Посерьезнел генерал. — Это… сложно объяснить. Я думаю, что Вам самому сперва надо изучить эти записи. Попросите лейтенанта Вам помочь, я думаю, ей можно доверять. — Уж не затем ли ты явился за медицинским образованием, чтобы вновь овладеть алхимией? — Напрямую спросил Мустанг. — Вы, как всегда, проницательны, генерал. Я много размышлял и, мне кажется, если бы была такая возможность… я бы даже мог вернуть Вам зрение, — Эдвард потупил взгляд и сжал руки в коленях, не ожидая слов одобрения. — Глупец, я тебя об этом не просил! Опять ввязываешься во что-то нечистое, — закричал генерал, выпучив блеклые глаза. — Забудь, нет у меня больше зрячих глаз. Не хватало мне очередных жертв только ради их возвращения! Эдвард едва заметно улыбнулся. — Вы говорите, как настоящий генерал, — с гордостью отметил Эдвард, — и все-таки, примите эти исследования. Я не смогу воплотить их в действие, однако в Ваших руках они пойдут на благо народа. После минуты тишины генерал ответил: — Так и быть, я изучу твои исследования. Ты будешь обучаться в военном институте при Восточном штабе, — заявил Рой в повелительном тоне. — Погодите, но я не собираюсь становиться военным врачом, — жестикулируя, начал возражать Эдвард. — Как я уже сказал, я не могу тебя куда-либо зарекомендовать, если ты не имеешь воинского звания, а так с тебя лишь требуется заявление на поступление, дальше я сам все устрою, — Мустанг вновь хитро улыбнулся и по-лисьи прищурился. — Будь готов к тому, что в университете с тобой будут обращаться, как с «армейским цепным псом». — Все ясно… — Эд стиснул зубы от раздражения. Сняв кожаную черную куртку, которая начала его парить, он поправил футболку в цвет куртки и встал из-за стола. — По рукам, генерал. Мустанг сидел с самодовольным видом, который явно выражал его внутреннее удовлетворение сложившейся ситуацией. Его синяя форма идеально сидела на нем, будто была только вчера сшита по всем его меркам, а погоны украшали четыре звезды. Рой пошарил руками в столе и достал оттуда какую-то бумагу. — Сперва заполни заявление и можешь быть свободен. На какое-то время, — усмехнулся Мустанг. Эдвард тихо прорычал себе под нос и принялся читать документ. — Согласие на проживание в общежитии Восточного штаба? — Спросил недовольно Эдвард. — В этом нет необходимости! Генерал вздохнул и уперся щекой в ладонь. — Тогда оставляй заявление и поступай в другое учреждение, — флегматичным тоном сказал Мустанг, утаскивая лист назад. — Стоп, — Эдвард перехватил бумагу и быстро начал заполнять в ней каждое поле. Еще раз сверив написанное, он протянул листок обратно. — Ну, я пошел. — До свидания, Эдвард Элрик. Когда Эдвард уходил, генерал расплылся в задумчивой улыбке, радуясь удачно проведенной манипуляции. Эдвард, в свою очередь, был не особо доволен таким поворотом, но на данный момент он считал лучшим вариантом поступление без экзаменов и собеседования. Лучше он побудет под надзором армии, нежели с любопытными преподавателями и студентами. Риза Хоукай все это время ждала Эдварда за дверью и, когда он вышел, одарила его нежной улыбкой. Эду не оставалось ничего, кроме как ответить взаимностью. В лейтенанте он всегда видел война, волю которого невозможно сломить и вместе с тем эталон женской красоты. Широта ее плеч внушала стену, которой мать отгораживает своих детей от бед, а ее грациозная осанка подчеркивала большую грудь и благородство. Эд незаметно для себя подумал, что она стала еще женственнее, чем обычно, но не смог ни с чем это связать. Он попрощался с Ризой и напоследок прогулялся по штабу. Скоро ему предстоит здесь жить. И ведь не поспоришь с тем, что многие мечтают обучаться в таком престижном месте. Здесь есть доступ к самой большой библиотеке Аместриса, окружение разносторонних эрудированных людей. В восточном округе очень красиво, в конце концов, и совсем не так, как в центре города, где поселился Эд. Он остановился на террасе штаба, облокотившись на заборчик. Эдвард наблюдал за тем как птицы клевали воду из фонтана, окруженного декоративной травой. В некоторых беседках оживленно общались солдаты, отдыхая от ежедневных дел, а кто-то дремал на солнышке. У калитки стоял караул, охраняющий вход в вишневый сад фюрера. Эд представлял, как там сидит маленький добродушный старик Грумман и разыгрывает партию в шахматы. Представлял, как сам будет там писать дипломную работу и на душе его потеплело. Каким бы Эдвард ни был суровым с виду, его всегда тянуло общаться с единомышленниками, учиться у людей чему-то новому или учить их. Сравнивая эту жизнь с одиночеством в отеле, он осознал, что Мустанг вновь позаботился о нем. «Дурак, я верну тебе зрение во что бы то ни стало», — такую цель поставил Эдвард. «Ты понятия и не имеешь, насколько я близок к этому» — думал он о Рое. Если Эдвард на что-то решился, то он от этого не отступит, какой бы ни была плата. Только если эта плата не в человеческих жизнях. Солнечный свет на миг ослепил глаза Эдварда, и он потупил свой взгляд. Накинув кожанку на плечо, Эд лениво зашагал на выход. Грезы о дне, когда он сможет совершить невозможное комом обрастали в его мозге, образуя своеобразный клубок нитей из мыслей, который можно было распутать и прочесть, запутать до каши в голове или запутать так, как только будет угодно. Мустанг без труда манипулировал людьми, заставляя думать, что их поступки — это их собственное решение. Так, зачастую, Эдвард и поддавался махинациям Мустанга и еще не раз об этом не поразмыслил. Быть может, он сам рад обманываться теми, кому доверяет.***
— Кто эта юная леди? — спрашивал шестнадцатилетний Селим, выходя на длинное крыльцо штабного двора. Светлая коса, медленно удаляющаяся от него к выходу со двора, сразу привлекла юношеское внимание и пробуждала в нем чувство дежавю. Госпоже Брэдли пришлось напрячь свои глаза, чтобы разглядеть в каскаде солнца удаляющуюся спину Эдварда Элрика. — Разве же он похож на девушку? — захохотала женщина. — Хотя я тоже сперва не признала. Это Эдвард Элрик, некогда государственный алхимик Аместриса, — с материнской гордостью проговорила госпожа. — Вот, значит, как. Вы с ним знакомы? — лениво поинтересовался Селим. — Да. Однажды он навещал нас, когда ты был еще маленьким, — с нескрываемой грустью ответила она. Селим нахмурился, погрузившись в свои думы. — Мы еще встретимся, Эдвард Элрик, — тихо, но уверенно проговорил парень со строгими аметистовыми глазами.