На ощупь

- Ну что ты как маленький, Ник? Всё, будем с тобой уделять пять минут в день обучению поцелуям. А то эти твои детские «чмоки» - смешно. Лёша обвил руками талию любовника и притянул ближе, проводя языком по губам, мягко принуждая приоткрыть рот и ныряя внутрь, чувствуя, как напрягается и каменеет в его руках Никита. Удовольствия от таких поцелуев мало: язык любовника движется навстречу неохотно, а сам Ник явно сдерживается, чтобы не отстраниться. Для любящего целоваться развязно и откровенно Лёши - это пытка. Забавно, это пытка для них обоих, но каждый старается минимизировать дискомфорт партнёра. Вместо того, чтобы наслаждаться близостью. Оторвавшись от губ Никиты, Лёша усадил его к себе на колени. Тот обвил шею любовника руками и уткнулся носом за ухо, прячась и посапывая судорожно, явно в приступе неловкости и попытке скрыть яркие пятна румянца на щеках. Лёша зарылся пальцами в светлые волосы и принялся перебирать их, думая, что спрашивать бесполезно, но всё равно спросил в очередной раз. - Почему тебе так не нравится целоваться с языком? Ты сжимаешь губы и не пускаешь, будто я тебя сожрать хочу. Что не так, Ник? Никита сильнее прижался к Лёше, будто под кожу пытаясь залезть, спрятаться и сгорать от неловкости уже не здесь - на коленях партнёра, а у него внутри. - Мне противно... - Противно? Со мной? Ты у меня в рот берёшь и в задницу язык запихиваешь, а целоваться противно? - Не с тобой, Лёш, вообще. Я люблю тебя, просто... не нравится мне. - Не понимаю я тебя, это же заводит. Сказать, почему не нравится, Никита за годы отношений так и не решился. Он до конца не понимал, как вообще такое возможно, чтобы глупая ассоциация отравляла ему жизнь полтора десятка лет. Нику было четырнадцать, первая в жизни подработка. Он чувствовал себя крутым и взрослым, с восторгом позволяя вешать себе на уши мотивационную лапшу для улучшения продаж и веря, что сплочённость коллектива как-то на эти самые продажи сомнительного качества косметики повлияет. Обычно, проходив целый день по офисам в попытках что-нибудь впарить, Ник хотел скорее попасть домой. Но дома мать, которая будет ругать за трату времени на то, что и денег не приносит, и силы отнимает, а он взрослый, самостоятельный уже. Предложение ребят пойти тусоваться на детскую площадку и пить пиво всю ночь было воспринято на ура. Можно расслабиться, не отчитываться почему пришёл поздно, утром поспать пару часов в офисе на диване, и снова в бой. Пиво, правда, Ник не любил. Да и вообще бухать. Вкус у того, что он тогда себе мог позволить, был отстойный, и голова потом тяжёлая. Но хоть посидит, потреплется «за жизнь». К третьему часу ночи темы для разговоров себя исчерпали, компания оказалась в изрядном подпитии, и решили играть в бутылочку. Ник играть не хотел, но если бы он слился не только с темы алкоголя, но и с общей игры, его бы совсем не поняли. Коллектив же – надо соответствовать. Первые несколько кругов проносило: пары другие выпадали, но не всё коту масленица. Ник имени этой девчонки не помнил. Она была на пару лет старше, с сальными волосами и обильно покрытым прыщами лицом. И очень, ну просто очень призывно улыбалась. Тогда Никита не знал о себе главного, а теперь подозревал, что это событие здорово на него повлияло впоследствии. Он хотел просто коснуться её губ своими, прижаться крепко и отпустить, но улюлюканье и топот подстёгивали сделать как все до него – поцеловаться по-взрослому. Приоткрыв губы, он скользнул языком в рот девочки, она сделала то же и принялась неумело, но с большим энтузиазмом запихивать язык Нику в рот как можно глубже. Он до сих пор помнил кислый привкус алкоголя, сигарет и едва сдерживаемые рвотные позывы, прежде чем этот пиздец закончился. Больше он до встречи с Лёшей «с языком» не целовался. Но признаться почему – казалось глупым и стыдным. – Меня заводит другое. Я люблю твои губы, Лёш. Мне нравится прикусывать нижнюю, проводить по ней языком. Знаешь, что самое чувственное для меня? Целовать в уголок губ и ловить твои судорожные выдохи. Ещё обожаю обнимать тебя... - Ник стиснул рёбра Лёши так, что тот крякнул и слегка завозился, пытаясь ослабить хватку. - Ты и правда как маленький. Пять лет прошло, а не меняешься: футболку во время секса не снимаешь, от прикосновений шарахаешься, хорошо хоть свет гасить перестал. Никита нахмурился, в очередной раз ощущая острый приступ сожаления с горьким привкусом вины. Больно куснул Лёшу за плечо, ища выход эмоциям. - Я же говорил, что не люблю, когда меня трогают. Ещё до того, как мы встречаться начали. Ты первый, с кем я в одной постели смог спать. - Я думал, что это пройдёт. Но ты всё так же мне не доверяешь. Ник зажмурился, пытаясь унять участившееся сердцебиение, и коснулся губами чувствительного местечка у Лёши под челюстью. - Я не нарочно. Это непроизвольная реакция, я не могу контролировать, что убираю твои руки во время прикосновений. Особенно к чувствительным частям тела. - Ник, я люблю и быструю дрочку, и страстный секс, но иногда хочется изучить твоё тело: руками, губами. Целовать и прикусывать соски, не чувствуя, как ты вцепился в меня и пытаешься убрать руки. Я хочу прижать тебя посильнее, но ты извиваешься ужом и не даёшь себя тронуть; я не могу погладить тебя по животу, потому что ты сразу перекладываешь мою ладонь на пах. Почему для тебя прикосновение к соскам запрет, а к члену нет? Чувствительность же одинаковая. Слыша, как кровь стучит в висках, и изо всех сил подавляя панику, Никита судорожно выдохнул. Он не хотел анализировать, почему так. Не хотел понимать, вспоминать и разбираться с психологическими проблемами. Лёша был терпеливым любовником, принимал его загоны и ограничивал себя в полноценных предварительных ласках. Он имел право знать, но Ник не был готов рассказать. Не то что бы ему – даже самому себе. Один-единственный раз, когда он обратился к специалисту по настоятельному совету друга, тот не смог ничем помочь: начал рассказывать, что каждый третий человек хоть раз в жизни подвергался сексуальному насилию, что страдают не только женщины, но и мужчины, и это нужно пережить. Ну да, Ник пережил, успешно забыв большую часть воспоминаний о своём беспечном подростковом решении зайти в гости к малознакомому мужчине, и о том, что происходило в его квартире на протяжении нескольких часов после этого. Вследствие у Ника исчезло табу на сам половой акт, и появились многочисленные внутренние барьеры касательно менее откровенных, но более интимных прикосновений. Ему неприязнь к прикосновениям жить не мешала. Почти. Но, как оказалось, Лёшу всё это напрягало гораздо больше, чем он позволял себе говорить в те пять лет, что они состояли в отношениях. - Тебя это сильно задевает, да? - Никита хмурился и кусал губу, чувствуя стук сердца уже не только в груди и в висках, а даже в пятках. - Эй, спокойно, только не начинай загоняться, Ник. Бывает страсть к тебе такая, что хочется кусать, царапать, ласкать везде, иногда кажется, что так бы и порвал тебя на части. А то, что ты не даёшься, отбиваешься и пытаешься закрыться, или свести всё к механической ебле, только подстёгивает: злит и возбуждает ещё сильнее. Ты как будто специально нарываешься на грубость, ведёшь себя как виктимная сучка. - И тебе хочется меня за это побить? - Знаешь, это из серии «– Почему я должен тебя побить? – Потому что тебе этого очень хочется». - Я не знаю, Лёш, может быть и так всё, но я физически не могу удержаться от попыток убрать твои руки. Не получается. Давай попробуем так, чтобы я не мог убрать? Вот просто не имел такой возможности. Может тогда получится, а? - Это как, интересно? В крендель тебя скрутить и ласкать неподвижную тушку? Никита покраснел сильнее и выдохнул. - Давай попробуем с наручниками? Я знаю, что пополам сгибаюсь и пытаюсь ногами пнуть, когда совсем не могу стерпеть, но может так всё-таки лучше будет. - Может и будет. Но я не хочу чувствовать себя насильником и делать то, что тебе неприятно. - Я сам хочу, Лёш, сам предлагаю. Давай попробуем? Пожалуйста. Мне это, наверное, тоже надо. *** - Давай хоть покрывало снимем, уделаем же всё. - Ник ёрзал голым задом по короткому белому меху и то и дело нервно облизывался. - Как уделаем, так и постираем. И учти - будешь пытаться занудствовать и учить батю ебаться - найду кляп и заткну рот. - Если твой кляп такой же, как эти наручники, то я не слишком напуган. - Ник покосился на обхватившие его запястья красные полоски кожи и подёргал пару раз сомнительной крепости цепочку между ними. - У меня нет задачи тебя напугать. Но если ты хочешь что-то изменить, то сдержишь себя и не разорвёшь. - Очень смешно. Если бы я мог себя сдержать, то нам бы не понадобились наручники. Нужно было взять полицейские. - Чтобы ты запястья стёр? Я не собираюсь тебя отпускать до утра, Ник, раз уж ты мне дал такую свободу. Никита сглотнул вязкую слюну и робко улыбнулся Лёше. - Надеюсь, всё получится. - Обязательно. Особенно если ты оставишь позади попытки рулить процессом и доверишься мне. - Я тебе доверяю, Лёш, просто это привычка. - Ну ничего, целоваться уже начали учиться, научимся и отбрасывать в сторону дурацкие привычки. Навалившись сверху и заведя скованные руки Нику за голову, Лёша начал целовать его в губы, как тот любил: страстно, посасывая и прикусывая, водя языком снаружи, но не проникая внутрь. Ник отвечал, выгибаясь в руках любовника, пытаясь сильнее развести ноги и слегка толкаясь бёдрами наверх. Всё шло хорошо: Лёша покрывал поцелуями шею Никиты, прихватывал зубами пульсирующую жилку, обсасывал ключицу и проходился носом по впадинке под кадыком. Ник жмурился, держа руки над головой, и цеплялся пальцами за покрывало, убеждая себя расслабиться и отдаться в руки Лёше, не нервничать и не пытаться контролировать процесс, как он делал обычно. Когда губы партнёра накрыли сосок, Ник взвизгнул и упёрся ладонями Лёше в плечо, попытавшись отстранить. Алексей поднял голову и понял, что произошло: у Ника в голове заметались панические мысли, возбуждение начало спадать. - Таки и знал, что придётся закреплять. А ты говоришь - полицейские. - Лёша вздохнул и снова завёл руки Нику за голову, отцепляя карабин, перекидывая цепочку через прутья у изголовья кровати и фиксируя. Никита принялся ёрзать и дёргать руками, с удивлением обнаруживая, что цепочка не рвётся даже от усилия. Алексей усмехнулся самодовольно и, наклонившись к уху любовника, шепнул: - Я поколдовал немного, заменил магазинную цепь и карабин. А с натуральной кожей такой толщины ты и подавно не справишься. Ник облизнулся, чувствуя, как член снова приподнялся, а дыхание участилось - такие игры будоражили. - Надеюсь, что ты не оставишь меня голым и прикованным к постели, как в Шерлоке. Я бы, может, и не был против, но послезавтра на работу. - Я посмотрю на твоё поведение. Лёша провёл ладонью по торсу Ника и коснулся соска, чувствуя, как тело любовника напряглось. - Ну тихо, тихо, я совсем легонько. Никита закрыл глаза и сжал пальцами прутья, убеждая свой мозг не посылать панических сигналов телу. Прикосновения Лёши были бережными, едва ощутимыми, и, немного успокоившись, Никита понял, что ему приятно то, что делает партнёр. Ладонь на затвердевшем соске заменили мягкие губы, Ник задышал чаще, а когда язык коснулся кончика, дёрнулся, пытаясь уйти от прикосновения. - Ну тихо, тихо, постепенно, я понял. - Лёша так же мягко коснулся второго соска, не пытаясь увеличить интенсивность прикосновения, и спустился поцелуями ниже, пользуясь тем, что на Никите нет привычной уже майки, и он имеет полный доступ к телу. От прикосновений к рёбрам Ник начал извиваться, пытаясь отстраниться, но был жёстко зафиксирован и оставлен нервно сопеть и пытаться взять себя в руки. Когда горячие губы коснулись пупка, а язык скользнул в ложбинку, Никита всхлипнул и шире развёл ноги, подтянувшись на руках, чтобы подняться на кровати выше и, соответственно, спустить Лёшу в особо интересующуюся ласками область. Алексей фыркнул, поднял голову и строго глянул Нику в глаза. - Не можешь схватить за волосы и сразу нагнуть к паху, решил ползком выбираться? Ник, сегодня всё будет по-моему, смирись. Ответить на это было нечего, потому что Никита при всём желании не смог бы сейчас контролировать процесс. А устроить Лёше истерику было бы слишком. Когда-то Никита убедил себя в том, что просто-напросто боится щекотки, потому и реагирует на прикосновения остро и нервно. Только вот ласки груди не могут быть щекотными, также как поцелуи на внутренней стороне бедра, которыми сейчас жадно увлёкся Лёша. Не могут, а Ник всё равно дёргается и пытается если не уйти от прикосновений полностью, то хотя бы снизить их интенсивность. *** Лёша послушно снижает темп, чувствуя, как тяжело Никите даётся такое доверие. Он уже знает, что если возбудить Ника до предела, тот перестанет так остро реагировать на ласки. Тёплые губы накрывают член, и Никита выдыхает через нос, вцепляясь в прутья теперь потому, что ему становится слишком хорошо. Как ни странно, собственная беспомощность во время минета только сильнее заводит, Никита помнит, как Лёшка рассказывал, что он даже спит с заведёнными за голову руками, как будто мечтает, чтобы связали. Сейчас Ник мечтает кончить и если бы мог анализировать происходящее, то понял бы, что это и желание поскорее завершить весь процесс близости. Но думать, когда твой парень пропускает член в горло и параллельно трахает тебя пальцами, не вариант. Поэтому Никита чувствует. Горит весь и мечется, уже в попытке получить больше, уже почти взрываясь, когда Лёша отстраняется, обламывая. Никита стонет: капризно, требовательно, но Лёше всё равно, он прижимается к Нику и скользит выше, снова накрывая сосок любовника губами, чувствуя очередной протест тела, но тут же принимаясь быстро дрочить Нику. Так, как он любит. В совокупности эти ласки сводят с ума, Никита пытается выдраться из наручников, потому что больше не может. Что не может - он бы и сам себе не ответил. Его выгибает, корёжит и ломает, он летит то ли в пропасть, то ли к солнцу и взрывается так ярко, что в глазах на секунду темнеет. Лёша лежит рядом, нежно перебирая светлые волосы и любуясь так, как никто больше не умеет - у него будто глаза светятся. Ник робко улыбается и дёргает руками. - Может снимем? Ты ещё не кончил, хочу посодействовать. - Сейчас снимем. Но сперва поговорим, Ник. Наручники - это, конечно, прикольно, но наша проблема в другом. Никита хмурится, чувствуя себя загнанным в угол, но пытается убедить, что всё только к лучшему. - В чём наша проблема? Что я не люблю целоваться взасос и не могу терпеть прикосновения? - Звучит обиженно, и Ник прямо чувствует, как у него в полоску сжимаются губы. - Наша проблема в том, что ты не говоришь - почему. Я не хочу заставлять тебя, не хочу давить, но пойми - нет ничего, за что бы я тебя осудил. Пока ты мне не расскажешь, я не смогу подумать, как изменить ситуацию. Вместе с тобой. - Лёша стучит пальцем Нику по лбу, после сразу же целует туда. - Я здорово научился угадывать, о чём ты думаешь, но я всё ещё не телепат. Доверие, оно ведь не только в том, чтобы дать себя трогать, или целовать. Оно в том, чтобы позволить помочь, поверить – тебя ни за что не осудят. В носу начинает щипать, и Ник прикусывает щёку с внутренней стороны. Ещё одна ржавая железяка в баррикадах психологических запретов и проблем - нельзя плакать, он же парень. Лёша отстёгивает наручники и подаётся навстречу Никите, судорожно обхватившему его за шею и прижавшемуся так, что дыхание спирает. Он много сказал сегодня, но кажется, что нужно что-то ещё, чтобы Ник оттаял. - Давай начнём с простого, ладно? Ты не обязан сейчас исповедоваться. Мы делаем это потому, что я люблю тебя и хочу, чтобы у нас не было мешающих жизни секретов. - Лёша ласково гладит Ника по спине, пытаясь немного расслабить. - Расскажи мне, почему тебе не нравится целоваться с языком. Чтобы я не делал предположений, которые могут быть неверными. Если это просто физическая неприязнь, то я учту это, не буду больше лезть и пытаться пробудить в тебе вкус к таким поцелуям. Ника тошнит, а мир вокруг пускается в пляс, и единственная точка опоры, которая остаётся - Лёша, и он держится за него изо всех сил. Наверное, даже слишком сильно. Никита понимает, что над ним не будут смеяться, считать его слабым, или глупым. Лёша, в отличие от самого Никиты, не склонен к обесцениванию. Но сделать этот первый шаг так тяжело, что ужас накатывает волнами. «С простого. Начать с простого. Глупого, детского, показать, что я могу довериться». Ник набирает в лёгкие воздух и тут же сдувается, как воздушный шарик, выдыхая очень тихо, шёпотом. Хорошо, что Лёша рядом и прекрасно его слышит. - Когда мне было четырнадцать, я нашёл первую подработку...